Злюка - Татьяна Тронина

Скоро Ты уехал из родного города в Москву. Я же осталась одна, с клеймом живодерки и злюки. Ну это ладно, мне плевать, что обо мне думают люди, как они ко мне относятся… Ты! Ты. Как мне без Тебя жить?

Но я живу. И даже извлекла выгоду из той глупой, неприятной, странной истории, жертвой которой стала ящерица Лили. Я начала писать детективные истории. Истории, в которых всегда присутствовала любовь.

И поэтому мои романы непременно заканчивались хеппи‑эндом. Злодей найден, а любовь торжествует…

С сайта, посвященного семейным проблемам.

Чем надо руководствоваться родителям при выборе домашнего питомца для ребенка? Конечно, можно остановиться на кошке или собаке. А есть ли еще варианты?

Казалось бы, чего проще — купить обычную черепаху? Она безобидна, клетка или аквариум ей не нужны (если, конечно, это не морская черепаха). Но сухопутные черепахи очень зависят от температуры окружающей среды. Это означает, что в тепле черепахи могут довольно быстро и активно ползать, путаясь у всех под ногами, — не исключено, что вы или ваш ребенок можете споткнуться о нее. Да и бедное животное пострадает, если на него наступят невзначай!

О, а если купить ребенку хомячка? О, они такие милые, эти маленькие пушистики! Но не забывайте, что эти животные могут вызывать аллергию. Кроме того, хомяки, что называется, воздух в квартире не облагораживают, да и живут они мало — всего 2–3 года.

Недавно появилась мода держать дома хорьков. Но пахнут они тоже очень сильно! Кроме того, это хищник подчас с непредсказуемым характером. Он больно кусается, поэтому не стоит заводить такого «друга» для маленького ребенка. Хорьки тоже могут вызывать аллергию, кстати.

Да и кролики — не самые кроткие создания. Эти забавные зверюшки умеют очень больно кусаться, лягаться и царапаться. Кроме того, они много и охотно грызут все подряд. Прощай, новая мебель… И проводам, и другим вещам тоже от них «достанется».

Экзотические питомцы в доме — ящерицы, змеи, игуаны — требуют дорогостоящего сложного ухода. И будут ли холоднокровные радовать детей? Безусловно, наблюдать за этими животными интересно, но они не приласкаются, не станут играть со своим маленьким хозяином… Поэтому все же лучше подарить ребенку щенка или котенка — если, конечно, у него нет аллергии.

— Максим Павлович, в шестнадцать ноль‑ноль встреча с избирателями. Приедет телевидение, — напомнил незаменимый советник и первый помощник Максима — Яков Березин. — Без пятнадцати подадут машину. Еще какие‑то распоряжения будут?

— Нет. Все, Яша, спасибо, — отозвался Максим.

Ни публичных выступлений, ни телевидения он никогда не боялся. Даже более того — он любил быть центром людского внимания. Не как актер, но как властитель дум, что ли… Хотя, конечно, пафосное выражение — властитель дум. Старомодное!

До встречи с избирателями оставалось часа два.

Максим обошел дом, проведал младших детей, потом заглянул к Соне. Старшей дочери в комнате не было.

Тут — беспорядок, хаос. Одежда, учебники, плюшевые игрушки (а девице двадцать лет, между прочим!) — все вперемешку. Соня запретила прислуге убираться у нее, но сама частенько забывала сделать это.

— Софья! Премудрая ты наша… — громко пропел Макс. — Софья! Явись. Где ты там?

Он ногой сдвинул в сторону рюкзак, валявшийся прямо на полу, подошел к столу, заваленному тетрадями, книгами, дисками так основательно, что компьютера не было видно.

Собрал тетради в стопку, диски положил отдельно.

Максим знал, как дочь не любит, когда трогают ее вещи, потому и прибирался на ее столе. В следующий раз Соня бардака не допустит.

«А это что? Фу, дамский роман…» Он взял в руки книгу, лежавшую сверху. На обложке была изображена красивая парочка, слившаяся в поцелуе, на заднем фоне — рука с пистолетом. Любовь‑кровь. И называется соответственно — «Я и Ты». А кто автор? Некая Марго.

Ни фамилии, ничего. Псевдоним, наверное. Марго… Максим перевернул книгу, чтобы почитать аннотацию, и вздрогнул. В первый момент ему показалось, что это галлюцинация.

На обороте книги, рядом с аннотацией, было фото Риты Булгаковой. Риты, его бывшей… соученицы. Прошли годы, но она как будто не изменилась — он узнал ее сразу, мгновенно. Она! Конечно, старше, не девочка, а взрослая дама уже, но эту особую, суховатую стать, эту белобрысую масть даже годы и десятилетия не могли из нее вытравить. Все тот же задорно вздернутый нос, пронзительные голубые глаза, те же губы. Наверное, когда Рита станет совсем старухой, даже тогда, в морщинах и пигментных пятнах, со складчатой, как у черепахи, шеей, с нимбом седых жиденьких волосенок, она все равно останется той самой Ритой Булгаковой, узнаваемой с первого взгляда.

Марго. Ну да, а кто же она еще! Маргарита Булгакова. Наверное, постеснялась свою фамилию на книгах выставлять. Фамилия же у нее особенная, знаковая… Хотя, наверное, не стеснение это было, а гордыня ее, Риткина, которую тоже ничем не вытравить. А вот, господа, меня по одному имени величать можно… Я Марго, и этого довольно. Ее, Риткина, королевская спесь!

Максим почти не вспоминал Риту. Иногда, по случаю, она вдруг всплывала в его памяти. Во сне несколько раз приходила, было дело. Но никакой ностальгии в тех воспоминаниях не присутствовало, скорее наоборот — Максим испытывал облегчение, что Риты в его жизни нет. Он все тогда сделал правильно.

А она, выходит, стала писательницей… «Гм. Никогда бы не подумал. Какая из нее писательница… Хотя дамские романы сочинять — особого дара не надо. Но она и не из последних, выходит. Какая‑никакая, а известность у нее есть. Удивительно, что я раньше о Ритке не слышал. Или слышал… Но откуда я мог знать, что авторша с претенциозным псевдонимом Марго и есть та самая Рита Булгакова! По телевизору ее, наверное, показывали… Хотя авторов нынче много развелось, на всех телевизора не хватит. Да и не смотрю я его…»

— Папа? — В комнату зашла Соня. — Пап, ну я же просила, не надо у меня вещи на столе трогать… Я потом найти ничего не смогу!

— Ты читаешь подобную макулатуру? — задумчиво спросил Максим, вертя в руках книгу.

— А что? — насупилась Соня. Брови у его старшей девочки были материны, Варины. Соня унаследовала от матери и роскошные брови, и рост, и сильные руки, но характер у нее был свой, особенный. Соня — восторженная болтушка, очень эмоциональная, живая. — Пап, это приличная книга. Там почти никакой эротики, больше о чувствах. Очень трогательная история, я прямо плакала…

— Дурочка ты моя, — ласково произнес Максим и поцеловал дочь в лоб. — Лучше бы ты классику читала, Толстого с Достоевским.