Эта песня мне знакома - Мэри Кларк

Греко улыбнулся жене и, хотя понимал, что делать этого не стоит, взялся за лопатку. В свои пятьдесят пять Фрэнсис весила ровно столько же, сколько в двадцать пять. И волосы у нее оставались в точности такого же пепельного оттенка, только теперь, конечно же, этому способствовало регулярное посещение салона красоты. И все равно в его любящих глазах за минувшие тридцать лет она почти совсем не изменилась.

— Я читала про то, как тело Грейс Кэррингтон обнаружили в бассейне, — сказала Френсис и впилась зубами в хлебную палочку. — Четыре года назад, когда все это случилось, об этом очень много писали. Журнал «Пипл» посвятил ей целый разворот. Помнится, они тогда вытащили на свет божий тот факт, что Питер Кэррингтон был главным подозреваемым по делу об исчезновении Сьюзен Олторп. Но я почти уверена, что в то время Мередиты сделали заявление в духе: «Смерть Грейс вовсе не загадка. Это трагедия». С чего вдруг теперь братец решил выступить с обвинениями?

Николас Греко с удовольствием перевел бы разговор в другое русло, но напомнил себе, что Фрэнсис сохранила не только прекрасную фигуру и цвет волос, но и живое любопытство.

— Насколько я понимаю, родители Грейс Кэррингтон сами очень переживали, что их дочь пьет, и тепло относились к Питеру. В то время они не подозревали, что их дочь могли убить, но теперь, когда отца больше нет в живых, а мать в доме престарелых с диагнозом «болезнь Альцгеймера», Филип Мередит мог решить, что пришло время выразить свое собственное мнение.

— Что ж, если бы ты не разыскал Марию Вальдес, сегодняшнего заседания суда не было бы, — заметила Фрэнсис. — Надеюсь, миссис Олторп признательна тебе, ведь ты смог сделать то, что всем остальным оказалось не под силу.

— Когда у следствия возникла необходимость снова пообщаться с Марией, найти ее не представлялось никакой возможности. Человек, с которым мы сотрудничаем на Филиппинах, прошерстил ее старые связи, и по чистой случайности оказалось, что она возобновила отношения с одной дальней родственницей. Нам очень повезло.

— И все-таки это ты предложил, чтобы миссис Олторп обвинила Питера Кэррингтона в интервью журналу «Суперстар». Все мои подруги согласились, что он подаст на нее в суд. Так что даже если бы ты не отыскал Марию Вальдес, то все равно вынудил бы Питера Кэррингтона давать показания под присягой. И я уверена, он где-нибудь да прокололся бы.

Да вот не факт, что прокололся бы. Во всей этой истории оставался один неясный момент, который никак не давал ему покоя: пропавшая сумочка. Греко очень хотел бы знать, забрала ли Сьюзен ее с собой, когда выходила из машины Питера. Почему-то этот вопрос не выходил у него из головы.

— Спасибо тебе, моя самая горячая поклонница, — улыбнулся он жене. — А теперь, если не возражаешь, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Зазвонил телефон. Фрэнсис бросилась за трубкой и вернулась с ней на третьем звонке.

— Номер незнакомый, — сказала она.

— Тогда подождем, пока автоответчик снимет трубку, — пожал плечами Греко.

Автоответчик включился на запись.

— Мистер Греко, это Филип Мередит. Я знаю, вы сегодня были в суде вместе с миссис Олторп. Я говорил с ней. Я очень хотел бы нанять вас расследовать гибель моей сестры, Грейс Мередит Кэррингтон. Я всегда считал, что ее убил муж, Питер Кэррингтон, и, если можно, хотел бы, чтобы вы отыскали доказательства этого факта. Надеюсь, вы перезвоните мне. Мой телефон…

Греко забрал у жены трубку и нажал кнопку «Ответить».

— Николас Греко слушает, мистер Мередит, — произнес он.

29

Если бы в тот вечер кто-нибудь заглянул к нам в окно и увидел, как мы пьем коктейли в гостиной, он наверняка счел бы нас счастливчиками. Разумеется, мы с Питером не стали никому рассказывать о том, что у него случился приступ лунатизма, а просто сидели рядышком на диване перед камином. Элейн и ее сын Ричард Уокер разместились в креслах, а Винсент Слейтер, предпочитавший стулья, подтащил стул поближе к остальным.

Гэри Барр подал напитки. Мы с Питером взяли по бокалу вина, остальные по коктейлю. Не дожидаясь просьбы, Гэри прикрыл сдвижные двери, разделявшие зал на два помещения, и гостиная сразу стала более камерной, если можно так сказать о комнате десятиметровой длины.

Во время нашего свадебного путешествия Питер заикнулся, что хотел бы, чтобы я наняла декоратора и обустроила дом по своему вкусу. Он редко упоминал о Грейс, но одно его замечание (кстати, оно касалось ремонта) врезалось мне в память:

— Когда Элейн вышла за моего отца, она затеяла грандиозную переделку, и, должен сказать, она знала, что делала. Декоратора она наняла первоклассного. Деньги, разумеется, утекали со страшной скоростью. Слышала бы ты, как сокрушался мой отец! Грейс почти ничего не стала тут менять. Она больше любила нашу нью-йоркскую квартиру. Все восемь лет, что мы были женаты, она большей частью жила там.

Все это крутилось у меня в голове, пока мы сидели в этой элегантной гостиной, глядя, как пылает в камине огонь. Элейн, как всегда, блистала красотой; лицо ее было аккуратно подкрашено, сапфировые глаза, когда она смотрела на Питера, лучились сочувствием и любовью.

Мне нравился Ричард Уокер. Красавцем в общепринятом смысле слова он не был, однако обладал удивительным обаянием, которое наверняка привлекало к нему женщин. Если бы не глаза, никому и в голову не пришло бы, что он с его грубыми чертами и коренастой фигурой может быть сыном Элейн Уокер Кэррингтон. Питер рассказывал, что отец Ричарда, первый муж Элейн, появился на свет в Румынии и переехал в Штаты с родителями в шестилетнем возрасте. Поступив в колледж, он переиначил свое имя на английский манер, и к тому времени, когда она стала его женой, был преуспевающим предпринимателем.

— Элейн никогда не вышла бы замуж за мужчину без гроша в кармане, — сказал мне тогда Питер, — но в каком-то смысле оба раза просчиталась. Насколько я понимаю, отец Ричарда был человек неглупый и обаятельный, но спускал все деньги на игру. Их брак продержался недолго, а когда Ричард был еще подростком, он умер. Потом Элейн вышла за моего отца, а он был таким прижимистым, что среди его друзей ходила шутка, будто он до сих пор не потратил деньги, подаренные ему по случаю первого причастия.

По всей видимости, от своего отца Ричард унаследовал не только внешность, но и обаяние. За коктейлями он принялся рассказывать нам, как впервые пришел в особняк на ужин и каким грозным ему показался отец Питера.

— Питер тогда учился на первом курсе в Принстоне, — сказал он мне, — и был на занятиях. А я только что окончил Колумбийский университет и устроился на стажировку в «Сотбис». На отца Питера это не произвело никакого впечатления. Он предложил мне пройти стажировку в каком-то из отделений «Кэррингтон энтерпрайзис». Не помню, где именно.

Винсент Слейтер, которого определенно нельзя назвать человеком разговорчивым, расхохотался.

— Наверное, это было брокерское отделение. Я сам там начинал.

— В общем, я отказался, — продолжал Ричард, — и на этом нашим прекрасным отношениям пришел конец. Твой отец всегда считал, что я маюсь дурью, Питер.

— Я знаю.

Питер тоже улыбнулся; похоже, попытка Ричарда отвлечь его от невеселой реальности хотя бы отчасти удалась.

Мы принялись за ужин, и я с радостью отметила, что идея Джейн Барр с жарким сработала.

— Я думал, что не хочу есть, но это блюдо выглядит чертовски аппетитно, — сообщил Питер.

За едой Ричард рассказывал о своей первой экскурсии по особняку.

— Твой отец посоветовал мне прогуляться по дому и рассказал про часовню. Я пошел взглянуть на нее. Просто не верится, что в семнадцатом веке там жил настоящий священник. Помню, меня очень интересовало, водятся ли там привидения. А ты как думаешь, Кей?

— Я впервые увидела здешнюю часовню в шесть лет, — призналась я.

Ричард явно изумился, и я пояснила:

— Я рассказывала об этом Питеру в ту ночь, когда моя бабушка споткнулась после приема и он сидел вместе со мной в больнице, а потом подвез домой.

— Да, Кей была непоседливым ребенком, — согласился Питер.

Он замялся, и я почувствовала, что ему не хочется говорить о моем отце. Я пришла ему на помощь.

— Однажды в субботу папа приехал в поместье, чтобы проверить систему освещения. Вечером должен был состояться большой прием. На какое-то время я осталась предоставлена самой себе и отправилась на прогулку по дому.

Атмосфера за столом переменилась. В своем рассказе я упомянула тот самый вечер, когда исчезла Сьюзен. Я попыталась сменить тему и поспешно продолжила:

— В часовне было очень сыро и холодно, а потом я услышала, что кто-то хочет войти, и спряталась между скамейками.

— В самом деле? — воскликнул Винсент Слейтер. — И вас поймали?

— Нет. Я присела на корточки и закрыла лицо руками. Ну, вы же знаете детскую логику. Если я тебя не вижу, то и ты меня тоже.