Ленинград-43 - Влад Савин

А еще с суши приходили панические сообщения, казалось, что Лиссабон вот-вот падет. Из штаба передали, есть вероятность, что придется разгружаться по запасному варианту, в Порту, на севере. И на берегу почти не осталось авиации — очень не хотелось бы тратить на это подготовленных палубников, но возможно, если будет вопрос жизни и смерти, понадобится нанести по берегу бомбовый удар, иначе этих бешеных гуннов остановить невозможно! И эскадра, имея до того генеральный курс юго-юго-запад, повернула на восток, навстречу приближающейся U-1505.

Казалось, опасности нет. Эсминцы носились вокруг, прощупывая море гидролокаторами. А прямо по курсу эскадры летали «авенджеры», вооруженные не только глубинными бомбами, но и новинкой — самонаводящимися противолодочными торпедами «Фидо», сбрасываемыми в воронку на месте погрузившейся лодки. Субмарина, находящаяся в секторе по курсу эскадры, неизбежно должна была быть замечена! Возможности «семерок» и «девяток» были хорошо известны, семьдесят-восемьдесят миль под водой полностью разряжали батареи, отчего те лодки заходили на цель над водой и ныряли лишь перед атакой, а еще они были «слепые», без радара — как бы они нас обнаружили? Утром пролетал разведчик гуннов, которого не могли достать истребители — но с тех пор эскадра прошла почти сто миль и изменила курс. Но эсминцы очень старались не пропустить врага, не бывшие еще в бою экипажи особенно горели желанием исполнить свой долг. Результатом пока были вышедшие из строя сонары на трех эсминцах — если на одном локатор удалось кое-как отремонтировать, два других оказались безнадежны, всё же новая техника была еще слишком нежной для столь интенсивной работы.

И никто не предвидел «двадцать первую» лодку с дальностью хода в триста сорок миль на шести узлах, упрямо сближающуюся с целью на глубине шестьдесят метров по устойчивому пеленгу. Не встречались еще союзники с этим типом лодок, сведения об их возможностях, добытые разведкой, были отрывочны и недостоверны. Эти данные, вместе с экземпляром самой лодки, были у русских, но… Рассказывают, что в иной реальности некий советский офицер, сообщивший англичанам о факте захвата нашими моряками-балтийцами немецкой субмарины U-250 с акустическими торпедами, — после чего последовало обращение Черчилля к Сталину передать образец — подвергся репрессиям за разглашение государственной тайны, притом что британский премьер был прав, говоря, что «этими торпедами уже было потоплено несколько кораблей и транспортов из состава конвоев, идущих в Россию», то есть интерес СССР всё же присутствовал. Здесь же северный маршрут работал бесперебойно, зато советское руководство, зная о том, что будет после этой войны, вовсе не спешило знакомить вероятного противника с тактико-техническими данными своих будущих «613-х». А на официальный запрос британской миссии последовал ответ, что захваченная лодка принадлежит к уже знакомому «типу семь» и технического интереса не представляет. А объект, пришвартованный к стенке завода в секретной зоне рядом с К-25, в иной реальности носившей имя «Воронеж», для посторонних не имел никакого отношения к истории с трофеем — опытовая подлодка Северного флота, на которой научники проверяют какие-то решения; вон, сам товарищ Базилевский с нее не вылезает, вместе с конструкторами; и вообще, меньше знаешь — крепче спишь!

Вице-адмирал Флетчер не подозревал, что предписанный им поворот выводит эскадру почти на контркурс с U-1505. Не совсем точно, всё же лодка оставалась заметно севернее — но теперь вполне успевала занять позицию впереди. Корветтен-капитан Шнее был очень опытным командиром, имея на счету тридцать потопленных (считая и те, у Нарвика). И заметив, как изменилась скорость «ухода» пеленга, сумел правильно угадать маневр противника. Лодка шла малошумным и экономичным шестиузловым ходом, всё это время, больше пятнадцати часов, ни разу не показавшись на поверхности, у «семерок» уже разрядились бы батареи, у «двадцать первой» оставалось еще энергии две трети от первоначального.

Шумы винтов эсминцев передовой завесы. Но локатор работает лишь на одном, и тот в стороне. На U-1505 в отсеках тишина, как при бомбежке. Вот эсминцы уже позади, а прямо по носу шумы винтов больших кораблей. Можно было стрелять по акустике — и прежде Шнее так бы, наверное, и поступил, но сейчас ему была нужна победа, а не просто успех. Эсминцев рядом не было, можно рискнуть. Тем более на поверхности была уже ночь.

Доклад от акустика, контакт, пеленг слева, пеленг справа, большие корабли. Редкие облака и узкая полоска луны — но достаточно света, чтобы разглядеть в перископ цель, особенно если знаешь направление. Две цели слева, в кильватер друг другу, чуть лишь довернуть — и в прицеле! Справа тоже были слышны шумы винтов, но не было ничего видно, и положение не такое удобное для атаки. Находилась U-1505 практически внутри ордера, почти на траверзе головного корабля слева! И дистанция до него — меньше мили!

Считалось, что новейшие американские радары за несколько миль засекали головку перископа? В открытом море, может быть — но вы представляете, внутри ордера кораблей сколько будет «паразитных» отраженных сигналов от их корпусов и надстроек? Тут даже гораздо более поздняя система компьютерной обработки и селекции целей не справилась бы со стопроцентной надежностью. И никакие радиоответчики бы не помогли, ведь все эти фантомные цели, не отвечая, определялись бы как враг! И не было тогда ни компьютерной обработки, ни даже записи сигнала — лишь радиометрист у экрана, его глаз и опыт, да и привычные нам индикаторы кругового обзора только-только стали появляться, часто можно было встретить и старые, когда пеленг и дальность выдавались в виде «пилы» на осциллографе, и чтобы представить обстановку наглядно, надо было в темпе переносить картину на планшет. Так что U-1505 могла бы даже в позиционное положение всплыть, выставив из воды рубку — ее визуально заметили бы раньше, чем радаром, если бы не ночь. Но корветтен-капитан Шнее был слишком опытен и осторожен, и погибать под глубинными бомбами ему хотелось не больше, чем в подвале гестапо.

Влево, курс 185! В торпедном всё готово, в уравнительную уже принят балласт по весу всех торпед в залпе. Условия просто полигонные, большая цель почти перпендикулярным курсом, скорость — пятнадцать узлов, дистанция — восемь — девять кабельтовых! Данные введены в автомат стрельбы, решение отработано — полный залп всеми шестью! И сразу принять балласт в цистерну быстрого погружения, нырять на двести метров!

Наверху взрывы — один, второй, третий, четвертый! В первые минуты американцы не разобрались, что залп был сделан изнутри ордера, и эсминцы бросились искать противника справа и впереди по курсу атакованных авианосцев, ведь по правильной тактике, U-бот должен был сейчас или удирать в океан в том секторе, или затаиться, пропуская эскадру вперед. Но «асдики» первых моделей плохо брали цель на глубине больше ста восьмидесяти метров, а «двадцать первая» была гораздо тише «семерки». И лодку не засекли.

Доклад из торпедного отсека: «Аппараты перезаряжены». Но всплывать сейчас под перископ для атаки было бы самоубийством. Эсминцы словно взбесились, шум их винтов и визг гидролокаторов были слышны со всех направлений. Так что Шнее разумно решил, что долг перед рейхом он выполнил, потопив… кто конкретно попал под его торпеды, он точно не различил, но не меньше тяжелого крейсера, а может быть, авианосец или линкор? В любом случае четыре попадания торпедами — это очень серьезно; по крайней мере, шум его винтов прекратился. Очень хотелось подвсплыть и сделать «дуплет», хотя бы по акустике — но жить хотелось больше. И кригс-комиссару тоже, поскольку он не возражал.

Потому U-1505 очень осторожно отползала в сторону, где, как казалось, активность врага была меньшей. Через несколько часов эсминцы остались далеко за кормой — но только под утро Шнее отдал приказ всплыть под шнорхель, чтобы наконец зарядить батарею. Он не стал сообщать на берег об атаке, помня, что первое правило подводника, очень способствующее выживанию, — это пореже выходить в эфир. Когда они вернутся, кригс-комиссар подтвердит факт атаки и его, Адальберта Шнее, достойное поведение. А если они не вернутся, то будет уже всё равно.

Оставалось лишь израсходовать оставшиеся семнадцать торпед. И потому U-1505 продолжала двигаться на юг. Хорошо бы встретить конвой на Лиссабон, хотя бы на обратном пути — пусть порожним, кто будет разбираться? Или подвернется еще кто-то легкой добычей, пусть даже нейтрал. Хотя какие теперь нейтралы — после того как Испания и Португалия вступили в войну, а шансы встретить здесь шведа или какого-нибудь аргентинца исчезающе малы!

Но в любом случае долг перед фюрером и рейхом за этот поход выполнен. Что весьма ободряло — можно уже не слишком рисковать.