Дивизион - Николай Лозицкий

— Пойдем, посмотришь. — с сомнением в голосе сказал Котов.

Честно говоря, я не ожидал, что Котов не поймет всей ценности его трофеев. Очевидно, сказалось то, что обычно командиры особенно не заморачиваются с ремонтом техники и вооружения. В полку есть для этого специальные службы.

При обнаружении какой либо неисправности, вызываешь ремонтников, если возможно, они устраняют поломку на месте, если нет – тащат неисправную технику к себе. Мы же оказались оторваны от всех тыловых структур и теперь, даже элементарную гайку не где взять. Не говоря о более серьезном ремонте.

Забравшись в первый фургон, я стал осматривать станки. Это оказались токарный и универсальный фрезерный. На них можно было выполнять практически все операции по металлообработке, единственным ограничением служил размер обрабатываемой детали. В ящичках шкафов, закрепленных на стенах, я обнаружил разложенные с немецкой аккуратностью резцы, фрезы и сверла различного диаметра. В уголочке я увидел электро-точило.

Не удержавшись, я тихонько выругался. Удивленно посмотрев на меня, Котов спросил:

— Что-то не так?

— Да нет, все настолько так, что даже зло берет. Это настоящий цех, только очень маленький.

Во второй машине я обнаружил широкий верстак, с двумя тисками, большими и маленькими. В стоящем у противоположной стены шкафу, хранились инструменты.

Ключи различных размеров, напильники, от грубых до маленьких надфилей, пилы по металлу и запасные полотна к ним, были так же аккуратно разложены по ящичкам. Окончательно сразила меня, обнаруженная в одном из нижних ящиков, большая электродрель.

Все это богатство – абсолютно новое, как говорится, муха не сидела.

Котову наверно надоело смотреть, как я перебираю железки и слушать мои "Ух ты!", "Ух ё!" и он спросил:

— Ну и что со всем этим делать, и кто со всем этим умеет обращаться!

— Делать можно, практически все, еще бы сюда электросварку, и можно даже небольшие пробоины в броне заделывать. А насчет того, как с этим добром обращаться, то чесслово обижаете, товарищ капитан. Не все же наши "двухгодичники" — химики, как Лучик. Например, Денисенко оканчивал Донецкий "Политех", что-то связанное с машиностроением. Среди освобожденных могут найтись токари и фрезеровщики, тот же Савельев в ФЗУ учился. Я тоже, по образованию инженер механик и различные метода металлообработки изучал. К тому же, на "Тридцатке" в Мелитополе, где мы два месяца были на практике, я даже получил корочки токаря третьего разряда.

— Что за "Тридцатка"?

— Завод "Имени Тридцатилетия ВЛКСМ", "Тридцаткой" его местные называют.

Пойдемте, посмотрим на электростанцию, что за зверь. Ведь без нее станки работать не будут.

В фургоне с электростанцией, царил такой же немецкий порядок. Посреди фургона располагалась сама электростанция, состоящая из четырехцилиндрового двигателя и генератора. Ближе к кабине водителя находился бензобак, литров на сто. Электрические кабели были аккуратно намотаны на небольшие барабаны, закрепленные на стене. Возле двери висел большой распределительный щиток с разъемами для кабелей и пакетными выключателями. В аккуратных рамочках висели инструкции, скорее всего по запуску и обслуживанию. Слово "инструкция" напечатанное крупными буквами, в особенном переводе не нуждалось. Ведь мое слабое знание разговорного немецкого, в какой-то степени объяснялось тем, что в институте, мы в основном занимались переводом технической литературы.

— Двигатель, наверное от "Мерседеса" — сказал Котов.

— Я думаю, скорее "Опель". "Мэрсы" в то время в основном были шести цилиндровые. "Фольксваген" — с воздушным охлаждением, а здесь есть водяной радиатор.

Осматривая генератор, я нашел на нем шильдик. Генератор оказался трехфазный, с напряжением между фазами 220 вольт, мощностью восемь киловатт. Видимых повреждений ни на двигателе, ни на генераторе не было. Уровень топлива в баке, как было видно в трубке уровнемера, достигал максимальной отметки. Моя уверенность, что электростанцию удастся запустить, крепла с каждой минутой.

— Что рассказывают господа офицеры? Куда это они так торопились с утра?

— А кто будет с ними разговаривать? Мой немецкий не настолько хорош, чтоб вести с ними беседы, а всех знающих немецкий язык, ты забрал. Просмотрел только личные документы и найденную у них карту. Кстати, судя по нанесенной на ней обстановке, Луцк они еще не взяли. А вот Горохов у них и скорее всего, через Берестечко они будут прорываться на Млинов и Дубно. В дивизион я доложил эту информацию.

Возле машины нас ожидал старшина Таращук. Подождав, когда мы спустимся на землю, он подошел, четко козырнул, и обратился к Котову.

— Товарищ капитан! Ваше распоряжение выполнено. Две машины загружены оружием и боеприпасами. Водители и личный состав группы сопровождения построены и ждут ваших приказаний.

— Хорошо, я сейчас подойду. Передайте, чтобы пленных привели к штабной палатке. Кстати, их хоть покормили?

— Конечно! Мы же не звери какие!

Котов пошел инструктировать отъезжающую группу, а направился к своему броннику, чтобы взять своих знатоков немецкого.

Мои орлы, сытые и довольные, расположившись на пустых ящиках, чистили полученное оружие.

Как всегда, когда руки заняты, а язык свободен, солдаты негромко болтали, перескакивая с темы на тему. Увидев меня, Сорочан подскочив, скомандовал "Смирно" и доложил:

— Товарищ лейтенант! Взвод занимается чисткой оружия.

— Вольно! Вижу, чем занимаетесь.

Глядя на хитрую и довольную физиономию Сорочана, я понял, что мои солдатики либо нашкодили, либо что-то сперли.

— Ну выкладывай, что это ты такой довольный.

Сорочан приподнял тряпку, лежащую на ящике и я увидел пять снайперских прицелов, лежащих под ней. Оказывается, они наткнулись на ящики со снайперскими СВТ и пять штук забрали себе.

— Что могу сказать? Молодцы. Как только появится возможность, пристреляем.

Кстати, не забудьте почистить и трофейное оружие! Сержант Ланге.

— Я!

— Назначаю вас старшим в группе переводчиков! Заканчивайте с оружием и через пять минут я жду всю группу у палатки командира отряда.

— Есть!

Направляясь к навесу Котова, я увидел впереди себя, двух немецких офицеров, конвоируемых красноармейцами. Меня удивило, как смешно шли эти офицеры.

Обычно так ходят модницы, носящие длинные и узкие юбки. Подойдя ближе, я увидел, что ноги немцев связаны короткими веревками, на манер пут у лошадей, которые позволяли им передвигаться только мелкими шагами. Смешно семеня, немцы к тому же поддерживали брюки руками. Вероятно, бдительные конвоиры забрали у пленных поясные ремни и срезали пуговицы на брюках.

Доведя пленных до навеса, один из конвоиров, высокий черноволосый младший сержант, приказал им остановиться. Я остановился в сторонке. Вскоре ко мне подошли наши переводчики. Пока Котова не было, я рассматривал немцев.

Невысокого роста худощавый капитан, даже придерживая руками сползающие брюки, старался держаться гордо. Худой и высокий лейтенант, наоборот, сутулился, стараясь быть незаметнее. За время, прошедшее после пленения, он, вероятно, вспомнил всю пропаганду о страшных, диких русских, и решил, что сейчас его будут убивать. Только присутствие командира удерживало его от истерики.

Доложившись подошедшему Котову, младший сержант и второй конвоир отошли немного в сторону. Махнув рукой, подзывам нас к себе, Котов спросил:

— Кто будет переводить?

— Телегин и Миронов. Ланге и Савельев – контролируют и при необходимости помогают.

— А почему так?

— У Телегина и Миронова знания языка хуже. Им полезно лишний раз потренироваться.

— Хорошо! Начнем.

Хотя немцы и могли уже договориться между собой, Котов приказал конвоирам отвести лейтенанта метров на пятьдесят в сторону, чтобы он не слышал нашего разговора с капитаном. Решив, что его уже ведут на расстрел, лейтенант побледнел, его губы задрожали. Капитан, глядя на него, что-то брезгливо ему сказал.

— Что он говорит?

— Чтобы вел себя, как подобает немецкому офицеру, — перевел Телегин.

Капитан Гюнтер Штокман, оказался командиром артиллерийской ремонтной мастерской 44 пехотной дивизии Вермахта. Кроме того, что уже и так было известно из его документов, он ничего не хотел говорить. Когда ему сказали, что жизнью поощряются только согласившиеся на сотрудничество, он имел наглость предложить нам свои услуги посредника в переговорах с немецким командованием. На вопрос, о чем могут быть переговоры, не смутившись ответил, что о нашей сдаче в плен. Конечно, такое предложение ничего кроме смеха у нас не вызвало.

— Господин капитан. Вы понимаете, что отказавшись сотрудничать, тем самым подписали себе смертный приговор и я буду вынужден вас расстрелять?