Пустоцветы Меотиды - Джеффри Лорд

Если с женщинами все ясно, решил Блейд, порассуждаем насчет мужчин. Выглядели меоты вполне благообразно, хотя были начисто лишены мужественности, обычно присущей представителям культуры меча и копья. Ну, тут за них старались женщины… Прекрасные сильные женщины, объединенные не только суровыми узами воинского братства, но и шелковыми путами Эроса… А что же мужчины? Как они удовлетворяют свои сексуальные инстинкты? Блейду не потребовалось много времени, чтобы разгадать и эту загадку Эпизоды, факты, намеки – все, накопленное в памяти за последний месяц, стремительно промелькнуло перед ним. Фарра, пораженная тем, что близость с мужчиной может принести наслаждение… Обрывки фраз и странные взгляды, которые он ловил в городских кабачках… Настойчивые приглашения Зирипода посетить его и «приобщиться к мудрости»… И, наконец, Тархион!

Глухо застонав, разведчик стукнул себя кулаком по лбу. Каким же идиотом он был! Распускал хвост перед юным принцем, поучая его, как обращаться с девушками! Не возлюбленную с полными персями и нежными ланитами ждал Тархион в тот вечер, он жаждал очутиться в его, Ричарда Блейда, объятиях! Дьявольщина! Проклятье, проклятье! Воистину, эта роскошная обитель, смердевшая извращенной похотью, были не Голубым Дворцом, а дворцом голубых!

Пустоцветы, внезапно подумал Блейд, все они пустоцветы! Да, они производили потомство, но не любовь и счастье взаимного обладания были спутниками зачатия, а всего лишь необходимость продления рода. Бутон страсти не раскрывал своих лепестков, не цвел яростно и пышно, согретый поцелуями, не сникал, надломленный блаженной усталостью, не вспыхивал вновь огнем под жаркими ласками… А там, где все это было – и страсть, и горячие лобзанья, и трепет жаждущей плоти – там не завязывался плод. Пустоцветы, провались они в ад!

Он в раздражении и гневе забегал по комнате, размахивая руками, затем постепенно стал успокаиваться. Гнев – плохой советчик, напомнил он себе; только холодный анализ, только разумное и тщательное изучение проблемы подскажут выход… Выход? Чего он, в сущности, хотел? Какое дело гостю, временному посетителю, до этого странного мира, вдруг повернувшегося к нему неприятной стороной? В любом случае, смерть ему не грозит… и планер Лартака ждет его, усевшись на макушку Сата-Прародителя, проклятого извращенца…

Вспомнив об этом, Блейд окончательно пришел в себя, вернув способность к здравому рассуждению. С чего он так завелся? Вот был первый вопрос, заданный им. В конце концов, подобные нравы существовали и на Земле, и дело шло к тому, что в ряде стран, наиболее свободомыслящих, скоро начнут регистрировать браки между мужчинами – или женщинами, если угодно. Блейд знал, что долгое время такие необычные сексуальные склонности рассматривались как болезнь, но в результате новейших исследований медиков, психологов и социологов это мнение изменилось.

Как было установлено, граница между полами не являлась жесткой. Природа вообще не терпит жесткой детерминации типа «да-нет»; лишь человек вносит в свои несовершенные творения бинарную логику вычислительной машины. Диод открыт или закрыт, устройство работает или нет, жизнь-смерть, болезньздоровье, черное-белое… Живую материю, однако, не удавалось втиснуть в прокрустово ложе таких соотношений; с живым, особенно – с человеком, наиболее сложной из существующих естественных систем, – дело обстояло не так просто.

Спектр человеческих конституций и психологических особенностей был невообразимо широк. В этом океане из миллиардов живых особей, тысяч рас, народов, племен, языков можно было найти что угодно: двуполых гермафродитов, сросшихся сиамских близнецов, телепатов и пирокинетиков, карликов и гигантов, белых, черных, желтых, красных и синих в крапинку… На фоне такого разнообразия мужеподобные женщины и женоподобные мужчины не являлись чем-то исключительным. В силу определенных психофизических особенностей их сексуальные устремления были направлены на лиц своего пола, и они без особых трудов находили партнеров. Более того, многие вполне нормальные люди, попав в необычные или безвыходные обстоятельства, следовали их примеру; Блейд вполне представлял, что творится в женских тюрьмах и в небольших воинских гарнизонах в отдаленных местностях.

Правда, в данном случае речь шла о целой стране. – С другой стороны, это была не Земля, другой мир, иная реальность, и подходить к ней с привычными мерками значило ошибиться. Однако и на Земле в древности существовали страны, где подобная практика не вызывала неприязни. Скажем, античная Греция… Блейд напряг память. Что говорили по такому поводу эллины? Любовь мальчиков – для философов, любовь женщин – для прочих смертных…

Да, именно так! И нечего приходить в ярость из-за этого! Уже ясно, что он не сможет взять домой из Меотиды ничего, кроме сомнительных нравов, прекрасно известных на Земле. Почему же он так взволнован, так возмущен?

Внезапно Блейд понял, в чем дело. Причина была чисто личной, все дело коренилось в нем самом, и никакие холодные рассуждения о широчайшем диапазоне человеческих склонностей, никакие исторические параллели не помогли бы ему совладать с чувством подспудного омерзения. Проблема заключалась в том, что он сам находился на границе этого диапазона; он был концентратом понятия мужественности, и его обостренное мужское эго не могло примириться с очевидным. Положим, еще лесбиянки… Бог с ними, в Меотиде, в конце концов, существовали девушки-рабыни, вполне нормальные во всех отношениях! Но то, что его самого, Ричарда Блейда, пытались склонить к содомскому греху, было невыносимо! Это требовало возмездия – немедленного и страшного, как Божий гнев, обрушившийся некогда на нечестивые Содом и Гоморру!

Скрипнув зубами, Блейд был вынужден признать, что до грозного Саваофа ему далеко, и никаких немедленных действий он предпринять не в состоянии. Нужно время, терпение, настойчивость, удачно сложившиеся обстоятельства… тысяча и один фактор, которых заранее не предусмотришь. Только тогда, силой или словом, он сумеет обратить Меотиду на путь истины, вычистив эту конюшню от навоза заветов, записанных в древних книгах Сата! Существовала, конечно, и проблема времени. Лейтон послал его сюда не на десятилетия; месяц-другой

– вот весь срок, отпущенный на такую титаническую работу.

Но было кое-что, что он мог совершить в самом ближайшем будущем. И Блейд поклялся, что выполнит это, невзирая на последствия.

* * *

На следующий день он был, как всегда, спокоен, ровен и невозмутим. Прошли утренние занятия, миновал обед; затем Блейд совершил конную прогулку по живописным окрестностям, плотно поужинал и посетил юного принца, заодно наведя коекакие справки у амазонок, что несли охрану в покоях Тархиона. Как он и предполагал, Гралия сегодня должна была патрулировать внешнюю открытую галерею, тянувшуюся вдоль всего фасада апартаментов принца. Туда, кстати, выходило и окно его комнаты, которое он предусмотрительно оставил открытым.