Дочь тысячи джеддаков - Эдгар Берроуз

Во время периода нашей бездеятельности Тарс Таркас познакомил меня со многими военными обычаями и приемами тарков и научил меня ездить верхом и обращаться с теми большими животными, на которых разъезжали воины. Эти животные, известные под названием тотов, также опасны и злы, как и их хозяева, но если их укротить, то они вполне пригодны для надобностей зеленых марсиан.

Два таких животных достались мне от вождей, чьи знаки я носил, и я вскоре умел обращаться с ними не хуже здешних воинов. Способ управления ими был отнюдь не сложен: если тоты отказывались проворно повиноваться телепатическим приказаниям своих всадников, они получали здоровенный удар рукояткой пистолета между ушей. Если этого было мало, то удары повторялись до тех пор, пока животное не будет укрощено или же пока оно не сбросит седока.

В последнем случае между человеком и животным начиналась схватка не на жизнь, а на смерть. Если человек оказывался достаточно ловким и метким стрелком из пистолета, он оставался жив и снова ездил верхом, правда, уже на другом животном. Если же он был слишком неповоротлив, то женщины подбирали его измятое и истерзанное тело и, согласно таркскому обычаю, сжигали его.

Мой опыт с Вулой побудил меня попытаться взять этих тотов мягким обращением. Первым делом я доказал им, что им не удастся сбросить меня, и даже несколько раз изрядно лупил пистолетом между ушей, чтобы показать им свою власть и свое превосходство. Затем постепенно я приобретал их доверие совершенно так же, как я это делал уже несчетное число раз с моими земными скакунами. Я всегда был в дружбе с животными и обращался с ними мягко не только из симпатии к ним, но и потому, что это приводит к лучшим и более прочным результатам. В случае необходимости я мог бы лишить человека жизни с гораздо меньшими угрызениями совести, чем бедное, неразумное, безответное животное.

Через несколько дней мои тоты стали предметом удивления всей общины. Они ходили за мной, как собаки, терлись об меня своими большими мордами, доказывая этим свое полное расположение ко мне и так беспрекословно слушались малейшего приказания, что марсианские воины стали приписывать мне какую-то особую земную силу, неизвестную на Марсе. – Чем вы околдовали их? – спросил меня однажды Тарс Таркас, видя, как я далеко засунул руку в огромную пасть одного из них, у которого застрял в зубах камешек, когда он пасся на мшистой траве нашего двора.

– Хорошим обращением, – ответил я. – Вы видите, Тарс Таркас, более мягкие чувства тоже бывают иногда полезны, даже для воина. В пылу битвы и в походе я могу быть уверен, что мои тоты будут мне послушны, и это повышает мои боевые качества. Я лучший воин благодаря тому, что я более добрый человек. Для остальных воинов и для всей общины было бы полезно усвоить в этом отношении мои приемы. Всего лишь несколько дней назад вы сами говорили мне, как часто эти животные были, благодаря непостоянству их характера, причиной внезапного поражения. В решительный миг, когда уже бывала близка победа, они вдруг бунтовали и сбрасывали своих седоков. – Покажите мне, как вы этого достигаете, – был единственный ответ Тарс Таркаса.

И вот я, как можно подробнее, объяснил принятый мной способ тренировки тотов, и впоследствии он заставил меня повторить все в присутствии Лоркас Птомеля и собравшихся в полном составе воинов. Этот момент положил начало новой жизни для бедных тотов и, прежде чем мне пришлось покинуть общину Лоркас Птомеля, я имел удовольствие любоваться целым эскадроном послушных, отлично вымуштрованных животных. Эффект точности и быстроты, достигнутый при военных упражнениях, оказался настолько разительным, что Лоркас Птомель поднес мне массивный золотой браслет с собственной ноги в знак признания моих заслуг перед общиной. На седьмой день после битвы с воздушными кораблями мы снова выступили в поход по направлению к Тарку, так как возможность повторного нападения казалась Лоркас Птомелю крайне маловероятной.

В последние дни перед отъездом я мало виделся с Деей Торис, так как был очень занят изучением, под руководством Тарс Таркаса, марсианского военного искусства, а также объезживанием моих тотов. Когда я заходил к ней, я не заставал ее дома, так как она ходила с Солой гулять по городу или осматривала различные здания по соседству с площадью. Я предупредил их не отходить далеко от площади, имея в виду опасность встречи с большими белыми обезьянами, свирепость которых я достаточно испытал на себе. Однако для опасения было сравнительно мало причин, так как Вула сопровождал их во всех прогулках, а Сола была хорошо вооружена.

Вечером, накануне отъезда, я встретил их, когда они приближались к площади по длинной, ведущей с востока, улице. Подойдя к Соле, я сказал, что беру на себя ответственность за сохранность Деи Торис. Затем я под каким-то предлогом послал Солу к себе на квартиру. Я вполне доверял этой женщине, но почему-то мне хотелось остаться наедине с Деей Торис, которая олицетворяла для меня симпатию, дружбу, которых я был лишен с тех пор, как не был на Земле. У нас было столько общих интересов, как будто мы родились под одной крышей, а не на разных планетах, мчавшихся в пространстве на расстоянии не менее сорока восьми миллионов миль друг от друга.

Я был уверен, что она чувствует это так же, как и я, так как при моем приближении растерянное и грустное выражение ее лица сменилось радостной улыбкой, и она приветствовала меня по обычаю марсиан, положив свою правую ручку мне на плечо.

– Саркойя сказала Соле, что вы сделались настоящим тарком, – сказала она, – и что я буду теперь видеть вас так же редко, как любого другого воина. – Саркойя первостатейная лгунья, – ответил я, – несмотря на то, что тарки так гордятся своей безупречной правдивостью. Дея Торис рассмеялась.

– Я знала, что, став членом общества, вы не перестанете быть моим другом. «Воин может изменить свои знаки, но не свое сердце» – так гласит марсианская пословица.

– Мне кажется, они пытались разлучить нас, – продолжала она, – потому что, когда вы бывали свободны, одна из женщин Тарс Таркаса всегда под каким-нибудь предлогом уводила Солу и меня. Они брали меня с собой в подвалы, где я должна была помогать им смешивать этот ужасный радиевый порох и изготовлять снаряды. Вы знаете, что эти работы должны проводиться при искусственном свете, так как солнечный свет всегда вызывает взрывы. Вы заметили, что их пули взрываются, ударяя в какой-либо предмет? Ну так вот, наружная непрозрачная оболочка от толчка пробивается и обнажает стеклянный цилиндрик, почти сплошной и снабженный на переднем конце крупицей радиевого пороха. В тот миг, когда солнечный свет, хотя бы рассеянный, коснется этого пороха, он взрывается с силой, которой ничто не может противостоять. Если вам случится присутствовать при ночном сражении, вы заметите отсутствие этих взрывов, зато на следующее утро при восходе солнца все поле будет грохотать от взрывов выпущенных ночью снарядов. Поэтому, как правило, ночью не применяют разрывных снарядов.