Огненный столб - Джудит Тарр

На тонком белом платье проступила кровь. Причиной этого могла быть только большая беда с ребенком, которого носила Мекетатон. Нофрет не промедлила ни секунды, даже не попыталась отдышаться после яростного сопротивления царевны. Когда та осела на землю, задохнувшись от боли и потрясения, Нофрет схватила ее и подняла. Она весила совсем мало, словно птичка, одна кожа да кости.

Когда девушка взяла царевну на руки, она перестала сопротивляться и лежала, дыша тяжело и прерывисто, что совсем не понравилось Нофрет. Затем глаза царевны закрылись, голова запрокинулась, и Нофрет чуть не уронила ее. Мекетатон казалась мертвой.

Но она все еще дышала, была в сознании и пробормотала дрожащим голосом:

— Оставь меня лежать на солнце. Солнце придаст мне сил. Солнце остановит…

— Тебе нужны не солнечные ванны. Тебе необходима акушерка, и быстро.

— Нет… Это сын царя. Он должен родиться, когда наступит его время. Сейчас он не родится.

— Вряд ли он тебя послушается, — вздохнула Нофрет, торопливо шагая из розария в сторону дома цариц.

На сей раз стража пропустила девушку. Одного взгляда на лицо царевны было достаточно, чтобы убедить начальника стражи немедленно послать за акушеркой или хотя бы за жрецом-лекарем. Нофрет, не тратя времени на благодарности, промчалась мимо стражников, которые в последний момент догадались распахнуть дверь прежде, чем она ее снесет, и со всех ног ринулась в комнату, где стояла кровать.

Кровать, по-видимому, принадлежала не царевне, она была гораздо меньше и скромнее, чем та, какая могла бы предназначаться Мекетатон, но достаточно велика для такого случая. Всем, оказавшимся рядом, Нофрет велела открывать ставни, тащить опахала и прочие нужные вещи.

У кого-то из слуг хватило сообразительности принести прохладного вина, разбавленного чистой водой. Нофрет сначала заметила лишь тень и руку, подносящую чашу к губам Мекетатон. Затем внезапно разглядела всю фигуру.

— Тама! — удивленно воскликнула она. — Почему ты не…

— Я там не нужна, — ответила служанка Меритатон. — Они не желают слышать то, что всем известно: царевна убьет себя, чтобы подарить царю еще одну дочку.

— Я не умру, — прошептала Мекетатон, удивив их обеих. Нофрет была уверена, что она ничего не слышит от боли.

— Не ты, царевна, — сказала Тама. — Твоя сестра.

— Не я, — повторила Мекетатон. — Я не умру. У меня будет сын.

Кто-то маленький, стремительный и озабоченный оттолкнул Нофрет. Она заметила амулет богини Таверет, помогавшей деторождению. Похоже, больше никто не занимался подобными вещами, или не признавался в этом.

Толпа оттеснила ее от постели. Там толпились акушерки. Сколько крови! При родах всегда бывает кровь, но почему так много?

Тама, которая была крупнее и стояла на более удачном месте, осталась у изголовья царевны. Нофрет прижали к стене. Темное лицо Тамы казалось при ярком свете светлым и напряженным. Нофрет постепенно поняла, что оно выражало. Горе.

Первый крик подбросил Нофрет. Она никогда прежде не слышала такого детского крика. Тама запрокинула голову, причитая, как плакальщица по покойнику.

— Нет, — сказала Нофрет. — Это не она. Она не издала и звука.

Никто ее не слышал. Акушерки поспешно работали. Одна пела что-то похожее на заклинание, но это уже не имело смысла. У них были ножи. Они будут резать — уже режут…

Причитала не только Тама. Остальные слуги, глупые, вовсе рыдали. От них не было никакой пользы.

Нофрет набросилась на них, раздавая оплеухи, толкаясь, ругаясь, выгоняя их прочь. И слуги пошли, как дураки, какими и были, рыдая и стеная. — Царевна Мекетатон! — вопили они.

— Царевна Мекетатон умерла!

10

Царевна Мекетатон умерла. Ее дочь, которую она никогда не увидит, крошечная и безупречно сформированная, повернула лицо к свету ламп и умерла, слишком маленькая для жизни вне чрева матери.

В другой, гораздо более богатой комнате, при свете многих ламп, царевна Меритатон разрешилась от бремени — тоже дочерью, маленькой, хотя и много больше, чем у Мекетатон, и хрупкой. Но она была жива и дышала, не обманув молитв и магии жрецов.

Отец взял ее на руки и назвал:

— Меритатон. Меритатон, как ее мать, Меритатон-та-Шерит.

Нофрет не понимала, какую радость он может испытывать, обретя еще одну дочь, рожденную в тот же час, когда умерла ее сестра-тетка. Пока ребенок не был рожден и назван, окружавших Меритатон не волновали вопли и стенания, доносившиеся снизу. Наконец кто-то прислушался или кто-то явился к царю, принеся известие, которого он вовсе не жаждал услышать. За Мекетатон никто не опасался. Ее особо и не замечали, пока она не стала жертвой безумного стремления своего отца заиметь сына. Теперь, когда она была мертва, о ней думали гораздо больше, чем при жизни.

Первой в комнату, где лежала Мекетатон, пришла Нефертити, ступая грациозно, как всегда, но так осторожно, словно вот-вот упадет. Люди, которые пришли посмотреть, плакать, бросаться на колени и в горе биться головой об пол, при появлении царицы постарались скрыться. Но она не замечала их, как будто была совсем одна.

Царица склонилась над двумя маленькими съежившимися телами, лежавшими на кровати, и осторожно провела длинным красивым пальцем по их щекам. Ее прекрасные глаза закрылись.

Нофрет шагнула вперед, готовая подхватить царицу, если та станет падать. Но она оказалась стойкой. Ее лицо мертвенно побелело, несмотря на краску. Она пошатнулась, но устояла на ногах и молча вышла.

Вскоре после нее появился царь. Он вбежал бегом, тогда как царице этого не позволяло достоинство, прямо от своих живых дочерей к двум мертвым, упал на колени возле кровати и осторожно взял Мекетатон за руку, как бы живую.

— Дитя мое. О, мое дитя. Почему ты не дождалась, пока Бог придет за тобой?

Нофрет удивилась. Разве это не он сделал? Девушка до крови прикусила язык, чтобы не сказать слова, за которые ее засекли бы до смерти. Вскоре у нее появилось множество хлопот: пришла ее госпожа с целой толпой слуг и с сестрами. В тесной комнате разносились их рыдания. Нофрет почти поддалась желанию зарыдать вместе с ними, но была слишком упряма.

Анхесенпаатон словно лишилась рассудка. Все страхи, обуревавшие царевну, все страдания, которые она испытывала с того времени, когда отец сделал ее сестер своими женами, собрались сейчас в одном месте. Если бы Нофрет не схватила и не удержала ее, она разодрала бы в кровь свои щеки и грудь, а потом бросилась бы к мертвой сестре или к отцу, который так безумно погубил ее — этого Нофрет не знала и не стремилась угадать. Царевна сопротивлялась отчаянно и с неожиданной силой, но Нофрет была сильнее.