Миры Роджера Желязны. Том 4 - Роджер Желязны

Скольжение…

Если бы там, на Иллирии, меня ждал обычный человек, все было бы проще простого. В любом случае мое оружие — скорее бутафория. Если бы там жил обычный человек, я даже не стал бы с ним возиться. Но Грин-Грин не был человеком, более того, он был не просто пейанцем, хотя и это уже достаточно неприятно, а кем-то гораздо более могущественным.

Он носил Имя, а Имя-носящий может оказывать влияние на живые существа и даже на части их тел, неким образом взаимодействуя с тенью, стоящей за Именем… Я вовсе не ударяюсь в теологию. Мне приходилось слышать вполне наукообразные объяснения феномена Имени. Например, если вас это интересует: автогенерированная шизофрения с комплексом божественного величия и экстрасенсорными способностями. Выбирайте, что вам больше по вкусу, но не упускайте из виду и то, сколько времени уходит на подготовку мироформиста и сколько учеников успешно заканчивают курс обучения.

Я чувствовал, что у меня все же есть некоторое преимущество — Грин-Грин выбрал в качестве поля битвы мой собственный мир. Конечно, я и понятия не имел, сколько лет он уродовал его. И меня сильнее всего беспокоил вопрос — что же ему удалось с ним сделать? Приманку он выбрал умело. Но так ли хороша сама ловушка? Какие, на его взгляд, у него есть преимущества передо мной? В любом случае в противоборстве с другим Имя-носящим ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. То же самое относится и ко мне.

Вам никогда не доводилось видеть, как сражаются Betta splendis — бойцовые рыбки? Это совершенно не похоже ни на петушиные бои, ни на драку собак, ни на схватку кобры с мангустой. Двух самцов помещают в один аквариум. Они начинают быстро плавать туда-сюда, словно красно-сине-зеленые тени, расправив плавники и раздувая жабры, пока не начинает казаться, что они значительно увеличились в размерах. Потом они медленно сближаются и плывут бок о бок минут двадцать. Затем следует выпад, настолько быстрый, что глаз не может уследить за ним. Потом они снова плывут вместе, медленно и мирно. И внезапно опять сплетаются в разноцветном вихре, затем снова замирают. Это повторяется несколько раз — мелькание разноцветных плавников и вновь обманчивое спокойствие. Вскоре их уже окутывает красноватая дымка. Новая схватка. Рыбки замирают, сцепившись пастями. Проходит минута, иногда — две. Один из самцов отплывает в сторону. Другой — всплывает вверх брюхом.

Нечто подобное, мне кажется, произойдет вскоре между мной и Грин-Грином.

Я оставил позади луну. Впереди, заслоняя звезды, рос темный диск планеты. По мере приближения к ней космошлюпка скользила все медленнее и медленнее. Включились тормозные двигатели, и когда я наконец вошел в верхние слои атмосферы, скорость посадки упала до минимума. Подо мной в лунном свете сияли сотни озер, словно монеты на дне глубокого колодца.

Я попытался засечь огни искусственного происхождения, но ничего не обнаружил. Еще одна луна — Флопсус — показалась над горизонтом, присоединившись к своим сестрам. Примерно через полчаса я уже различал смутные очертания континентов. Я сравнил их с теми, что хранились в моей памяти, и впервые взялся за рули шлюпки-дрифтера.

Словно лист с дерева в безветренный день, кружась и заваливаясь на крыло, я планировал к поверхности планеты. По моим прикидкам выходило, что озеро Ахерон, посреди которого находится Остров Мертвых, находится примерно в шестистах милях к северо-западу.

Далеко внизу показались облака. Я продолжал скользить вниз, и вскоре они исчезли. За следующие полчаса, потеряв несколько сот футов высоты, я продвинулся миль на сорок к своей цели. Не следят ли за мной какие-либо средства обнаружения — этот вопрос волновал меня прежде всего.

Дрифтер попал в полосу сильных воздушных течений, и я некоторое время сражался с ними, но потом мне все же пришлось спуститься на несколько тысяч футов, чтобы избежать наиболее мощных из них.

В течение нескольких часов я упорно двигался на северо-запад. На высоте пятьдесят тысяч футов меня отделяло от цели четыреста с лишним миль. Так все-таки следят за мной или нет?

За следующий час я преодолел еще семьдесят миль, потеряв при этом двадцать тысяч футов высоты. Пока все шло прекрасно.

На востоке стала заниматься заря, и я пожертвовал тысячью футов, чтобы избежать ее лучей. Скорость спуска заметно возросла. Было такое впечатление, словно я погружаюсь в океан — из светлых слоев воды в темные.

Но солнечные лучи преследовали меня. И вскоре мне вновь пришлось скрываться от зари. Пробившись сквозь слой облаков, я продолжал спуск, пытаясь одновременно определить свое местоположение. Сколько еще миль до Ахерона?

Наверное, около двухсот.

Тут полоска зари настигла и обогнала меня.

Я быстро снизился до пятнадцати тысяч футов, выиграв еще миль сорок. Затем отключил несколько пластин-антигравов.

Когда до поверхности оставалось примерно три тысячи миль, уже совсем рассвело.

Минут через десять я нашел подходящее место и приземлился.

Солнце встало на востоке. Я находился примерно в сотне милях от Ахерона, плюс-минус миль десять. Подняв купол кабины, я дернул за шнур системы самоуничтожения, спрыгнул на землю и побежал.

Минуту спустя шлюпка бесшумно развалилась на куски и сгорела. Я перешел на шаг, закинул рюкзак за спину, сориентировался и направился через поле к видневшимся вдали деревьям.

Глава 5

Прошло всего пять минут, и Иллирия вновь вернулась ко мне, словно я никогда и не покидал ее. Просочившись сквозь густой туман, повисший среди деревьев, солнечный свет приобрел розово-янтарный оттенок; на травинках и листьях деревьев блестели капельки росы; воздух был прохладен, сладко пахло влажной землей и прелыми листьями. Маленькая желтая птичка, описав круг над моей головой, опустилась мне на плечо, недолго посидела там и вновь улетела.

Я остановился, чтобы вырезать себе посох, и запах очищенной от коры древесины напомнил мне Огайо и ручей, на берегу которого я делал свитки из срезанных ивовых веток. Я сначала вымачивал их целую ночь в ведре, а потом снимал с них кору, предварительно постучав по ней рукояткой ножа, чтобы отделить от древесины. А еще неподалеку от того ручья росла земляника. Здесь я тоже нашел несколько ягод, крупных и пурпурно-красных, и, раздавив их пальцами, слизнул кислый сок.

Пока я занимался ягодами, украшенная гребнем, красная, как помидор, ящерица лениво сползла с верхушки камня и устроилась на моем ботинке. Я прикоснулся к ее короне, потом осторожно отодвинул животное в сторону и продолжил свой путь. Когда я обернулся, ее карие глаза встретились с моими.