Маргарита Ангулемская и ее время - А. Петрункевич

Задача эта, при ближайшем с ней ознакомлении, оказывалась все труднее и труднее. Правда, Карл V аккуратно совещался с герцогиней Алансонской, но она скоро поняла, что ее хотят провести и не думают убавлять своих требований: королю предлагали купить свободу не иначе, как ценой герцогства Бургундского. Неискренность и непрямота действий испанской дипломатии раздражали Маргариту, и она утомлялась от траты времени пустые на разговоры, которые ни к чему не приводили. Ее настроение вполне сказалось во втором ее письме из Толедо.

Государь, я не писала Вам раньше, желая сообщить Вам что-нибудь более приятное, чем то, что я здесь до сих пор видела; но ввиду постоянного оттягивания и того странного поведения относительно меня, которого здесь придерживаются, я решилась пойти сегодня после обеда к императору и узнать от него хоть какое-нибудь решение дела, на чем я и буду настаивать всей моей властью, и немедленно уведомлю Вас. Вчера вечером ко мне заходил вице-король, ужасно недовольный тем, что не может нам служить, как того хотел бы; сказать правду, мне кажется, что они все здесь очень стеснены. Я разговаривала с ним долго и с раздражением указала на то, что не видела уже два дня императора, прибавив, что у них у всех мало чести, зато много недоброжелательства, и что я отлично знаю, что я их стесняю и что им очень бы хотелось удовлетворить меня, ничего не сделав по совести. Я высказала ему также, что мне было бы гораздо приятнее, если бы они прекратили всю эту комедию и откровенно высказали мне свое решение, с чем он вполне согласился… Уверяю Вас, Государь, что роль истца среди таких неблагоразумных людей мне кажется гораздо труднее, чем должность врача, наблюдающего за Вашим здоровьем.

В другом письме ее тон становится еще решительнее:

Вчера я была у императора, который обошелся со мной очень холодно. Он пригласил меня в свой кабинет для беседы, но все его разговоры были притворны; он поручил мне поговорить с его Советом. Посылаю Вам человека, который расскажет все, что здесь делается, дабы Вы ознакомились с теми приемами, которые они здесь употребляют, несмотря на то, что очень опасаются, как бы я не соскучилась здесь, ибо я даю им понять, что, если они не переменят свой образ действий, я уеду.

Очевидно, однако, эти угрозы мало действовали на Карла и его советников. Герцогиня жалуется брату:

Если бы еще мне приходилось иметь дело с хорошими людьми и которые понимают, что значит слово «честь», я бы не беспокоилась так об этом опаздывании, но тут как раз обратное. Каждый мне говорит о своей любви к королю, но доказательств этому нет никаких.

Чтобы ясно представить себе беспокойство и раздражение Маргариты, отметим, что паспорт был ей выдан лишь на строго определенный срок, пропустив который, она лишалась всех гарантий безопасности и даже личной свободы. Поэтому ей необходимо было и закончить все дела, и своевременно попасть на французскую границу. Время шло, а разработка пунктов мирного договора подвигалась вперед очень медленно. Карл не хотел отказываться от Бургундии и под всевозможными предлогами уклонялся от окончательного объяснения с Маргаритой; у него также не было желания выступать перед Европой, с напряженным вниманием следившей за всем, что происходило в Мадриде и Толедо, в виде жестокого и несправедливого притеснителя, пользующегося несчастьем своей благородной жертвы. Маргарита перестала ходить к императору, поняв, что он избегает ее, да и роль просительницы ей не нравилась. Она пишет Франциску:

Вице-король советовал мне побывать у императора, но я ответила ему, что никогда в жизни не выходила из дому, не будучи специально званной, и что когда императору заблагорассудится меня пригласить, – меня могут найти в монастыре. Здесь я пробыла с часу дня до пяти и до сих пор никакого ответа не получила. Вот уже три дня, как я нигде не бываю, и думаю – это (как я и объяснила вице-королю) для того, чтобы все они поняли, что если я не разговариваю о делах с императором, то мое положение не дозволяет мне разговаривать о них и с его слугами.

Сколько могу судить по некоторым их разговорам, они очень смущены и опасаются, что я с ними совсем распрощаюсь. Мне кажется, что если мы будем еще в течение некоторого времени обращаться с ними построже, то они заговорят с нами иным языком. Что бы ни случилось, умоляю Вас, раз они поступают так низко, не слишком тяготиться замедлением, которое потребуется для того, чтобы довести их до той точки, до которой я хочу.

Как видно из этого письма, отношения Маргариты с Карлом становились очень натянутыми. Наконец терпение герцогини истощилось, и она, по словам Брантома, обратилась к императору с такой смелой и прямой речью, что он остолбенел от неожиданности и удивления. Она доказывала ему неблагородство его отношения к Франциску, его сюзерену, упрекала его в жестокости сердца и говорила, что если король умрет от его гадкого отношения, то смерть эта не останется безнаказанной, ибо у него есть сыновья, которые – настанет день – жестоко отомстят за своего отца.

Брантом продолжает:

Эти слова, сказанные с величием и большой горячностью, заставили Карла призадуматься, так что он умерился и даже навестил короля, которому наобещал массу всяких прекрасных вещей, которых он, впрочем, не дал ему. Но если она хорошо говорила с императором, то еще лучше сказала в его Совете, в заседании которого присутствовала. Там она всех победила своей блестящею речью, сказанной притом с грацией, которой далеко не была лишена, так что, в конце концов, она стала всем приятна, а не антипатична; тем более что она была прекрасная молодая вдова, и в цвете лет!.. А все это очень способно растрогать и смягчить людей суровых и жестоких. Словом, она добилась того, что ее доводы найдены были основательными, и она завоевала себе всеобщее уважение: императора, его Совета и всего двора.

Но это уважение к самой Маргарите, к ее твердости и уму не отразилось на дальнейшем ходе переговоров. Несмотря на утверждение Брантома, что «ее доводы были найдены советом основательными», ни одна из предложенных ею комбинаций не была принята. Видя, что дипломатические переговоры ни к чему не приводят, она решила устроить заговор и спасти Франциска путем бегства. Было условлено, что король наденет одежду негра, каждое утро приносившего дрова в его комнату, замажет себе лицо сажей и с наступлением ночи выйдет из своего заключения. Все уже было приготовлено, но внезапно заговор раскрылся: его выдал подкупленный испанцами королевский камердинер. Аларсуа, смотритель тюрьмы, получил предписание не впускать больше негра в комнату Франциска, а к паспорту Маргариты было приписано, что ее свобода и спокойствие гарантируются испанским правительством лишь в том случае, если она ничего не предпримет против воли императора и во вред испанскому государству. Эта приписка звучала угрозой и создавала герцогине положение с очень относительной безопасностью.