Парочка (СИ) - Хвэй Рина

Мы доехали до нашего дома без происшествий. И попрощавшись в лифте как обычные соседи, разъехались каждый на свой этаж. Не знаю, что это, но некая тревога так и повисла в воздухе. Только с чем она связана?

Следующая неделя прошла в обычном режиме. Дима ко мне больше даже не подходил и конечно не здоровался. Вот вам и вся любовь. А какие громкие слова говорил! С Антоном же всё было намного трудней. У нас снова образовались чисто рабочие отношения и ничто, абсолютно ничто не напоминало о нашей близости.

Я сидела в своём кабинете и заполняла документы, как мой телефон ожил, получив сообщение.

— «Дорогая, Маргарита Степановна, рад сообщить вам это первым. За свои заслуги Вы получили приглашение на курсы повышения квалификации в США. Я искренне надеюсь, что вы воспользуетесь этим шансом. Курсы начинаются через месяц, этого времени должно более чем хватить на сборы и получение визы», — гласило сообщение, пришедшее от директора клиники, в которой я работала в своё время.

Я с Олегом была в хороших отношениях, мы друг друга уважали и нередко протягивали руку помощи, поэтому подобный жесть с его стороны был не очень-то удивителен. Подобное приглашения просто так не раздаются, тут нужно иметь не только рекомендательные письма, но и связи, которых, к сожалению, у меня нет. А вот у Олега их вагон и маленькая тележка.

Подобная новость очень сильно взволновала меня. И если первые пол часа, я лишь улыбнулась и отмахнулась от столь щедрого предложения. То, чем больше я думала о себе, о своей жизни и конечно о любви, которая грызёт меня изнутри, тем больше думала согласится на подобную авантюру. Да это стало бы просто побегом от проблем и даже в какой-то степени от самой себя. Но разве это плохо? Я как психолог сама себе решила сказать: надо сменить место, подышать свежим воздухом, который не приправлен ароматом духов Антона Павловича. И где я точно не буду наблюдать этого человека. Мне просто нужно время и всё…

Два дня я думаю, и всё-таки решаюсь. Мне тяжело уезжать от Антона, но не приняв такой шанс я буду самой большой идиоткой. Поэтому набрав побольше мужества иду к Сергею Вячеславовичу.

— Это большой шанс для меня. Да об этом мечтают чуть ли не все люди моей профессии! — говорю с жаром я.

— Это ты меня сейчас убеждаешь или себя? — улыбался большой босс.

— Да я не об этом…

— Маргарита, — прерывает меня Сергей Вячеславович, — Что у вас с Антоном?

— А что у нас? Ничего у нас, — тут же поправляюсь я, — Точнее я старалась как-то повлиять на него, как вы и просили, но видимо это всё-таки не в моих силах. А может просто не хватает опыта. Вот как раз поеду и отучусь.

— Так ли это? — заламывает бровь мужчина. Всё то он замечает, всё то он знает…

— Я правда не знаю, как ответить на ваш вопрос.

— Верю, — выдыхает Ягуар, — И поэтому разрешаю тебе отправится в США и даже не буду просить с тебя неустойку.

Я удивлённо таращусь на мужчину. Честно, была уверена, что мне предстоит ещё то испытание-диалог. А меня вот так вот легко берут и опускают, и при этом даже не накладывая никаких штрафов.

— Думаю, что это нужно вам обоим. Что-то мне подсказывает, что это будет полезно для Антоши.

И опять этот человек ведёт только ему понятную игру. Вот что из этого может быть «полезным» для Антона? Только то, что он наконец-таки выдворит меня из компании чего так хотел с первой же нашей встречи.

Перекинувшись парой рабочих вопросов, я пишу заявление на увольнение.

Вернувшись в свой кабинет, решаюсь на последнюю «игру». Конечно, это рискованно, но почему бы и нет? Мне всё равно уже нечего терять, поэтому я просто проверю одну свою теорию.

«Порой люди начинают ценить, только когда потеряют», это всем известно выражение действительно работает. Правда в том случае, если человек до сих пор просто не замечал чувств и при потере они сваливаются на него водопадом.

Беру листок, беру ручку. И тоненьким каллиграфическим подчерком пишу: директору Бестужеву Антону Павловичу. Заявления на увольнение.

У меня так не дрожала рука даже когда я писала настоящее заявление на имя Ягужинского, но почему-то именно эта бутафория вызывает нелепый трепет и мурашки по всему телу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Это то, чего он так хотел, вот я и подарю Антону. Если в нём есть хоть капля чувств, его это заденет. Он меня остановит. Он не отпустит в США. Ведь человек именно в такие моменты меньше всего защищён, он словно оголён и показывает истинные эмоции. Именно тогда, когда надо принять быстрое решение. А в особенности, когда это решение более чем конкретное — да или нет. Белое или чёрное.

Я дожидаюсь окончания рабочего дня. За пол часа до пяти привожу себя в порядок. Я выгляжу практически точно также как и в день нашего знакомства. Осталось только приколоть мою шляпку. Строгий юбочный костюм, с разрезом спереди, пиджак с небольшим декольте. Подкрашиваю губы, на запястье парфюм. На глаза опускаю небольшую сетчатую вуаль. Она едва прикрывает, но этого хватит, чтобы если, что скрыть мои непролитые слёзы.

Время без пяти минут. Отлично. Беру листок и иду к кабинету Бестужева.

Я постучала, но ответа не услышала, поэтому набравшись смелости приоткрыла дверь. Смешно, а было время, когда я эту самую дверь открывала почти что с ноги.

— Антон Павлович, — позвала я.

— Рита? Степановна… — опомнился под конец мужчина. Он явно был весьма удивлён моему появлению.

— Можно?

— Что-то случилось? — и столько тревоги и вместе с этим нежности было в его голосе, что я практически уверилась в том, что да. Этот мужчина меня любит. Он подошёл ко мне и слегка коснулся моего локтя.

— Я по работе, — говорю тихо, прикусывая нижнюю губу. Это не осталось незамеченным мужчиной.

— Что ж, проходи, — и мне указали на кресло. Сам же Антон занял место за рабочим столом.

Глава 15

Я присела на кресло перед большим письменным столом, и почему-то только сейчас врезалось осознание того, кто передо мной. Это был вроде и Антон, но при этом и Антон Павлович, директор этой огромной организации, с которым у меня с первой встречи сложились какие угодно отношения, но только не рабочие.

Антон, хмуря брови смотрел на меня, ожидая, что же я ему поведаю. И надо отдать ему должное, несмотря на то что он явно куда-то торопился, меня не подталкивает, а выжидает.

Всё это время мужчина не сводил с меня глаз и словно впитывал всё, что видит. Это сильно и льстило и одновременно с этим мешало собраться с силами. Мой настрой таял. Я боялась одной лишь фразой разрушить даже этот момент. Но положа руку на сердце, рушить-то и так нечего… Нет, между нами, того, за что стоит бороться или бояться потерять.

Пока я сидела и вела сама с собой внутренний монолог, сама не заметила, как крутила проклятое заявление в руках.

— Что у тебя там? — поинтересовался Антон. Не знаю, либо ему надоела молчанка, либо он уже хотел побыстрей от меня «избавиться», либо ему действительно было интересно.

Но так или иначе, а это решило все мои дилеммы. И я с вздохом встала, выпрямилась так, что даже дышать стало трудно.

Встретившись с несколько встревоженным взглядом директора, я даже почувствовала некое тепло в душе. А ещё язвительность… Не такой уж он и сухарь, каким хочет казаться.

Я протянула листок, но мужчина не спешил его брать. Желваки на скулах стали ходить ходуном. Он понимал… Он уже догадывался, что я хочу ему дать.

— Уверена? — чуть слышно сказал Антон.

А я уже ни в чём не была уверена. Мне просто хотелось прекратить эти мучения, эту неизвестность.

Я молча положила бумагу на стол. Антон не шевельнулся, а только перевёл затуманенный взор с меня на заявление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

По мере его чтения, вены на руках мужчины вздувались всё сильней и сильней, сжимались кулаки.

Всё его поведение показывало, что ему далеко не безразлично происходящее. Что ему эта новость даётся трудно. И вот моё глупое сердце уже начинает выплясывать джигу, уверенное, что сейчас «бомбанёт» и мне наконец раскроются мужские мысли.