Ученик якудзы - Дмитрий Силлов

Виктор смотрел вниз — благо пол был из прозрачного пластика — и потому лишь краем глаза уловил быстрое движение японца. Он дернулся было…

Да куда там?

Реакция после вчерашнего была, мягко говоря, не та. Да будь она даже и та — не особо подергаешься в тесной кабинке, где повернуться лишний раз негде.

Шеи коснулся холодный металл. Маленький инъекционный пистолетик выстрелил, впрыснув под кожу облако обжигающей взвеси.

Виктор отмахнулся рукой от пистолетика… но рука была уже не его.

Это была очень большая рука. Она занимала всю крохотную кабину, доставая до самого вертолетного хвоста. Руке было тесно в маленьком вертолетике. И крайне неудобно и тяжело было ворочать этой непослушной конечностью, пытаясь схватить маленького, верткого японца, который ловко просочился сквозь пальцы — и вдруг начал удаляться, медленно растворяясь в чужом сером небе…

Он очнулся от холода.

Под правым боком было твердо и сыро. А в лицо дул порывами мерзкий ветер, помимо всего прочего тыча в щеки мелкими злыми снежинками.

Виктор открыл глаза.

Он был в лесу.

Лес состоял из зеленых деревьев, похожих одновременно и на кипарис, и на родную российскую ёлку. Взглянешь на такое дерево, и сразу поймешь — не дома. Не в родном лесу спьяну заблудился и заснул под деревом.

Виктор подтянул закоченевшие ноги, встал и огляделся. Рядом с ним лежала его сумка, заботливо укутанная в кусок полиэтилена.

— П-понятно, — буркнул Виктор про себя, стуча зубами. — Мечи запаковали. А живого человека — хрен бы с ним, так перекантуется. Б-б-басурмане.

Он попрыгал немного вокруг импортной елки, пытаясь согреться, выбросил двойку прямых ударов кулаком в сторону ствола, повторил, потом заехал по стволу каблуком ботинка. Сверху с елки на голову и за шиворот ссыпалась маленькая снежная лавина.

— Твою мать!

Виктор отпрыгнул от дерева, отряхнулся, вычерпал снег из-за ворота, поежился.

— Стало быть, с прибытием, Виктор Алексеевич.

От скаканья под деревом он немного согрелся. И заодно вспомнил всё. Аэропорт, вертолет, японца с инъекционным шприцем…

Он огляделся. Японца поблизости не наблюдалось, и морду бить, соответственно, было некому. Был только лес, Виктор, сумка — и едва заметная тропинка на запорошенной снегом земле. Даже не тропинка, а, скорее, цепочка следов. Протоптанная, кстати, совсем недавно.

Носки узких следов были направлены в одну сторону.

Вверх.

Только сейчас Виктор осознал, что земля под ним существенно отклоняется от привычной горизонтали.

— В горах бросил, скотина, — пробурчал Виктор. — А эти тоже хороши, — добавил он пару «ласковых» на родном языке, адресованных хозяевам следов. — Тащились мимо — и хоть бы кто разбудил. Видели же, человек замерзает — и никто даже не почесался!

Разглагольствовать посреди заграничного леса о подлости натуры иноземных граждан дело, конечно, нужное для нашего человека, особенно когда эти граждане тебя в том лесу бросили. Но, отвозмущавшись, наш человек, в отличие, скажем, от американца, который привык надеяться только на конституцию США и на телефонный номер 911, обязательно начнет искать выход. И, скорее всего, его найдет — иначе какой же он после этого наш человек?

Виктор подошел к сумке, присел на корточки, содрал с нее полиэтилен и расстегнул молнию.

Мечи, как и следовало ожидать, никуда не делись. Японцы их не сперли. Как были завернуты в тряпку — так и лежали себе преспокойненько. Помимо мечей в сумке обнаружился блистер с четырьмя знакомыми таблетками и четыре не менее знакомые бутылочки с розоватой жидкостью.

— Рацион на сутки, — констатировал Виктор. — А дальше чем питаться прикажете? Та-ак… У кого бы осведомиться, чьи в японском лесу шишки?

А что еще остается русскому человеку, окажись он в таком положении? Черт-те где, без сопровождающего, без телефона — а был бы телефон, то кому звонить-то? Из России никто выручать не примчится, надо оно кому? У всех своих забот навалом. В посольство?

А номер у кого узнать, когда, кроме «коннити ва» да нескольких каратэшных терминов, по-японски больше ничего не знаешь? Только и остается, что иронизировать. И, конечно, искать выход из положения.

Есть хотелось зверски. Как и пить, кстати. Потому Виктор закинул в рот сразу две таблетки и запил их содержимым двух бутылочек.

Жить сразу стало легче. Плоды гения японских фармакологов обладали волшебной способностью практически моментально гасить и голод, и жажду.

— Хорошо пошла, зараза, — констатировал Виктор удачное на этот раз завершение процесса, похлопав себя по животу. После чего, сложив блистер и оставшиеся бутылочки обратно в сумку, застегнул молнию.

Совершив сии нехитрые манипуляции, он закинул сумку на плечо и, здраво рассудив, что, если неизвестные люди пёрлись наверх, значит, там наверху что-то есть, потопал вверх по склону.

Подъем был не особо крутым. Можно сказать, пологим был подъем, но Виктор очень быстро задохнулся. Во влажном, тяжелом воздухе явно чего-то не было. Или было, но очень мало. Скорее всего, кислорода.

— Или высоко в горы завезли, или просто по жизни так хреново дышится, — констатировал Виктор, переводя дыхание в позе руки в колени с наклоном вперед. Отдышавшись немного, он поднял голову.

И увидел стену.

Стена была сложена из огромных серых валунов, облепленных пятнами грязно-зеленого мха. Много столетий назад те валуны грубо обтесали и плотно подогнали друг к другу. Правда, от времени состав, которым древние строители замазали стыки, осыпался, но и теперь немало бы понадобилось загнать на эту гору современной техники, если б кто-то вдруг решил разрушить монолит из глыб, в течение нескольких веков враставших друг в друга.

Стена была высотой метра в три. В ней имелся проход, словно какой-то великан огромным топором вырубил кусок из этой унылой серой ленты, тянущейся куда-то вглубь леса. А люди, пытаясь исправить последствия деяний гигантского вандала, вделали в проход массивные ворота, вырезанные из темного дерева и накрытые сверху двускатной крышей, выполненной в древнеяпонском стиле и напоминающей клинок экзотического кинжала.

Возле ворот стояли две молодые женщины, обе с небольшими рюкзачками на груди и на спине. Из тех рюкзачков, что были спереди, торчали крохотные ручки, ножки и головы. Ручки и ножки периодически дрыгались, а головы вертелись в разные стороны, но почему-то не пищали и не плакали — и это было странно, так как конечности младенцев были совершенно голыми.

«Девки-то на морду лица типа одинаковые. Хотя говорят, что и мы для азиатов тоже все на одно лицо… Дикие они какие-то. Мелких своих того и гляди заморозят. Семейство японских моржей, что ли?» — подумал Виктор, слегка поеживаясь под порывами холодного ветра, норовившего забраться за пазуху.