Сын гетмана - Ольга Рогова

– Слышал? – многозначительно проговорил он.

– Слышал, – флегматически отвечал Пушкарь.

– Треба нам этих панов представить до батька, – проговорил Носач.

Пушкарь прошел в сарай, где корчмарь возился с лошадьми, и молча знаками велел ему следовать за собой.

– Чего угодно панам полковникам? – осведомился тот.

– Слушай, приятель, – тихо сказал ему Пушкарь, – мы ляжем на сеновале вместе с казаками, ты же позаботишься, чтобы хата, где ночуют паны, на ночь не запиралась, а сам со своими домашними сгинешь и пропадешь на эту ночь. Понимаешь? За это получишь кошель золотых.

Ицек покачал головою.

– Паны казаки затевают опасное дело. Как бы и мне не пришлось отвечать за это? Послы едут к самому коронному гетману.

– А мы едем к самому гетману запорожскому, – с усмешкою отвечал полковник. – Если тебе пан коронный гетман милее, держись за него, попробуешь нашего гетмана.

Ицек поежился.

– Паны полковники не выдадут меня? – спросил он.

– Какая нам неволя тебя выдавать; нам не до тебя, у нас свои дела, – с усмешкой отвечал казак, – только сам не лезь и не попадайся на глаза, чтобы ни духу ни слуху твоего не было сегодня ночью, понял? – спросил он его.

– Понял, – покорно отвечал Ицек, принимая от него кошелек с деньгами.

Притомившись с дороги, паны крепко спали. Вдруг пану Доброшевскому показалось, что он видит дурной сон, будто его сжимают сильные руки и ему трудно дышать. Он пробормотал про себя какую-то молитву, но кошмар не пропадал, напротив, руки еще сильнее его сжали, он лежал как в тисках, чувствуя, что его опутывают веревками.

– Пан Кутнарский! – крикнул он, что было мочи. В то же мгновение он почувствовал, что сильная рука схватила его за горло.

– Молчать, вражий сыне! – прошептал грозный голос над самым его ухом.

«Матерь Божия, спаси и помилуй!» – мысленно проговорил Доброшевский, не смея открыть рта.

Кутнарский был уже приторочен к седлу и находился в полной уверенности, что попал в руки гайдамаков.

– Батько! Мы тебе подарок привезли, – весело сказал Носач, входя в скромную хату гетмана.

Богдан сурово взглянул на него.

– Что толку в ваших подарках, – угрюмо отвечал он, – когда вы дела не сделали.

– С этим господарем каши не сваришь, – возразил полковник. – Он, как уж, скользит между пальцами; обещает одно, а делает другое. Надо ему дать пороху понюхать да казацкой сабли попробовать. А что он обманщик, на это у нас есть доказательство; прихватили мы по дороге двух пленников. Вот прочти-ка грамотку, что они везли к коронному гетману, да расспроси их хорошенько.

Носач нодал гетману толстый пакет с большой восковой печатью; на ней красовалась голова быка – молдавский герб.

По мере того как гетман читал грамоту, лицо его становилось все грознее, и наконец в гневе он бросил бумагу на пол.

– Дерзкий обманщик! – крикнул он. – Я ему покажу, как предавать меня в руки коронного гетмана! Позвать послов! Я сам допрошу их, а потом велю казнить; пусть знает Лупул, что не ждать ему от меня теперь никакой пощады.

Носач отдал приказание двум казакам, дежурившим у дверей, и через несколько минут в комнату ввели дрожащих панов. Тимош вошел вслед за ними.

Начался допрос. Пан Кутнарский подробно рассказал о возложенном на него поручении, о пребывании в Яссах Дмитрия Вишневецкого и о намерении господаря отдать за него дочь.

– Ну, панове! – с усмешкой обратился Хмельницкий к послам, выслушав их. – Благодарю за сообщенные сведения, а теперь не угодно ли будет панам познакомиться с палачом.

Паны упали в ноги гетману.

– Пусть смилуется пан гетман, мы не виноваты: мы послы; что приказали нам передать, то мы и должны были исполнить! – в страхе молил Кутнарский, хватая гетмана за полы его кафтана.

– Татко! – проговорил Тимош, подходя к отцу. – Не вели их казнить. Подержим их у себя, чтобы они не ушли к коронному гетману, а когда пойдем на Яссы, прихватим и их с собой, пусть их идут тогда до дому; что нам их бояться?

– Твое дело, сынку! – весело отвечал Богдан. – Дарю тебе их с руками и с ногами, что хочешь, то с ними и делай.

Кутнарский бросился благодарить Тимоша, а Доброшевский проговорил своим обычным гробовым голосом:

– Пан Тимош может всегда рассчитывать на меня, я никогда не забуду, что обязан ему жизнью.

Начались сборы в поход. Хмельницкий оповестил татар. Султан Калга вел в это время переговоры с гетманом о войне с Москвой; двадцать тысяч татар стояли на границе Украины, с нетерпением ожидая возможности двинуться в поход.

Вечерело. В уютном Чигиринском домике сидел Тимош с высоким смуглым татарином в богатом парчовом кафтане и в золотой тюбетейке. Это и был султан Калга, прибывший накануне для окончательных переговоров.

– Слушай, Тимош, – говорил Калга. – Я обещал твоему отцу сражаться с тобою за твою невесту и сдержу свое слово, да исполнится воля Аллаха. Моим воинам давно уже хочется захватить побольше добычи, а у господаря будет чем полакомиться; одного только боюсь, чтобы не досталось нам за это от турецкого султана. Ну да можно будет как-нибудь вывернуться, а добыча-то все-таки останется у нас... Не раздумывайте же долго, скорее собирайтесь в путь.

– Что тут раздумывать, – весело отвечал Тимош, – мне чем скорее, тем лучше, а казаки всегда готовы, их сборы не долгие.

– Ты храбрый воин, Тимош! – с удовольствием проговорил Калга, обращаясь к молодому казаку. – Я люблю тебя и готов идти с тобою куда угодно. Хоть закон Магометов и не дозволяет нам пить, но с тобою я уж на этот раз согрешу и выпью походную чарку на побратимство. Мои татары не увидят, а твои казаки не осудят. Идет, что ли? – весело проговорил он, протягивая Тимошу свою левую руку.

Тимош крепко ударил в честь нового брата левой ладонью о его ладонь, велел принести две чарки горелки и выпил с Калгой побратимскую через руку, после чего они поменялись саблями и конями.

– Теперь мы с тобою все равно что братья, – проговорил Калга. – куда ты, туда и я.

II

Грозный жених

В Молдавии стояла прекрасная, благодатная осень. Поля дали такой урожай, какого жители давно не видали. Пшеница, кукуруза, ячмень ожидали жатвы; в каждом улье было более меры меду, и счастливые хозяева уже заранее видели все подати уплаченными. Княжеские житницы, по расчету великого вистерника, должны были получить втрое больше запасов сравнительно с предшествовавшим годом, ввиду чего уже заранее вступили в соглашение с подрядчиками, скупавшими лишний хлеб для вывоза за границу. Князю Василию это было на руку; он готовился к свадьбе дочери с князем Вишневецким и собирался послать в Турцию богатые подарки, чтобы добиться разрешения на этот брак. Вдруг пронеслась грозная весть: татары подошли к границе вместе с казаками.

Князь Василий сперва не поверил слуху; он был вполне уверен, что послы его прибыли к коронному гетману, и Потоцкий не допустит казаков напасть на Молдавию. Но утром, когда он собирался идти в совет, к нему вошел взволнованный Георгица.

– Ваша светлость, – проговорил великий логофет, позабыв даже отвесить поклон, предписываемый этикетом, – ваша светлость, беда!

– Что такое? – испуганно спросил князь, привстав с своего места.

– Кутнарский и Доброшевский приехали!

Князь посмотрел на своего логофета так, как смотрят на помешанного.

– В уме ли ты, Георгица? – спросил он его укоризненно. – Можно ли так пугать? Приехали – так и слава Тебе Господи, значит, все к лучшему; коронный гетман охранит нашу границу.

Георгица с растерянным видом отрицательно мотал головою. Язык не повиновался ему, и он едва мог проговорить:

– Не от коронного гетмана! Нет, нет! От казацкого гетмана!

– Как от казацкого гетмана? – воскликнул господарь, теряя обычное хладнокровие. – Какой дьявол занес их к казацкому гетману?

– Не дьявол, а сваты! – ответил логофет.

– Какие сваты?

– Казаки, что были здесь от гетмана, – продолжал Георгица, стараясь оправиться.

Василий быстро сообразил все положение дела.

– Зови их скорее сюда! – приказал он. – Я сам расспрошу их обо всем.

Пан Кутнарский вошел в сопровождении своего мрачного друга. Он низко опустил голову и имел вид провинившегося школьника.

– Рассказывайте скорее, что с вами случилось! – строго сказал господарь, уставив проницательный взор на съежившегося пана. – Как вы попали к казакам и кто вас просил разглашать там мои намерения?

Последнее господарь прибавил наудачу, но от его пытливого внимания не скрылось смущение пана, как-то сбоку на него взглянувшего.

– Да простит его светлость бедным слугам своим, – жалобно проговорил Кутнарский, – но когда над головой стоит палач, поневоле все скажешь. Притом письмо вашей светлости у нас все равно отняли.

В коротких словах он передал князю все, что с ними случилось.

– Как же вас отпустили? – недоверчиво спросил Василий, пронизывая пана подозрительным взором.