Госпожа не-мертвых (СИ) - Артемьев Роман Г.

Дороги в королевстве содержались в образцовом состоянии, путешествовать по ним было одно удовольствие. Неудобства возникали только на крупнейших трактах, вроде соединявшего Ласкарис и Талею. Тяжелых войн королевство давно не вело, внутренняя политика последние лет пятьдесят отличалась стабильностью, чиновники воровали умеренно, и в результате экономика росла. Торговый трафик, как следствие, тоже. Несмотря на широкое дорожное полотно, позволявшее ехать четырем телегам в ряд, иногда встречались самые натуральные пробки из купеческих обозов. Привыкшие к быстрому передвижению дворяне в таких случаях бесились и брались за плетки.

Опытные путешественники знали, на каких участках лучше сойти с тракта и продвигаться по второстепенным дорогам. Там, конечно, и полоса одна, и каменные плиты уложены похуже, зато меньше движение и общая скорость выше.

Отряд Селесты хорошо разбирался в дорожных нюансах, поэтому передвигались они быстро. Путешествовали днем. Восставшие, разумеется, предпочли бы двигаться ночью, но опасались переломать ноги лошадям. Животные, терпимо относящие к нежити, стоили дорого, их следовало воспитывать с самого детства, чтобы перебить инстинктивный страх. Хотя к вампирам, идущих Путями Зверя, они без всякого приручения относились намного спокойнее.

«Нет, — размышляла Селеста, мягко покачиваясь в карете, — снижать количество последователей Зверя нельзя. Ну и что, что гибнут часто? Выжившие лучше всех действуют вне городов, они нужны общине на случай серьёзного конфликта с властями. Да и в целом запрещать что-либо бессмысленно. Контроль надо усиливать, учить лучше… Так, что это?»

Вампиры воспринимают мир отличным от людей образом. Цвета кажутся им тускнее, вкус не таким насыщенным, кожа в меньшей степени реагирует на прикосновения. Зато слух и обоняние становятся необычайно острыми, и появляется «чувство жизни» — некое чутье, позволяющее ощутить рядом живых существ с горячей кровью. Последнее, при желании и упорстве, можно развить, раздвигая сенсорный диапазон в несколько раз.

Селеста, в силу обстоятельств, чаще чем хотелось бы сталкивалась с силами, известными жрецам под названиями Истинного Мрака и Истинного Света. С первым она последние четыреста лет имела дело постоянно, второй неплохо запомнила за предыдущее время существования. Учитывая последствия тех встреч, она старалась не игнорировать малейшие следы проявления этих сил. Наоборот — тщательно отслеживала.

— Остановитесь! — постучала госпожа по передней стенке кареты.

Стоило Селесте выйти из остановившейся кареты, рядом немедленно нарисовался конный Латам.

— Мессена?

— Составь мне компанию, Латам, — приказала она, попутно «вслушиваясь» в округу. — Хочу кое-что проверить.

Чутьё уверенно вело в сторону высокого холма, стоявшего на приличном отдалении от дороги. Выбирая удобные тропинки и мысленно проклиная нацепленные для маскировки тряпки, к нему госпожа и направилась. Платье считалось дорожным, то есть с минимумом украшений, однако по меркам привыкшей к совсем иной одежде вампирессы мешало сильно. Всякий раз, стоило ткани зацепиться за ветку, ей хотелось дернуть посильнее, чтобы пышное кружево оторвалось и больше не раздражало. Дома, в Талее, она носила простое платье, или женский охотничий костюм, или вовсе прикидывалась мальчиком, надевая штаны и короткий камзол.

Рядом бесшумно скользил Латам, следом, на почтительном отдалении, шла пятерка Вантала. Идти пришлось недалеко. Путь окончился на вершине холма, возле невысокого памятника высотой в половину человеческого роста. Выглядело сооружение не очень — бывший некогда белоснежным равносторонний крест радовал глаз следами помета птиц, вокруг росли кусты шиповника, мешая подойти поближе. Впрочем, кусты явно вырубали весной или в прошлом году, иначе они были бы выше. Да и тропинка, по которой они поднялись на холм, выглядела нахоженной.

В центре креста, почти смытая непогодой, слабо просматривалась черная точка.

— Надо же, — Селеста остановилась в нескольких шагах, рассматривая памятник. Взглянула на молчаливого спутника. — Ничего не чувствуешь?

Латам снял перчатку, вытянул руку в сторону креста, поводил ладонью в воздухе.

— Отголоски сил Иллиара.

— Именно, — госпожа задумчиво постучала пальчиком по губам, развернулась к почтительно остановившимся в отдалении гвардейцам. — Вантал! Там метрах в двухстах какие-то люди. Если местные, тащи их сюда — я хочу задать им несколько вопросов.

От пятерки отделились двое, быстро рванув исполнять приказ. Их капитан вопросительно посмотрел на повелительницу:

— Мессена рассчитывает на новую встречу? Крест выглядит поставленным давно.

— Мне просто хотелось бы понять, при каких обстоятельствах он поставлен, — уточнила Селеста. — И, конечно же, получить лишнюю каплю сведений об истинных жрецах. Не стану скрывать — о них я слушаю с величайшим вниманием.

— Неужели вы полагаете, их следует опасаться? — с явным скепсисом в голосе вопросил Латам.

Госпожа рассмеялась:

— Нет, конечно же нет! Насколько я могу судить, наши интересы лежат в совершенно разных плоскостях и почти не пересекаются. Мне просто безумно любопытно. В конце концов, имею я право на маленькое увлечение в виде разгадок тайн двух древнейших орденов нашего мира? Не всё же политикой заниматься или следить, чтобы сектанты друг другу в глотки не вцепились.

Последнюю фразу она произнесла до того мрачным тоном, что вассал не нашелся с ответом. К тому времени, как слова появились, необходимость в них отпала — подгоняя тройку бедно одетых крестьян перед собой, вернулись гвардейцы.

Приблизившись, бедняки дружно повалились на песок на колени.

— Кто старший?

— Я, милостивая госпожа! — не поднимая головы, отозвался передний, одетый самую малость приличнее остальных.

Имени он своего не назвал — госпожа его не спросила, а сам по себе он слишком ничтожен, чтобы назваться первым. Представившись, тем самым он невольно поставил бы себя на один уровень со знатной собеседницей, за что немедленно был бы убит.

— Как давно здесь этот крест?

— Его поставили, когда дед мой был молод, милостивая госпожа!

Рассчитывать на более точный ответ бессмысленно. Крестьянин, скорее всего, был неграмотен, считать не умел, даже собственный возраст назвать бы не смог.

— Почему его поставили?

— Тогда пришла сильная засуха, милостивая госпожа! Несколько лет, милостивая госпожа! Пришел святой человек, сказал, надо провести молебен и поставить крест, чтобы могучий Повелитель Света смилостивился. Так всё и вышло, милостивая госпожа!

— Засуха, говоришь… Звери в другие места уходили?

— Уходили, милостивая госпожа! Скот умирал, дети тоже мерли, урожая совсем не было, милостивая госпожа!

— Понятно. Как ваша деревенька называется?

— Худые Животы, милостивая госпожа!

— Говорящее название, — отметила Селеста. — Латам, кинь им монетку. Свободны.

Не обращая внимания на счастливых крестьян, отползавших от щедрой госпожи, она повернулась обратно к кресту. Картина прояснилась.

— Здесь, похоже, произошел прорыв, только не в Бездну, а из Благого мира. Жрецы его почувствовали, пришли, организовали заплатку, заякорив её на символ веры. Надо бы потом приказать в архивах порыться — выяснить побочные явления и признаки, сопровождавшие прорыв. Может, Хастина сюда прислать?

— При всём уважении к мэтру, вряд ли он сможет разобраться в ритуалах истинных, мессена, — заметил капитан.

— Возможно, хоть что-то полезное для себя разглядит, — философски пожала плечами Селеста. — Получит новую пищу для размышлений. Ладно, здесь нам больше делать нечего. Идемте.

Она не лукавила, говоря, что с Истинными им делить нечего. Те, по её ощущениям, от человечества далеко отошли и за делами его не следили. Ей представлялось, что существует два плана, так называемые Бездна и Благой мир, первая забирает энергию, второй отдает. Товарно-денежные у них отношения либо какие-то иные, значения не имело, важно только, что мир людей являлся частью механизма перекачки, за функционирование которой отвечали два древних ордена. Они же ликвидировали возможные «протечки».