Изгнание из рая - Павел Загребельный

- Кто вам сказал такое? - спросил из-за стола Гриша.

- Люди говорят.

Гриша не переспрашивал. Когда говорят люди, надо верить. И действовать. Он побежал к мотоциклу. Забыл даже спросить, где все это происходит, но это уже не имело значения. Асфальта в Веселоярске было столько, что на мотоцикле промчишься и пролетишь за пять минут. Живем в эпоху космических скоростей!

Но пока Гриша заводил мотоцикл, пока осуществлял поисковую операцию, события возле Панькова двора достигли высшей точки, то есть кульминации. После свистка Рекорди Тавромахиенко, не обращая внимания на певчих, не оказывавших ему никакой помощи, кинулся на лежащего отца Лаврентия, ухватил за маленькие, как две фасолины, уши своими железными пальцами, дернул, рванул, потащил изо всех сил, - поп ни с места. Конон Орестович, призвав на помощь весь свой спортивный опыт, мобилизовав все знания и хитрость, кинулся туда, кинулся сюда, тяжело вздохнул, крякнул, прыгнул так и прыгнул этак, повозился и надулся для приличия и по-настоящему, - поп лежал камнем, ни отрываться от асфальта, ни подниматься над ним хотя бы на один сантиметр и в помыслах своих не имел, одним словом, поп был, как возглашали певчие, крепкостоятельным. Тогда Тавромахиенко прибег к приему недозволенному. Начал крутить попу уши, снова попытался поднять его тяжелую, как двухпудовая гиря, голову над асфальтом - все напрасно. А тут еще проклятые певчие заметили недозволенные приемы и возопили: "Дилаша на хребте моем все начальницы страстей!" Одним глазом Тавромахиенко успел заметить громыхающий черный мотоцикл, а на нем председателя сельсовета; мотоцикл приближался неотвратимо, как судьба и закон, Тавромахиенко отчаянно рванул батюшку так, что у того за ушами выступила кровь, но поп даже не пошевельнулся.

- Прекратить безобразие! - соскакивая с мотоцикла, закричал Гриша. Кто позволил? Что за бесчинство!

Тавромахиенко даже обрадовался такому вмешательству высших сил. Он видел, что попа все равно над асфальтом не поднимет, а уши может оторвать. Кому нужна такая морока? Поэтому он радостно отступил от лежащего батюшки, приветливо махнул Грише.

- Ставь, председатель, отцу-священнослужителю два ящика коньяка, и пусть благоденствует.

- Какие два ящика? О чем речь? - возмутился Гриша.

- Такая у нас договоренность. Кто проиграет - ставит два ящика.

- На какие же средства, интересно знать?

- Я консультант - мне положен гонорар?

- У нас консультации на общественных началах, - объяснил Гриша.

- На общественных началах теперь только воробьям кукиши дают, захохотал Конон Орестович. - Пшонь, запиши!

- А шефство? - имел неосторожность сказать Гриша.

- Шепство? Не смешите меня, а то я заплачу!

"Ну, гадство, - подумал Гриша, - это уже не тот ассирийский Навуходоносор, о котором в школе рассказывала Одария Трофимовна, а Заухоподносор. Накликал на свою голову!" А вслух заявил:

- Предлагаю вам очистить территорию нашего сельского Совета в течение двадцати четырех часов!

- Очистить? - не очень и удивился Конон Орестович. - Можно. Я все могу, глобцы! А только же мой Пшонь остается с вами. Примите мои соболезнования!

И поклонился насмешливо над батюшкой Лаврентием, который постепенно собирал вместе свои полтора центнера живого веса, поднимаясь с нагретого солнцем асфальта.

ЗАКУСКА ВОСТОЧНЫХ ДЕСПОТОВ

Когда в городе, скажем, назначают или избирают нового руководителя, да если он к тому же еще и новатор, - что прежде всего делает такой руководитель, на чем сосредоточивается? На людях и на их проблемах, потому что все другое - это только окружающая среда. А как в селе? Что здесь прежде всего - люди или природа? Село - это земля, и солнце, и теплые дожди, и птичье пение, и все растет, развивается, расцветает и дает урожаи, приносит радость, благосостояние и желание жить дальше, расти и действовать, как говорил поэт. Но когда засуха, град, заморозки, стихии, долгоносики, колорадский жук, который, вцепившись в обшивку реактивных лайнеров, перекочевывает с материка на материк и пожирает все на свете, чуть ли не добираясь уже до стали и камней, - как тут жить и на каких проблемах сосредоточиваться, на человеческих или космических?

Гриша Левенец имел намерение со всей страстностью юности, с нерастраченной силой окунуться в водоворот проблем. Неудачная затея со спортивным комплексом его не испугала, он уже думал о бассейне с подогретой водой, и о Дворце пионеров, и о станции юных техников, и о...

Но, как говорят, жизнь вносит коррективы.

В Веселоярск неожиданно (и неслыханно, добавим мы) прибыли два сельскохозяйственных критика, добрались туда на попутном транспорте и, хотя дело, судя по всему, у них было к колхозному руководству, явились прежде всего в сельсовет: позаботься, организуй, похлопочи, окружи вниманием, а заодно и дай ответ.

Автора могут спросить: бывают ли вообще сельскохозяйственные критики? Странный вопрос. Не может же автор назвать их литературными. Сразу начнут докапываться, кого имел в виду. А так - никого. Два критика - два петушка горох молотили... Один - Подчеревный. Может, еще от пророка Ионы из чрева китового. Вечное сомнение, желание все пощупать, увидеть даже невидимое, проникнуть в непроницаемое, миф, подтекст, подсознание, подчревие, синдром Санчо Пансо и всего, что сто пудов съедает, а никакого следа не оставляет. Другой - Слимаченко-Эспараго. Вечный антагонист Подчеревного, всю жизнь преследовал его, разоблачал и клеймил, прославился не этим, а конским вопросом. Имел здесь свое особое мнение. Votum separatum, как говорят автору друзья юристы. Мысль так сильно билась в голове Слимаченко, что сбивала его с ног, или, как говорят в Веселоярске, - с прыгу, то есть - с толку. Слимаченко специализировался по коням. Не по тем, которых съела наша безжалостная статистика (не предусматриваются корма - кони, или еще какие-нибудь там известные животные, дохнут), а по тем, которые под королями. Необычайно глубокие наблюдения и открытия еще более глубокие. Какими красками рисовали художники коней, а какими королей и других вельможных классово враждебных нам всадников из отдаленных эпох рабовладельческой, феодальной, плутократических? Оказывается: на коней выделялись краски настоящие, доброкачественные, иногда - просто редкостные (художники сами растирали и смешивали их), а на персон - так себе, кое-какое мазило, чуть ли не то, которым украинские чумаки когда-то смазывали колеса своих деревянных возов. От того великого открытия голова Слимаченко так вскружилась, что ему захотелось добавить к своей украинской фамилии еще и иностранный псевдоним, и тут ему кто-то подсказал французское слово "эспараго", обозначавшее то же, что и слимак[7], но звучавшее несравненно роскошнее. Еще кто-то попытался напугать Слимаченко, что этих эспараго французы поедают, как деликатес, но он отмахнулся пренебрежительно: пускай там своих поедают, а мною подавятся! Еще кто-то посоветовал Слимаченко взяться за сельское хозяйство (после глубокого изучения королевских коней на картинах), - и он, быть может, и не послушал бы, но именно тогда в сельском хозяйстве уже вовсю действовал Подчеревный, главный соперник, следовательно - и враг Слимаченко, поэтому он тоже охотно взялся за эту отрасль.

- Ко мне? - не поверил Гриша.

- Точно, - подтвердил Подчеревный.

У Подчеревного были шляхетские усы с подусниками, пышные, хоть пол подметай, он посматривал на председателя сельсовета весьма благодушно и, можно даже сказать, либерально. Слимаченко же уставился в него колючими глазами так, будто это был не представитель народной власти, а презренный феодальный всадник, и Гриша никак не мог понять, что же объединяло таких двух неодинаковых людей. Он попытался разъединить их.

- Может, мы разработаем для вас отдельную программу? - обратился он к Подчеревному. Но Слимаченко вмиг разгадал все коварство такого предложения.

- Никаких отдельных программ! Мы расследуем один и тот же вопрос.

- Точно, - подтвердил Подчеревный, безвольно и бесхарактерно, и Гриша потерял к нему всякий интерес. Теперь оба сельхозкритика слились для него воедино, в какую-то серую массу. В замазку. Вопрос заключался в том, как от них отвязаться. Тут у него не было ни знаний, ни опыта. Поэтому решил осуществить предварительную разведку.

- Так вы ко мне или к председателю колхоза?

- Ко всем, - заявил Слимаченко. - Мы проводим комплексное расследование. Получен тревожный сигнал, нам поручено все проверить и сделать выводы.

- И выводы?

- Точно, - пошевелил усами Подчеревный.

- О чем же выводы?

- Козы на территории вашего сельского Совета есть? - уставился в него Слимаченко.

- Могут быть.

- Я спрашиваю: есть или нет?

- Ну есть!

- Какие козы?

- Ну какие же? Те, которые говорят: ме-ке-ке! - Гриша засмеялся.