1Q84 (Тысяча невестьсот восемьдесят четыре) - Харуки Мураками

Неторопливым шагом Бонза двинулся через фойе к пассажирским лифтам. Подхватив сумку, Аомамэ последовала за ним. И тут же заметила, что Хвостатый замыкает процессию, держась в паре метров за ее спиной. Взяли в клещи, сообразила она. Очень профессионально. Осанка у парней прямая, шаг твердый. Как сказала хозяйка, занимаются каратэ. В схватке сразу с обоими победа ей, конечно, не светит. Аомамэ слишком поднаторела в боевых искусствах, чтобы этого не понимать. И все же той мертвой хватки, какой веяло от Тамару, в этих ребятках не ощущалось. Бывает противник, драться с которым бесполезно, но эти двое не из таких. В открытом бою первым делом следует вырубить Бонзу, он командир. А оставшись один на один с Хвостатым, попробовать как-то смыться.

Все трое вошли в лифт. Хвостатый нажал кнопку седьмого этажа. Бонза встал рядом с Аомамэ, а Хвостатый развернулся к ним лицом и занял угол, противоположный по диагонали. Оба двигались в полном молчании, и все их действия были разыграны как по нотам. Идеальная комбинация шорт-стопа с игроком второй базы, сделавших дабл-плей смыслом собственной жизни…

На этой мысли Аомамэ с удовлетворением отметила, что ее пульс и дыхание полностью восстановились. Беспокоиться не о чем. Я та же, что и всегда. Крутая и железная Аомамэ. Все будет в порядке. Дурного предчувствия как не бывало.

Двери лифта беззвучно открылись. Пока Хвостатый давил на кнопку «держать двери открытыми», Бонза вышел первым, Аомамэ вслед за ним. И только потом, отпустив кнопку, из кабины вышел Хвостатый. В том же порядке они зашагали по коридору: Бонза, Аомамэ, Хвостатый. В просторном коридоре им не встретилось ни души. Сколько ни шагай, куда ни сворачивай, повсюду — абсолютная тишина плюс идеальная стерильность. Первоклассный отель как он есть. Ни тебе посуды, выставленной перед дверями номеров, ни окурков в пепельницах возле лифтов. Цветы в вазах источают свежесть круглые сутки. Несколько раз свернув за угол, троица наконец остановилась перед дверью. Хвостатый постучал в нее дважды и, не дожидаясь ответа, вставил в замочную щель ключ-карту. Когда дверь открылась, он вошел первым, огляделся внутри — и лишь потом, обернувшись, кивнул: все в порядке.

— Прошу, — сухо произнес Бонза.

Аомамэ ступила внутрь. Бонза вошел вслед за ней, запер дверь, набросил цепочку. Номер оказался огромным, совсем не похожим на обычные гостиничные номера. Низкий столик с диванами, письменный стол в углу. Здоровенные телевизор и холодильник, никаких кроватей. Дверь в соседнюю комнату. За окном — огни вечернего Токио. Каких бешеных денег все это стоит в сутки, можно лишь гадать. Сверившись с часами на руке, Бонза указал на диван. Аомамэ послушно села и поставила сумку рядом.

— Переодеваться будете? — спросил Бонза.

— Если можно, — кивнула Аомамэ. — В трико работать удобнее.

Бонза кивнул:

— Перед этим придется вас досмотреть. Извините, такая у нас работа.

— Да, конечно. Проверяйте что хотите, — согласилась Аомамэ. Без малейшего напряжения в голосе. Скорее даже, с ноткой любопытства: дескать, надо же, какая серьезная у вас работа.

Она поднялась с дивана, и Хвостатый методично облапал ее от шеи до пят, проверяя, нет ли под одеждой чего подозрительного. Но под тонкими хлопчатыми брюками и легкой блузкой спрятать что-либо невозможно. Парни прекрасно это видели, просто выполняли инструкцию. Прикасаясь к ней, Хвостатый так напрягался, что никакой профессиональной критики его «досмотр» не выдерживал. Было ясно: обыскивать женщин бедолаге доводилось нечасто. Бонза, прислонившись к письменному столу, бесстрастно наблюдал за работой напарника.

Как только личный досмотр закончился, Аомамэ сама распахнула сумку. И показала содержимое: легкий летний кардиган, рабочее трико — верх и низ, банное полотенце. Простенький набор косметики, книга в мягкой обложке. Расшитая бисером косметичка, внутри — бумажник, немного мелочи, брелок с ключами. Все эти вещи она доставала одну за другой и передавала Хвостатому на проверку. Наконец открыла черный мешок для белья. Сменные трусики, лифчик, прокладки…

— Я потею, нужно белье на смену, — сказала Аомамэ.

И, достав кружевные белые трусики, помахала ими у Хвостатого перед носом. Тот чуть зарделся и мелко закивал головой. Понял, понял, говорило его лицо, убери уже. «Может, он немой?» — пронеслось у нее в голове.

Аомамэ не спеша упаковала белье и прокладки обратно в мешок, застегнула молнию. И как ни в чем не бывало спрятала в сумку. Детский сад, подумала она. Фиговые же из вас телохранители, если вы краснеете и отводите глазки при виде женских прокладок! Тамару на вашем месте проверил бы все вплоть до дырки в заднице, будь я при этом хоть Снежная Королева. И мешок с женскими причиндалами переворошил бы до самого дна. Для него все это — конечно, еще и потому, что он гей, — самые обычные тряпки. А не стал бы ворошить — так хотя бы взвесил на ладони. И уж точно вычислил бы сначала «хеклер-унд-кох» (полкило с патронами!), а там и футляр с заточкой.

Итак, эти двое — дилетанты. По части каратэ, возможно, большие мастера. И наверное, фанатически преданы своему Лидеру. Но все-таки — дилетанты, как и считала хозяйка. Исходя из ее предположения, Аомамэ и придумала спрятать оружие под нижним бельем, в котором дилетанты копаться не станут. Что б она делала, кабы стали — одному богу известно. Пожалуй, оставалось бы только молиться. Но теперь она знала: настоящие молитвы сбываются.

В просторном туалете Аомамэ достала трико, переоделась. Блузку и брюки аккуратно сложила, спрятала в сумку. Проверила, крепко ли держит волосы гребень на затылке. Спрыснула рот освежителем дыхания. Достала из черной кошелки «хеклер-унд-кох». Нажав на слив унитаза, под шум воды передернула затвор и дослала патрон в патронник. Дальше останется только сдвинуть собачку предохранителя. Переложила футляр с заточкой так, чтобы достать из сумки сразу, как только понадобится. Ну вот, все готово. Аомамэ посмотрела в зеркало и вернула лицу расслабленное выражение. Все в порядке. Пока все идет как надо.

Когда она вышла из туалета, Бонза, стоя навытяжку, вполголоса разговаривал с кем-то по телефону. Но, завидев Аомамэ в трико, тут же прервал разговор, положил трубку — и ощупал взглядом ее фигуру с головы до ног.

— Готовы? — спросил он.

— В любую секунду, — ответила она.

— Прежде чем вы начнете, к вам будет просьба.

Аомамэ растянула губы в улыбке: слушаю.

— О сегодняшнем вечере вы не должны рассказывать ни единой живой душе, — сказал Бонза.

И выдержал паузу, словно ожидая подтвержденья того, что смысл сказанного ясен на сто процентов. Так ждут, когда впитается вода, вылитая на пересохшую землю. Но Аомамэ смотрела на него, не говоря ни слова. И он продолжил:

— Прошу понять правильно: мы заплатим вам очень хорошие деньги. И вполне возможно, еще не раз прибегнем к вашим услугам. Поэтому обо всем, что сейчас происходит, просьба забыть сразу же после ухода. Обо всем, что вы здесь увидите и услышите.

— Я имею дело с недугами самых разных людей, — ответила Аомамэ ледяным тоном. — Конфиденциальность — неотъемлемая часть моей работы. Информация о состоянии сегодняшнего клиента не выйдет за пределы этого номера. Можете не беспокоиться.

— Хорошо, — сказал Бонза. — Это мы и хотели услышать. И все же в данном случае мы говорим не о конфиденциальности в обычном смысле слова. То, куда вы сейчас попадете, — место святое.

— Святое?

— Именно так, я не преувеличиваю. Все, что вы там увидите и к чему прикоснетесь, — Святыня. Другими словами это выразить невозможно.

Ни слова не говоря, Аомамэ кивнула. С этими ребятами лучше не произносить ничего лишнего.

— О вас мы собрали подробную информацию, — продолжал Бонза. — Простите, но это было необходимо. У нас слишком много причин для осторожности.

Аомамэ оглянулась на Хвостатого. Тот замер в кресле у выхода, выпрямив спину и положив руки на колени. Так, словно позировал для снимка в какой-нибудь фотостудии. Его неподвижный взгляд был направлен на Аомамэ.

Бонза посмотрел на свои черные туфли, словно проверяя, чистые ли, и снова посмотрел на нее.

— В итоге мы пришли к выводу, что опасности вы не представляете, и решили вас пригласить. Вы действительно высококлассный инструктор с отменной репутацией.

— Благодарю вас, — сказала Аомамэ.

— Насколько мы знаем, вы из «очевидцев», не так ли?

— Мои родители были сектантами и воспитывали меня в своей вере. Сама я этого не выбирала и всякую связь с «очевидцами» оборвала уже очень давно.

Интересно, подумала Аомамэ, известно ли им, как мы с Аюми охотились на мужиков по барам Роппонги? Впрочем, не важно. Даже если известно, им эти вещи должны быть до лампочки. Иначе меня бы здесь не было.

— Это мы тоже знаем, — кивнул Бонза. — Тем не менее в раннем детстве вас растили как верующую. Именно в те годы жизни, когда формируется психика. А значит, гораздо лучше, чем простому обывателю, вам должно быть известно, что такое Святость. Это понятие общее для всех конфессий. На свете бывают места, где нам положено находиться, — и места, куда мы попадать не должны. Способность понимать эту разницу и принимать ее — первое, что прививает любое религиозное воспитание. Надеюсь, вы в курсе, о чем я?