Тигр в камуфляже - Лев Пучков

— Э, нет — так дело не пойдет, родной мой, — хитро погрозила пальчиком Аниська. — Я тебе все расскажу, а ты потом откажешься. Знаем мы вас… Давай сначала ребеночка заделаем, потом расскажу, — и вдруг полезла руками к его ширинке, принялась неумело расстегивать пуговицы.

— Да пошла ты, дура! — испуганно отстранился Иван, вскочив с дивана. — Совсем, что ли, сдурела? Похороны! Мать умерла! Не врубаешься?!

— Одна жизнь уходит, другая — начинается, — менторским тоном изрекла Аниська, протягивая к нему руку. — Тетя Света померла, а мы ребеночка сделаем — смерти назло… Иди ко мне, мой хороший…

— Пошла ты! — со злостью воскликнул Иван и, держась за стенку, поплелся к двери. — Я не настолько пьян, чтобы в такой момент вдуть первой попавшейся деревенской шлюхе! Тоже мне — тайна! Щас пойду и в первом же дворе все узнаю!

— Ага, иди, мой хороший, иди, — покорно произнесла Аниська ему в спину. — Только ведь никто ничего точно не знает, кроме меня и батьки. Они тебе такого понарасскажут — за голову возьмешься! Да, во дворы можешь не заходить.

Все у тебя — поминают. Они щас тебе расскажут — после пятого стакана… И еще, Ванечка… Я не шлюха. Я еще девочка, между прочим…

Он застопорился у входной двери. Опять резонно. На поминках он узнает кучу сплетен — не более того. Дрянь дело. Дрянь баба. Смышленая — не по годам.

— Сволочь ты, девочка, — горько резюмировал Иван, возвращаясь назад и расстегивая на ходу штаны. — Отца бы хоть постеснялась — вон он, отец-то…

— Да труп это, не отец. Пьянь болотная, — презрительно буркнула Аниська, поудобнее укладываясь на спину и задирая юбку: молочной белизной сверкнули мясистые ляжки, шарахнул по глазам нежно курчавившийся огненный треугольник. Она согнула ноги в коленях и, удерживая их руками, развела широко в стороны — на Ивана вопросительно уставилось бесстыдное женское естество, затаившееся под рыжими волосками.

— Дура ты, Аниська, — прохрипел Иван неожиданно севшим голосом, так и застыв на месте с приспущенными штанами. — Я это… Не мылся, почитай месяц — вонючий, как козел. Пьян я. Горе у меня… Ну, короче — не встанет щас у меня — я тебе отвечаю…

— Ну что ж ты на него наговариваешь? — проворковала Аниська, склонив голову набок и стрельнув глазами. — Вон какой — погляди! Давай — иди сюда…

Он опустил глаза и, к стыду своему, констатировал, что организм опять подвел его. Давненько организм не вкушал женской плоти, и теперь некоторый его фрагмент самовольно отреагировал, как положено в таких случаях, не спрашивая совета у левого полушария. В общем, эрекция место имела. Да и не просто эрекция, а — железобетонная, впору сваи забивать.

Стыдливо крякнув, Иван выпростался из штанов, глядя в сторону, взгромоздился меж широко разведенных Аниськиных бедер и с натугой, до упора вогнал непослушный фрагмент — куда природой предназначено. Аниська громко ойкнула. Иван на секунду замер, почувствовав, как с ходу пропорол какую-то тонкую упругую преграду и удивленно шепотнул:

— Да ты и впрямь того… Целка? Как так?

— Работай, работай — не отвлекайся, — болезненно морщась, пробормотала она. — Теперь уже не целка — все! Работай!

— Работаю, — послушался Иван, поудобнее вцепляясь в ядреные ягодицы — и пошел агрессивно дергать тазом, разрабатывая неосвоенную тесную расщелину…

Длительное воздержание, сами понимаете, не способствует продолжительности соития — даже на пьяную голову. Активно подергавшись с полминуты, Иван тихо зарычал и мстительно наполнил Аниськино нутро животворящей субстанцией. И отвалился в сторону, натягивая штаны.

— Ну вот и все — а ты боялся, — деловито заявила Аниська, словно занималась этим всю жизнь. Она одернула юбку и уселась рядом. — Теперь мы — муж и жена. Перед богом. Осталось зарегистрироваться… Когда регистрироваться пойдем?

— Когда хошь, — уставившись в стену, сказал Иван. — Теперь, если что и получится, будет даун, потому как спьяну… Давай — рассказывай…

Рассказывать, как оказалось, собственно, было нечего. Труп обнаружил поутру деревенский дурачок Мишка, частенько подъедавшийся у сердобольной матери Ивана. Обнаружил и побежал по соседям орать благим матом.

Вызвали участкового, тот вызвонил из города опергруппу с судмедэкспертом.

Свезли в город на экспертизу, а спустя малое время вернули обратно. Заключение — упала с крыльца и сломала шею. Все вроде бы чин чинарем, как говорит поп Василий. Никакого криминала, обычная бытовая травма с летальным исходом — справка есть. Но отец Аниськи, ездивший с опергруппой в город, по прибытии домой напился вдрызг и признался под пьяную руку дочери — под большим секретом, что дело тут не совсем чисто. За двадцать лет фельдшерской практики он всякого навидался. Короче… если соседка и упала с крыльца, то предварительно кто-то сломал ей шейные позвонки, резко дернув голову против часовой стрелки. Вот…

— Не понял! — взвился Иван. — А почему в таком случае в справке не указали истинную причину?

— Батька сказал — чтобы дело не заводить, — вздохнула Аниська. — Участковый всех подряд опросил — тишина. Посторонних не было в тот вечер в деревне. Говорит — дело дохлое, если искать. Ни в жизнь не найдешь. А дурачка подозревать — так все равно с него никакого спроса…

— Уроды. — Иван скрипнул зубами. — Вот уроды! Надо же, блин… А что дурак?

— Кричит что-то про демонов, глаза бешеные становятся. Кричит:

«Демон, демон — ликом черен…». Дурак, он и есть дурак…

— Выходит, органы мою мать списали по-тихому, — нехорошо прищурился Иван. — Так получается?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Че делать-то думаешь?

— Че делать… Щас один хер — бухие все. — Иван кивнул в сторону распростертого на полу фельдшера. — Завтра с утреца займусь. Участкового отловлю — допрошу. Вместе с твоим батькой. Бумагу заставлю написать. Это мы можем… Потом в город поеду — к начальнику милиции. Буду требовать, чтобы дело возбудили. Пусть эксгумацию делают, все как положено. А то я им тут такое устрою — похлеще Карабаха с Чечней. Это мы можем… Ладно, пошли к людям.

Посидим, помянем…

Их появление на поминках сенсации не вызвало. За то короткое время, что он отсутствовал, общество успело многократно употребить водочки и задушевно всплакнуть. Теперь публика уже оживленно перекрикивала друг друга, хохотала, принимались даже что-то напевать — негромко пока, однако многие уже не соображали, по какому поводу собрались.

Иван возмущаться не стал — скромно подсел с Аниськой за один из столов, куда его пригласил дядя. Опять со всеми поручкался — и с дегенератскими рожами, которым вроде бы не положено, — тоже, метнул подряд два стакана водки, закусил и сидел, уставясь в стол, поглаживаемый с одной стороны Аниськой и загружаемый с обратной стороны «дядей Сашей».

«Дядя» толковал о каких-то серьезных вещах, о чем-то горячо спорил с Аниськой. Иван некоторое время односложно отвечал на его вопросы, потом вдруг уловил, что речь идет о предмете, его интересующем, и напрягся.

Сконцентрировался, прислушался сквозь алкогольный морок…

— Не пущу — нам и здесь неплохо, — упорствовала Аниська. — Какие кавказцы? Это ж далеко!

— Это кажется, что далеко, — не сдавался «дядька». — А когда увидишь, что они рядом, — поздно будет. У нас всегда так — пока гром не грянет, мужик не перекрестится.

— Насчет чего это вы? — удивился Иван. — Какие кавказцы?

— Да ты все прослушал, — досадливо нахмурился «дядька». — Я говорю — уехать тебе пока надо. Ко мне — у меня дача за городом есть, там лес, тишина и все такое прочее… Понятно почему?

— Понятно, — мотнул головой Иван и подозрительно прищурился. — Че ж не понять-то… Я сразу смикитил, когда ты с собой этих бугаев притащил…

Дом забрать хотите?! Ишь, доброхоты выискались! Знаем мы такие приколы — сначала заплатили за все: похороны — поминки, туда-сюда. А потом — раз! — бабки отдавай, милый! А нету — дом отдай. А поздно! Дом Аниське отдаю — вот ей. — Он обнял свою подружку и пьяно чмокнул в щеку. — Попробуйте-ка, отберите у нее…

Вся деревня в топоры встанет! Да вам на танке отсюда не выбраться! — Иван привстал и гаркнул, подняв наполненный стакан:

— Верно я говорю, селяне?!

— А-а-а-а!!! О-о-о-о!!! — одобрительно заревело застолье — тотчас же несколько десятков стаканов взметнулось в гору. — Порубаем на хер! В клочки порвем! Давай — кого?! А-а-а-а!

— О! А вы говорите… — удовлетворенно констатировал Иван, садясь на лавку и поставив стакан на стол. — Так что — никуда не поеду я с вами. Хрен по всей морде — чтобы голова не качалась. Вопросы?

Вовец и «дядя Саша» переглянулись. Вовец пожал плечами и потащил из кармана плоскую бутылку коньяку. Поставил на стол, извлек шоколадку…