Тайное свидание - Кобо Абэ

Жеребец упрекал меня: слишком, мол, я тяну с записками, напрасно трачу время. Но это вполне естественно. Могу ли я написать о подобном безумии и никого не задеть? Меня вынуждают подтвердить алиби жеребца, но должен ли я это делать? Нет, меня теперь голыми руками не возьмешь.

Трудно поверить, но, по-моему, я сейчас близок к тому, чтобы взять власть в клинике в свои руки. Наутро после убийства состоялось чрезвычайное заседание Совета, и я был единогласно назначен главным охранником. Решение это еще не успели оформить официально, но секретарша по собственному почину вернула моему халату споротые черные полосы — всего их теперь три, — и все убеждены, что я таковым являюсь. Я не чувствую ничего, кроме страха и обреченности, овладевающих мной при виде того, как огромная система подслушивания, неустанно поглощающая все новую и новую информацию, функционирует по-прежнему, хотя больше никто не управляет ею. Какие только типы не попадаются здесь среди больных: одним система эта доставляет какое-то извращенное удовлетворение — перед невидимыми подслушивающими устройствами они без конца предаются безжалостному саморазоблачению; другие, прикрепив ультракоротковолновый передатчик к телу, превращаются в источник звуков, воспроизводящих во всеуслышание их естественные отправления. За каких-то три дня, проведенных у ретрансляторов, я познакомился с сотнями подобных индивидуумов — мужчин и женщин.

Я еще не постиг, как пользоваться всей полнотой своей власти. Но именно эта власть скоро позволит мне заставить любого в клинике пресмыкаться передо мной. Бывший главный охранник, как мне кажется, не отдавал себе в этом отчета, а ведь никаких особых мер предпринимать и не нужно — власть есть власть. Каждый станет ловить выражение моего лица, а я, отвернувшись, постараюсь скрыть его — этого будет достаточно. Отныне мне докладывают повестку дня заседаний Совета. Не заставили себя долго ждать и осведомители, и анонимные письма.

Вот и сегодня во время перерыва у входа в столовую один коллектор передал мне отпечатанную на множительном аппарате листовку. Коллектор — это соглядатай с высокочувствительным ультракоротковолновым приемником за плечами, он ловит случайные радиопередачи. Поскольку стало обычаем вделывать миниатюрные передатчики в стены домов, в туалетные столики, в подошвы туфель и ручки зонтов, собирать поступающую от них информацию удобнее всего, передвигаясь по территории клиники, — это позволяет принимать определенную ее часть, которая из-за особенностей расположения некоторых передатчиков ускользает от централизованного наблюдения, ведущегося из кабинета главного охранника. В первую очередь речь идет о комнатах в подземных этажах железобетонных зданий, не имеющих выхода наружу, или специальных хранилищах, выложенных оцинкованными или стальными листами. Именно такие места — «охотничьи угодья» коллекторов. Да и сам покойный главный охранник, когда к нему как к инженеру обратилась за помощью лаборатория лингвопсихологии, был одним из обыкновенных коллекторов, а затем уже, после начала эксперимента, он заключил контракт с четырьмя или пятью самыми умелыми коллекторами и стал получать от них магнитофонные записи. Хотя подслушиванием занимается каждый, кому не лень, только к коллекторам относятся с неприязнью, как к тайным осведомителям. Такова оборотная сторона власти.

В листовке не было ничего особенного. Верхняя половина была заполнена штриховым рисунком. Черный шар с множеством дыр, и в каждой — голова. Шар, судя по всему, вращается, и центробежная сила вытолкнула наружу туловища человечков в самых естественных позах. Один бежит, другой печатает на машинке, третий устроился на унитазе, четвертый погружен в вязание кружев… рисунок в целом напоминает то ли старинную мину, то ли клубок сплетенных тел с общей огромной головой. В нижней части нечто вроде воззвания:

Союз борьбы за ускорение выписки из клиники".

Возможно, мной руководит чрезмерная подозрительность, но, мне кажется, я могу, пускай весьма приблизительно, представить себе, чем вознаградила юнцов эта женщина за убийство главного охранника.

Она появилась лишь на следующий день, уже ближе к полудню. С приказом о моем назначении, чековой книжкой и пакетом, в котором лежала печать, она вошла мелкими шажками, шаркая и чуть приседая — ей было, наверно, не по себе, — отчего она казалась ниже ростом, лицо какое-то несвежее, даже грязноватое, а веки и кончик носа неестественно бледные. Я не мог не дать волю своему воображению. Если она отдала свое тело на потребу всем пятерым юнцам, это не могло не отразиться на ее внешности и походке. Допустим, все произошло именно так, как я представлял себе, тогда ее возможности разделаться со мной безграничны. И, стало быть, я беспечно брожу вокруг бомбы, готовой вот-вот взорваться.

Когда я, дождавшись темноты, выйду отсюда, тетрадь, пожалуй, лучше оставить здесь. В стенах и потолке полно трещин — более надежного места для тайника не найти. Подробный план местонахождения тайника я вложу в конверт и отправлю верному человеку…

Итак, на чем я остановился? Ах да, на том месте, когда жеребец набил полный рот суси.

— Вот видите, теперь она обратила внимание на вас. И предложила участвовать в эксперименте.

— При чем здесь эксперимент, во всяком случае, я…

Прожевав суси, жеребец запил их остатком пива и громко похлопал себя по животу — будто на пол швырнул мокрую тряпку.

— Стоит набить живот, голова просветляется.

Он вставил в стереофонический магнитофон, на вид весьма дорогой, заранее приготовленную кассету, лежавшую на горке.

— Не нужно, мне сейчас не хочется слушать.

Жеребец на мгновение опешил, потом, прикрыв рот, смачно рыгнул.

— Не беспокойтесь, вас это ни к чему не обязывает, прослушайте начало той самой кассеты. Разве вы не хотите еще раз вникнуть во все, связанное с похищением пилюль и общением с вашей женой… разумеется, речь идет лишь о предполагаемых фактах…

Он включил магнитофон. Какой-то постоянный звуковой фон… Слышится шарканье легких туфель на резиновом ходу, оно приближается… вдруг становится отчетливым… звуковой фон исчезает…

— Качество звука явно изменилось, что вы об этом думаете? Видимо, при автоматической системе настройки, едва обрывается звук от ближайшего к микрофону источника, легче улавливать отдаленные шумы — думаю, здесь и происходит такое явление.

— Мне тоже так кажется.

— Эти звуки улавливает микрофон, установленный в аптеке на задней стенке шкафа, где хранились те самые пилюли.

— Что же там происходило?

— Мне кажется, переставляли коробки с лекарствами. Микрофон очень чувствительный и установлен рядом — отсюда и шум.

— И кто-то, заслышав шаги, притаился?

— Да, поэтому слышны только приближающиеся шаги…

Шаги приближаются… замирают… резкий металлический скрип…

— Это, наверно, дверь.

— Со стороны аптеки она открывается без ключа.

Сухой короткий удар… и сразу — резкий звук падения чего-то тяжелого…

— Нападение преступника?

Жеребец выключил магнитофон и почесал подбородок. Под сизой небритой щетиной обозначился шрам.

— Как ни печально, такая возможность наиболее вероятна.

— Но тогда закричали бы.

— Мне тоже так кажется. Но не исключено, что они знают друг друга.

— Почему же тогда сразу раздался звук, будто упал человек?

— Можно предположить, что упал мешок с содой или крахмалом.

— Возможно и совсем другое объяснение. В тот самый момент жена подошла к аптеке, надеясь одолжить у кого-нибудь десятииеновую монету. Увидев там человека, она, естественно, не проявила никакого беспокойства, и преступник с невинным видом открыл ей дверь и пригласил войти…

— Не исключено: без всякого опасения она заходит в аптеку, и тут на нее обрушивается удар…

Жеребец поднял над головой руку и, с маху ударив по столу, недовольно поморщился. Стакан упал на пол, но не разбился. Ковер, видно, толстый.

— Ну а насчет похищения пилюль у вас есть какие-нибудь предположения?

— Меня спрашивать нечего. Вы теперь главный охранник.

— Бросьте паясничать. Вы должны знать еще кое-что.

— Да, у меня есть некоторые предположения. Но это еще не факты. Если же говорить о совершенно определенных уликах, это — магнитофонная лента, которую мы с вами только что слушали.

— Но бывший главный охранник явно кое-что утаил.

— Почему вы так думаете?

— А вам самому не кажется, что за утайку-то его и убили — заткнули рот?

— Да-да. Ловка женщина — одним выстрелом двух зайцев… Что ж, вполне возможно.

— Существует же где-то юбилейная комиссия.

— Мне об этом ничего не известно, я с ней никак не связан.

— А ведь она назначена Советом…

— Что-то я краем уха слышал. Приветственное слово по случаю юбилея обычно поручают мне. Я, жеребец, для этого и существую. Ну а сама подготовка к празднованию юбилея… В общем, Совет, как правило, придерживается линии невмешательства.