Утренний хоббит - Андрей Бондаренко

— Это ты пересказываешь книгу мистера Толкинена! — воскликнул Кот. — Называется она — «Властелин колец». Там четыре хоббита направляются в Мордор, чтобы бросить Кольцо Всевластия в бездонную пропасть, заполненную раскаленной вулканической лавой…

— Тише! — поднял вверх руку Томас. — Слышите? Вот же, опять…

Действительно, со стороны вершины холма долетали едва слышные звуки, кто-то пел глубоким и сильным голосом:

   Глупое сердце — пронзённое стужей.   Кукушка молчит — за поломанной дверцей.   Если по правде — никто уж не нужен   Заледеневшему, бедному сердцу….

   Время, практически, остановилось.   Много вопросов, но, нету — ответов.   Мелко дрожит, видимо, простудилось,   Продрогшее сердце — пронзённое ветром….

Мари восторженно захлопала в ладоши:

— Это же «Рождественский романс»! Слова и музыка следопыта Олмера! Я его тоже иногда исполняю — в «Тёмной таверне»…

Голос, приближаясь, продолжал:

   Музык небесных — мелодия снова   Стала слышна — вопреки всем невзгодам.   Слушает сердце, и злые оковы   Медленно тают — словно…

   Скрипки рыдают — в полях, за рекою.   Дали подёрнуты — дымкою мглистой.   Полено сосновое — плачет смолою,   Угли в камине — почти аметисты…

   И на ковре — появляется лужа.   Пахнет рассветом — нездешним, весенним.   Это рыдает, оттаяв от стужи,   Глупое сердце — под вечер — в Сочельник…

   Это рыдает, оттаяв от стужи,   Глупое сердце — под вечер — в Сочельник…

Из-за гранитной скалы показался благообразный пожилой господин: толстые щёки, мясистый нос, на котором располагались стильные очки в золотой оправе. Господин был облачён в светло-серый плащ до земли, его шею небрежно обматывал серебристый шарф, на массивной голове красовалась заострённая синяя шляпа.

— Серый маг! — восхищённо выдохнула Мари.

— А где же длинная седая борода клинышком? — тихонько удивился Томас. — Что это за маг — без седой бороды?

— Стереотипы, мой милый, дело неблагодарное…

— Аматов, — непонятно прошептал Кот.

— Это в каком смысле?

Кот задумчиво почесал правое ухо и пояснил:

— Так Серого мага звали в Другом мире. Александр Аматов. Он жил в пригороде Фельдена…

Глава восьмая Серый маг и гном Гамми

Серый маг приближался, улыбаясь широко и добродушно.

«Типичный добрый провинциальный дядюшка, миляга, чудак и сибарит», — подумал Томас. — «Только не слишком ли много золота на оправе очков? И этот платиновый перстень с нехилым брильянтом на мизинце правой руки…. Дешёвым пижонством отдаёт за версту. Не удивлюсь, если и курительная трубка у него украшена какими-нибудь дорогими побрякушками…».

— Мои добрые друзья! Я получил с голубиной почтой весточку от Олмера, где он сообщил о вашем скором прибытии…. И ещё о многом другом! — воскликнул провинциальный дядюшка, разводя руки широко в стороны, словно бы предлагая всем желающим броситься в его жаркие объятия. — Как я рад видеть вас живыми и здоровыми!

Мари предложение тут же приняла и с громким визгом бросилась чудаку в золоченых очках на грудь.

— Здравствуйте, уважаемый Серый маг, — вежливо и холодно поздоровался Кот. — Мне тоже приятно встретиться с вами.

Томас же ограничился только коротким кивком: информация о том, что у знаменитого Серого мага имеется тайное двойное дно, его здорово насторожила.

Бережно и неохотно отстранив Мари в сторону, Серый маг внимательно оглядел её спутников и неожиданно забеспокоился:

— Кот, у тебя такие странные глаза…. Ты что же, не пьёшь лечебного сидра? Да и у тебя, Утренник, судя по всему, пару суток назад был сильнейший припадок…. В чём дело? Забывчивый Олмер не обеспечил вас должным лекарственным запасом?

— Следопыт выдал нам по три литра микстуры на брата, — неопределённо улыбнулся Томас.

— Что же тогда произошло?

— Ничего. Просто Олмер толком не объяснил, сколько времени нам предстоит провести в пути, вот и решили — на всякий случай — бережно относиться ко всему полезному, включая сидр…. Потом у меня случился приступ. На лечение ушло полтора литра, ещё пол-литра разлили в спешке и суете…. Что было делать? Вот, пришлось экономить на Коте. Не Мари же обделять?

— Правильно решили! — одобрил маг. — А не было ли у тебя, Утренник, перед приступом каких-нибудь необычных видений? Воспоминаний?

— Да, было что-то похожее, — признался Томас. — Мерещился всякий бред. Полная чушь, если коротко…. Но уже совершенно ничего не помню. Приступ закончился, и все бредовые видения отступили…

Серый маг, поправив шикарные очки на мясистом носу, требовательно посмотрел на Кота и строго спросил:

— Ну, друг усатый, а у тебя нынче какие ощущения-воспоминания?

Кот не ударил в грязь лицом и, небрежно передёрнув плечами, невозмутимо сообщил:

— Совершенно ничего сверхъестественного! Только птички серебристые появились в небе…. Кто они такие, не подскажите?

— А, ерунда! — демонстративно легкомысленно ответил маг. — Эльфийские воробьи. Летают по всему Средиземью, наблюдают, а потом докладывают об увиденном хозяевам…. А вы думали, почему эльфы такие мудрые и всезнающие? Вот именно поэтому! Информированность — залог мудрости! Впрочем, иногда и со мной воробьи делятся разными любопытными фактами, и с Олмером, — ловко снял с широкого пояса плоскую флягу, протянул Коту и скомандовал: — Глотай при мне, дружок! Давай, родной, можешь даже ополовинить. У меня в палатке ещё есть несколько фляг…. И ты, Утренник, выпей! После сильного приступа пол-литра на неделю уже недостаточно, а вот литр будет — в самый раз…

Кот, печально вздохнув, принял из рук мага фляжку, зубами вытащил деревянную пробку и принялся покорно глотать.

«Ай-яй-яй! Эксперимент прерван в самом разгаре!», — недовольно подумал Томас. — «Придётся всё начинать сызнова. То есть, Мари придётся начинать — аккуратно и незаметно…. Мы-то с Котом, наверняка, уже находимся под лёгким подозрением. Ещё очень интересно, как это наш добрый дядюшка Аматов — с первого взгляда — определил, что мы злостно пренебрегали волшебной микстурой? Не по цвету же лица, оно у Кота покрыто шерсткой…. Следовательно, по глазам? Надо будет обязательно разобраться с этим важным вопросом…».

Взяв протянутую Котом посудину, он дисциплинированно сделал два крупных глотка, обтёр губы рукавом рубашки, вставил в горлышко пробку, и, возвращая флягу, сообщил: