Пятница, 13 число (сборник) - Анатолий Трушкин

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Запел-то.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Я?.. А-а… Так просто.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Нервничает.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (Игорю Алексеевичу) . Слышишь? Опять.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (прислушивается) . Скребется кто-то.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да. Где-то рядом.

Игорь Алексеевич и Владимир Николаевич с двух сторон на цыпочках обходят сцену, возвращаются, садятся.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (Петру Ивановичу) . Слышишь?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Что?

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Скребется кто-то.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Слышу.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Кто это?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Черти.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (шепотом) . Где скребутся?

ПЕТР ИВАНОВИЧ (шепотом) . В голове у вас.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (озирается) . Пойду-ка я отсюда подобру-поздорову.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Иди, иди, давно пора. (Владимиру Николаевичу.) И ты иди, пока хуже не стало. (В зал.) Все расходятся! Несчастный случай. Спасибо за то, что пришли. Удачи вам, счастья, любви. Никакой нечистой силы нету, всё от нервов и от демократов.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. А что это за коробка на авансцене?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Думаешь, там тридцать тысяч?

Игорь Алексеевич направляется к коробке.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не трогай!

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (замирает) . Почему?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Не надо.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Почему не надо?.. У тебя предчувствие?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Да.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Какое?

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Плохое.

ПЕТР ИВАНОВИЧ (встает, приносит коробку) . Как я и думал, коробка для записок от зрителей после вчерашнего вечера. Забыли убрать. Интересно, что народ пишет.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Мне не интересно, я пойду. (Направляется за кулису.)

ПЕТР ИВАНОВИЧ (читает записку) . «Не вздумай уйти».

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (замирает) . Что?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Иди. Я записку читаю. «Не вздумай уйти».

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Врешь! (Подходит к Петру Ивановичу, берет у него записку, читает.) «Не вздумай уйти». (Оседает на стул.)

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Говорил же я вам: не трогайте!

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Говорил он?

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Говорил.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Ну и что? Вчера здесь был вечер, кто-то хотел уйти, его не отпускали. Совпадение.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Слишком много совпадений.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (три раза плюет через левое плечо) . Тьфу, тьфу, тьфу.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Тихо ты! (Вытирает лицо платком.) Это всё суеверие. Наука отвергает его, церковь против суеверия. (Владимиру Николаевичу.) Ты перед этим неправильно набрал номер, заволновался и в другой раз набрал неправильно. Ты неправильно набирал номера. Только и всего. Записки эти не имеют к нам никакого отношения.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (берет из коробки записку, читает) . «Набирал-то он правильно».

Игорь Алексеевич часто крестится, плюет через плечо. Гнетущая тишина. Свободный стул самостоятельно передвигается по сцене. Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич в испуге смотрят на стул, друг на друга.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (крестит стул, тот останавливается) . Господи, спаси и помилуй нас! ПЕТР ИВАНОВИЧ (в зал) . Самое время разойтись.

Стул вновь передвигается.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (крестит стул, стул останавливается). Господи, не покинь нас! (Встает, крестит остальные стулья и Игоря Алексеевича.) ПЕТР ИВАНОВИЧ (в зал, тихо) . Товарищи, расходимся. Без паники, спокойно, по одному, как с явочной квартиры. Сами видите, до чего дошло.

Стул вновь ползет по сцене. Владимир Николаевич крестит его, но он продолжает двигаться. Игорь Алексеевич встает, крестит стул, тот замирает на месте. Игорь Алексеевич крестит остальные стулья, стол и Владимира Николаевича.

ПЕТР ИВАНОВИЧ (в зал, шепотом) . Расходимся, пока не поздно.

Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич крестят кулисы, выходят на авансцену.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Господи, спаси и помилуй всех нас!

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Спаси, Господи, и помилуй.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Спаси нас, Господи!

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Господи, не оставь нас!

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Верую, Господи, и исповедую яко Ты еси воистину Христос, Сын Бога Живаго, пришедший в мир грешныя спасти, от них же первый есмь аз. Еще верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия самая есть честная Кровь Твоя. Молюся убо Тебе: помилуй мя, и прости ми прегрешения моя, вольная и невольная, яже словом, яже делом, яже ведением и неведением, и сподоби мя неосужденно причаститися пречистых Твоих Таинств во оставление грехов и в жизнь вечную.

ПЕТР ИВАНОВИЧ (встает, поет) . «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут». Братья и сестры, поем все вместе! «В бой роковой мы вступили с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут».

Владимир Николаевич крестит Петра Ивановича, тот обрывает пение, садится.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Вот так-то лучше. ПЕТР ИВАНОВИЧ. Крестите зал, там полно чертей.

Игорь Алексеевич и Владимир Николаевич крестят зал.

Записки крестите.

Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич идут к столу, крестят коробку с записками.

(Достает одну записку.)

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (тихо) . Возьми с другого конца.

ПЕТР ИВАНОВИЧ (берет другую записку, читает) . «Хоть с того, хоть с этого».

Мертвая тишина. Владимир Николаевич и Игорь Алексеевич садятся на место.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (неожиданно поет) . «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке, а мимо пролетают поезда…» ПЕТР ИВАНОВИЧ (встает, тихо) . Товарищи!

Игорь Алексеевич и Владимир Николаевич дергают головой.

Братья и сестры! Если начать думать о чертях, они станут мерещиться за каждым углом. Вы современные люди. Все идите домой от греха подальше. Лучше почитать что-нибудь. Есть замечательные книги: «Мать» Алексея Максимовича Горького, «Как закалялась сталь» Николая Островского. То, что здесь происходит, – недоразумение. Идите, не позорьте себя. Совпадения не могут длиться бесконечно. (Берет записку, читает.) «Начинайте то, за чем пришли». (Садится.)

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ (встает, в зал) . Уважаемые дамы и господа, добрый вечер. Тема нашей сегодняшней встречи: «Параллельные миры. Нечистая сила. Суеверия». Позвольте представить вам выступающих в диспуте. Петр Иванович Ле́шев.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Лёшев.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Извини, пожалуйста. Игорь Алексеевич Чёртов.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ. Черто́в.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Прости. И ваш покорный слуга, Владимир Николаевич Домовой.

Игорь Алексеевич аплодирует.

Все непонятное пугает нас, мы относим его к явлениям паранормальным, приписываем часто нечистой силе. Страх рождает суеверие. Сегодняшний человек, мы с вами пока благополучны, посмеиваемся над суеверием, но стоит случиться беде…

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Перестройке.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Перестройке.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (Владимиру Николаевичу) . Не обращай внимания.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Но стоит случиться беде, и все наши знания законов физики и химии отлетают прочь. Чистое ли это суеверие или все-таки какое-то предостерегающее чувство из глубин подсознания говорит нам: «Поберегись, ты не один в этом мире!»? Удивительно, но есть ведь вещи, к которым мы привыкли, которые естественны для нас, но если вдуматься, они таковыми не являются, то есть они противоестественны.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Цены.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Что?

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Цены сейчас противоестественны.

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (Владимиру Николаевичу) . Не обращай внимания.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Примеры приведи. Что ты путаешь людей? Что естественно, то противоестественно, а что противоестественно, то естественно. Заврались вконец.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Примеров великое множество.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Один приведи.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Пожалуйста. Смех. Человек смеется. В живой природе никто, кроме него, не смеется: ни животные, ни грибы, ни растения.

ПЕТР ИВАНОВИЧ. Юмор у вас сейчас такой, по телевидению особенно, «Комеди Клаб» и подобное, скоро грибы засмеются – как раз для них. Раньше юмор был как юмор.

ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ. Мы с вами не на политическом диспуте, мы говорим о мироощущении, о подсознании, о тонкостях нервной системы. Юмор – частный пример. Но раз уж речь зашла о нем, вам отвечу. И сегодня в юморе мы верны традициям наших великих сатириков Николая Васильевича Гоголя и Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. И сегодня юмор у нас на должной вы-вы-вы-вы… на достойном у-у-у-у-у… Я хочу сказать, что если о сегодняшнем юморе судить по пятибалльной системе, то можно смело ставить пя-пя-пя-пя…

ИГОРЬ АЛЕКСЕЕВИЧ (в зал) . Это он для смеха. (Владимиру Николаевичу.) Да?