Сказки Ленинградской области - Владимир Бахтин

да матка есть, надоть поглядеть.

Барин расчет дал. Солдатик отправился в путь-дорогу. Идет путем-дорогой, сел залоговать[11]. Сидит. Да и табакерка в руки попала.

— Я и забыл, — говорит, — табак-то давно не нюхал.

Открыл, а Смерть-то там. Смерть и говорит:

— Ох, и славно ты меня угостил, нанюхалась. Теперь ты как домой придешь, так и помрешь.

Так они и разошлись тут. Солдатик пришел домой, повидался с родными да и помер.

Ну, на том свете его поставили к райским воротам:

— Вот не пущай никого к истинному Христу небесному.

Часовым стоит этот солдатик. Смерть-то и приходит к этому солдатику и говорит:

— Пусти меня к истинному Христу.

— А чего тебе там надо?

— А надо спросить, кого морить, старых аль малых?

— Нет, — говорит, — не пущу! Я сам схожу к истинному Христу. (Он хорошо сам себя вел, тан был дохож к господу богу. Его знал господь бог.)

Пошел, да не дошел до истинного Христа и говорит:

— Вот, Смерть прекрасна, тебе приказал истинный Христос лес рубить да сучья все сжечь.

Смерть этот год лес рубила да сучья жгла.

Приходит Смерть на второй год. Опять этот солдатик стоит у райских ворот.

— Ну, служивый, пусти меня к истинному Христу. — Нет, не пущу, а к Христу я сам схожу.

Солдатик сходил и говорит:

— Вот теперь, Смерть, тебе истинный Христос приказал запахать и посеять рожь на этом месте, где лес рубила.

Смерть и отправилась пахать да сеять это место. Приходит на третий год Смерть:

— Ну, служивый, пусти меня ко Христу.

— Нет, — говорит, — я сам схожу и доложу истинному Христу, что Смерть пришла и просит. И опять приходит и говорит:

— Истинный Христос сказал, чтобы ты этот хлеб убрала.

Пришла на четвертый год и на Смерть-то не походит. До того стала худа. Ее пустил часовой к истинному Христу, она и спрашивает:

— Истинный Христос! Кого прикажете морить?

— Ух, отчего ты, Смерть прекрасна, така худа-то сделалась? Где же ты была? Чего ты работала?

— Да вот лес секла и сучья жгла. На второй год посеяла хлеб. И вот, — говорит, — убирала. И три года прошло.

Иисус и говорит:

— Вот так, Смерть, славно тебя часовой угостил! За что он тебя так?

— Я, — говорит, — его не вовремя поморила. Вот за то он меня.

И Смерть осталась морить и старых и малых. Народу-то умножилось за три года. Три года ведь никто не умирал.

15. НЕ ДАЕШЬ САЛА — ТАК ЧТОБ ВСЯ ТРАВА ВСТАЛА

Приехал цыган к священнику:

— Ну, батя, есть у тебя сено косить?

— Ладно. Сколько ты возьмешь за пожню?

— Я не могу своей цены поставить.

— Я вот тебе дам масла, яиц, мяса. Только пожня далеко.

— Много ль верст до пожни?

— Двенадцать.

Сейчас цыгану справили туды всего. Цыган съехал на пожню. Развел огонек, наварил всего, покушал и говорит:

— Перва заповедь у священника: как пообедаешь, надо отдых иметь.

Спал, спал. Выстал в которое время. Видит, что вечер, надо ужин варить. Сварил, наелся. Видит: опять надоть спать. Вот цыган и опять лег спать. Проспал ночь. Надоть утром вставать да завтракать. Наелся. Да надоть, чтоб крошки пооблежались. Спал. Проспал до обеда. Теперь надо обед сварить, что не без обеда косить-то буду. (Продукты были на двои сутки даны. Продукты-то все съел он.) Цыган выстал и говорит: — Теперь надоть домой добываться. — Сел на коня и поехал к священнику.

— Ну что, цыган, — спрашивает священник, — скосил пожню?

— Скосил. Давай расчет!

Священник дал всего ему. Цыган просит и сала.

— Не даешь сала — так пущай вся трава у тебя на пожне встанет!

Цыган уехал от священника. Священник поехал на пожню, а там вся трава стоит не скошена.

— Эх, — говорит, — дурак, дурак! Не дал сала. Вот трава и стоит.

Цыган священника так и надул. «Вот что, батюшка, не даешь сала — так чтоб вся трава встала».

А. Ф. КАЛИВОШИН

16. ЖИВАЯ ВОДА

Один царь заболел так тяжко, что думали, он и не выздоровеет. Ему по совету старух кто-то сказал, что есть живая вода где-то и какой бы человек ни был болен — от этой воды он выздоровеет. А у того царя было три сына: Михаил-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич. Призвавши, он сказал им:

— Вот, сынки, где-то есть на свете живая вода. Надо ее отыскать, я попью и буду здоров.

Старший сын говорит:

— Поеду я, батюшка, отыскивать живую воду. (Как по обычаю, его первая очередь,)

Пошел он на конюшню, выбрал самолучшую лошадь, одел военные латы и отправился в путь. Ну, он был очень гордый. Ехавши в пути, через несколько суток попадает ему на пути маленький человек.

— Здравствуй, — говорит, — рыцарь!

— Здорово, глупый карапуз! — Михаил-царевич ему.

Старичок спрашивает;

— Куда путь держишь?

— Какое, — говорит, — тебе дело, куда я еду. (Гордо отнесся к нему.)

— Ну, — говорит, — поезжай.

Вот поехал он. Дорога шла между двумя горами. Горы час от часу-то уже и уже становились. И вот он доехал до того, что ему не только выехать вон, а из седла не слезти. (Это был сильный колдун, этот старичок, или, можно сказать, волшебник по-прежнему,)

Вот отец дожидал-дожидал старшего сына, так и не мог дождаться. Тогда за благословением приходит к отцу средний сынок — Василий-царевич, чтобы отыскать живую воду. Он выбрал себе хорошего коня, взял с собой вещи, которые в пути требовались. Поехал и встречает того же старичка.

— Здорово, рыцарь! — говорит старичок.

— Здорово, глупый карапуз!

— Куда путь держишь? — старичок спрашивает.

— Какое тебе дело?

Ну, старичок и говорит:

— Валяй, коли так!

Поехал он дальше, и завел его старичок в такое же ущелье, как и старшего брата.

Таким же образом приходит к отцу и младший сын — Иван-царевич:

— Поеду теперь я, отыщу живую воду, и ты выздоровеешь.

Трудновато было отцу последнего сына отправить, но он все-таки согласился и дал ему благословение и говорит:

— Поезжай, отыскивай живую воду.

Младший сын выбрал себе хорошего коня, сел и поехал. Через несколько суток он встретил этого же карлика.

— Здравствуй, рыцарь! — старичок этот говорит.

А Иван:

— Здравствуй, дедушка!

— Кто и куда путь держишь? — спрашивает его Этот старичок.

— Да я, дедушка, сын короля. Отец заболел тяжко. И никто не надеется, что он выздоровеет. И говорят, есть где-то живая вода, он попьет и поправится. Вот я и поехал