Африканское сафари - Зденек Вагнер

— Эту бутылку я сам подарил Димбо на Рождество в тот вечер, когда мы вернулись с охоты. Оттуда же он привез левую переднюю ногу и желудок буйвола, — заявил я.

— Он должен мне шесть тысяч шиллингов! Могу я хоть какого возместить ущерб или нет? — вдруг обнаглел хозяин таверны.

— Нога буйвола стоит не меньше десяти тысяч шиллингов, — принялся подсчитывать полицейский, — Но этого тебе не хватило, и ты еще забрал бутылку, которая стоит… Сколько, бвана?

— Двенадцать тысяч шиллингов, — подсказал я.

— Желудок стоит три тысячи, итого… — С арифметикой у полицейского были проблемы, — Сколько это будет, музунгу? — спросил он, наклонившись ко мне, чтобы никто не заметил.

— Двадцать пять тысяч, — шепнул я.

Немного подумав, полицейский лукаво улыбнулся и объявил:

— Двадцать пять и двадцать пять — это пятьдесят тысяч…

— Как пятьдесят?! — выпучил глаза хозяин трактира.

— Могила для Димбо — это еще десять тысяч, бензин для музунгу… в общем, всего сто тысяч шиллингов! — заключил представитель закона и, подойдя к трактирщику, спросил: — Ну как, заплатишь или тебя посадить под арест?

— Нет, только не арест, — взмолился деревенский ресторатор, — Я лучше заплачу! Но у меня нет столько денег.

Я кивнул полицейскому и вышел на улицу. Перед заведением собралась практически вся деревня. Я спросил, кто вождь деревни, и из толпы вышел пожилой африканец с приятным лицом.

— Я слышал о тебе, музунгу, — произнес он сердечно, — И благодарю тебя за спасение Мбази и его детей. Я знаю о трактирщике, который обворовал Димбо.

— Вождь, ты согласен, что трактирщик Сатава должен заплатить сто тысяч шиллингов? — спросил его полицейский, который последовал за мной на улицу.

— Согласен. Я даю свое кибали на исполнение наказания, но у трактирщика действительно нет столько денег. Что будем делать?

— Мне удалось получить у него только пятьдесят тысяч, — сообщил полицейский.

— Как быть с остальными деньгами? Трактирщик будет выкручиваться и не захочет платить. Мы этого обдиралу хорошо знаем, — заметил вождь.

— Думаю, у него на складе достаточно пива и водки, — вмешался я, — На кухне висит окорок. Давайте устроим поминки по Димбо! Пусть трактирщик приготовит окорок и выставит всю выпивку.

— Мудрое, очень мудрое решение, — одобрил вождь и, улыбнувшись, обратился к полицейскому: — Созывай всю деревню, будем поминать Димбо!

Уже смеркалось, когда мы вернулись к могиле Димбо. Мои помощники установили на ней огромный деревянный крест, сделанный из дерева лолиондо, которое местные жители за твердость называют железным.

Я заказал местному мбао вырезать очень простую эпитафию: «Димбо. Охотник на буйволов».

Эль-Бурко

Пляшущие языки пламени освещали трех людей в ярко-красных одеялах, сидевших полукругом у костра.

— Завтра мы их догоним, — раздраженно сказал один из них, подбрасывая хворост в костер, — Они тоже масаи, но, если судить по приметам, они еще очень молоды. Взрослый воин никогда не потеряет тыквенную фляжку с молоком и не поведет за собой корову перед самым отелом. Это неопытные парнишки, которые пытаются сдать экзамен на зрелость, чтобы считаться настоящими воинами.

Поежившись, говоривший накинул себе на голову одеяло.

— Мы сами дураки! — отозвался другой, — Как они могли увести стадо прямо у нас из-под носа?! Когда мы их поймаем, разговор будет коротким: ни один не уйдет живым! Правда, если считать по следам, их четверо, а нас всего трое.

— Если мы хотим сохранить нашу честь, то должны убить всех! — прогнусавил третий, — У них два преимущества — свежее молоко и возможность идти и ночью. А у нас нет молока, и мы не можем идти ночью, потому что не видно следов. Есть только одна надежда… — Он на секунду задумался, — Стельные коровы не могут долго идти, они должны делать остановки как можно чаще. Не сегодня завтра две коровы разродятся. Это задержит мальчишек. И вот что еще меня удивляет. Если парни действительно из Кении, как можно судить по приметам, почему бы им не пойти прямой дорогой домой? Ведь до Лолкисале, где проходит граница, около, тридцати пяти миль. А они идут в противоположную сторону!

— Они хотят нас запутать. Увидите, завтра утром следы приведут нас к горе Эль-Бурко, к кенийской границе, — усмехнулся первый масай, продолжавший поддерживать огонь, — Не забывайте, что коровам нужно пить, а вода есть только у Эль-Бурко. Если они будут идти всю ночь, то придут туда завтра после полудня, там мы их и догоним. Бедные коровы! Кстати, ведь и мы сможем попить только завтра после полудня. Не попробовать ли нам того молока, что они потеряли?

— Ты правда решил пить из тыквы? — ужаснулся второй масай, стряхнув одеяло с головы, — Ясно же, что молоко отравлено! Я бы на их месте отравил! Когда я был неопытным парнишкой, я увел двенадцать бычков из огромного стада, которое люди народа сукума гнали из Мванзы в Арушу. Я поступил так же, как эти ребятки из Кении: отравил молоко в баклажке и бросил ее. Я гнал бычков аж за гору Лонгидо, и там, оказавшись среди своих, поставил им наше тавро. Поскольку меня не поймали, я думаю, что мои преследователи отравились тем молоком. Поэтому никто не должен трогать тыквенную фляжку, которую мы нашли, ясно? Когда мы поймаем паршивцев, я лично залью им это молоко в глотки! — зловеще закончил он. Его спутники дружно закивали.

— А когда я крал коров во время экзамена на зрелость, я так намучился! — принялся вспоминать гнусавый, — У меня ушло на это два месяца, и я страшно отощал! Наконец мне удалось украсть шесть телят у подростков из Аруши. Эти чертовы подростки гнали меня два дня, но не поймали. Я ужасно устал, но знал; если усну, они меня убьют. На мое счастье, все это происходило возле аэропорта в Аруше, где садятся огромные железные птицы белых. Тогда там строили новую дорогу, и к тому же наступили сумерки, Я попросил какого-то белого довезти меня и моих бычков в грузовике до большой дороги. А он был из тех, что ходят по воскресеньям в костел и всем помогают. Представляете, по дороге в Арушу я уснул. Разбудили меня только в Кимандоло, возле Аруши. До дома было еще около сорока километров, но, что гораздо хуже, я находился в городе… — Внезапно рассказчик замолчал, высунул голову из-под одеяла и прислушался, оглядываясь по сторонам, — Симба, — заключил он.

— Ну и бог с ним. Что было дальше? — с нетерпением спросил первый.

— Я же сказал, что мне повезло. Представьте себе, я не знал точно, ни где я нахожусь, ни куда идти. Я только боялся, что меня поймают. Поэтому я пошел по ровной и твердой дороге черного цвета, такие обычно делают белые. Мои телята то и дело забредали на середину дороги. Вдруг мимо промчался автомобиль с одним глазом и сбил теленка насмерть. Машина остановилась, из нее вылез сильно пьяный священник. Несколько минут он ругался, но, когда увидел, что я не защищаюсь, — успокоился. Я объяснил ему, что мой отец купил на рынке в Гаи бычков, и я должен их перегнать домой в Террат. Ну, вы же знаете белых. Они всегда готовы помочь, — Рассказчик сделал паузу и через минуту продолжил: — Он спросил меня, хочу ли я есть, и я закивал головой, потому что действительно умирал от голода. Потом мы погрузили всех бычков в кузов и поехали к нему домой… — Рассказчик снова умолк. Затихли и два других масая, потому что рык льва стал слышней и ближе. Помолчав, гнусавый добавил: — Он идет прямо сюда. Минуту назад я едва его слышал, а теперь он точно идет к нам.