Предсказание - Юлия Андреева

Именно такое впечатление производил старик: не спрашивая ни о чем и просто делая свое дело, он был тем, за кем не страшно и можно жить. Если, конечно, с той же вечно устремленной в неизвестность целью он не побежит от вас.

Лада обхватила себя руками, пытаясь согреться и глядя на дорогу. Мысли ее неслись вперед, туда, где будет тепло и хорошо, где лето, праздник и много выпивки. Да, было бы не плохо, наверное, приложиться еще разок к заветной фляжке незнакомца, на донышке всегда остается несколько капель, но она боялась пошевелиться, с таким трудом завоеванное тепло могло исчезнуть, вновь ввергнув ее в холодную лавину.

«Нельзя думать о холоде, – обругала себя Лада. – Только лето, только тепло, никаких желтых листьев, холодных каналов, ранних заморозков. Опять я про холод!» Она поежилась, горячие волны сна захватывали ее, разворачивая перед внутренним взором картину яркой базарной площади с ее зазывалами и разряженной в маски и карнавальные костюмы толпой.

– Не проходите, поглядите, паноптикум желаний, материализация чувственных идей… Доносилось из небольшого балаганчика с изображениями на стенах сцен из Фауста.

– «Словолитня», господа поэты, для вас по заказу. С пылу, с жару. Неологизмы, термины… – рекламировал нацеленный на толпу репродуктор.

– «Пекарня господина Смира»: свеженькие афоризмы, шуризмы, порадуйте красоток. Попотчуйте родителей, удивите учителей. «Пекарня господина Смира» – сахарная монополия социального ужаса, кто раз услышал, – не может слушать уже ничего иного. Кто не успел – слушает тишину, – вещали полупьяные клоуны с крыши маленькой, аккуратненькой лавочки, украшенной кренделем в виде большой буквы «С».

– Экскурсии в мир мертвых с господином Арно. Ежедневно, еженощно, с полудня до полуночи совершите свое нисхождение в ад. Спешите, Данте проделал этот путь лишь раз, а Сергей Игоревич – с полудня до полуночи. Господа, не проходите мимо, – предупреждали в один голос два господинчика в черном.

– Словолитня! Посетите Питерскую словолитню, писатели. Новые слова из золота и бриллиантов, изготовленные по авторским чертежам, по индивидуальным фантазиям заказчиков. Не проходите мимо!..

Глава 23

Машина остановилась. Пригревшаяся было Лада открыла глаза, пытаясь определить, где они находятся. Старик говорил про Васильевский. Но где именно? Она достала из чудом уцелевшей сумки телефон, но тот наглотался воды и умер.

Меж тем, попутчик, быстро обежав машину и открыв перед Ладой дверь, выволок ничего не соображающую от потрясения и температуры поэтессу на улицу и чуть ли не бегом затащил ее под арку.

Лада решила повиноваться, переставляя ноги и вспоминая чудной сон, который увидела в машине. Его определенно следовало записать. Но сначала другое, сначала нужно как минимум остаться живой.

Должно быть, она все-таки простудилась. Знакомый звон в ушах предвещал наплывающую температуру, сны и видения.

Лестница оказалась зарешеченной, напротив нее размещалось отделение милиции. Провожатый деловито звякнул ключами, и через минуту они уже стояли на площадке второго этажа.

– Руфь, открывай! – взвыл он нетерпеливым голосом, барабаня в дверь.

Где-то в квартире произошло движение, щелкнул выключатель, один за другим звякнули четыре засова, и дверь открылась. На пороге стояла чистенькая, аккуратненькая старушка с ореолом белых густых волос на голове и огромными голубыми кукольными глазами.

– Господи, Агасфер! А мы-то тебя только через неделю ждали. А это кто же? Никак, твоя новая жена?

– Водки, горячую ванну, переодеться! – старик втащил Ладу в квартиру, чуть было не сбив с ног крохотную бабульку, которая удивительно прытко для своих лет отскочила в сторону, давая дорогу и одновременно запирая дверь.

Навстречу им откуда-то из бокового коридорчика метнулся мужчина лет тридцати с густой черной бородой и такими же нечесаными, как у Агасфера, волосами. Всю одежду незнакомца составляли майка и трусы. Он хотел было помочь гостье снять мокрую одежду, но старик зыркнул в его сторону и лохматое Чудовище, как тут же окрестила его Лада, смущенно удалилось вглубь квартиры. Навстречу с трехлитровым бутылем, кряхтя и извиняясь за поведение Чудовища, семенил облаченный в длинную хламиду из золотой парчи старичок. Бабушка Руфь быстро зажгла колонку, и пока в ванну набиралась вода, принесла длинное старомодное платье для Лады и одежду для Агасфера. Последний купаться отказался и выжрав в одно жало треть бутыли, пошел общаться с Чудовищем.

Искупавшись и переодевшись, Лада вышла на освещенную кухню, где был уже накрыт стол.

Одетый в золото священник, как маленький ребенок, тихо притулился в углу около холодильника, под сенью листьев неведомого ползучего растения, наблюдая оттуда, как по кухне метался, пытаясь делать все сам, беспокойный Агасфер. Не обращая внимание на него, бабушка Руфь разливала в горячие тарелки ароматную похлебку.

– Садись, доченька! – приветствовала она переодевшуюся Ладу. – И ты, Агасфер, успокоился бы уже. К чему панику-то поднимать?

– На том свете успокоюсь, если упокоюсь когда-нибудь вообще, – проворчал он, и показал Ладе на стул около себя. – Руфь, скажи мерзавцу, чтобы вылезал и шел есть, я больше не сержусь. А то у меня времени мало.

– У тебя-то его как раз хоть отбавляй. – Бабулька подошла к неосвещенному коридору, откуда тотчас же показался персонаж названный Ладой Чудовищем. И проскользнул мимо Руфь к столу, сев напротив гостьи.

– У меня-то времени, и правда, кто б отбавил, но вот люди-то, компаньоны мои, – смертны, сама должна понимать, как это вредит делу, – он выудил из кастрюли здоровенный кусок мяса и, вывалив его себе в тарелку, уселся за трапезу. – Только-только дела наладишь, с человеком как следует сойдешься, во все дела его войдешь, как он – ап, и на том свете! Нет, в моем деле расслабляться да рассиживаться никак нельзя. Чуть зазеваешься – и все, люди поменялись, технологии другие, мировая политика опять выкинула какую-нибудь гадость, а расхлебывать все это кому? Вы-то – счастливчики безответственные, небось помрете, с вас все как с гуся вода. А мне за все отвечать!

– Вы действительно Агасфер? – спросила Лада, уже зная ответ.

– Агасфер, Агасфер. А ты, стало быть, Дан. Не думал, что вот так встретимся. Что же ты, девочка, можешь всех спасти, а предпочла уйти. Самоубийство – страшный грех. Поверь мне.

– Я случайно, – Лада посмотрела в глаза Агасферу, пытаясь понять, верит ли он ей. – Там были кони. То есть, не то, чтобы были…

– Кони? – он встрепенулся и отставил еду. – Не кони ли апокалипсиса? Ну-ка, сколько их было? Какой масти? И не встречался ли среди них конь бледный?

– Бледной была я, – виновато улыбнулась Лада. – Я не видела коней, только слышала. Хотя, может, мне показалось? Не знаю.

– Может, и показалось, – Агасфер вновь принялся за еду. – Сколько раз уже казалось, надежда умирает последней.

– А как я могу всех спасти? – попыталась вернуть разговор на интересную для нее почву Лада.

– Что? Спасти? – Агасфер переглянулся с Чудовищем, Лада автоматически отметила, что они потрясающе похожи. – Тебя предупреждали о мистерии?

– Да, наверное, не знаю… – она вспомнила свой сумасшедший разговор в Сайгоне.

– Согласие дала без нажима. Значит, действие сознательное.

– А если бы не согласилась? – поднял голову Чудовище.

– Бессознательное. Суть не меняется. Это ведь я притащил предсказание в Москву, Питера-то еще тогда и в задумке не было. Так что я решил – пусть полежит малость, своего часа дождется. Сказано: «И будет им Дан». Значит – рано или поздно появится, а на худое или на доброе, – про то неведомо.

– Так, может, и не сбудется? – с надеждой в голосе спросила Лада.

– Сбудется, уже сбывается. Шлиман думал, что говорится об Ольге Дан, я склонен предполагать, что об обеих. Ты ведь к нему шла, к Шлиману? Что смотришь, ишь глазищи-то вылупила, уж упредил он меня, как водится. Я и сам думал заскочить к вам на огонек, да, пока суть да дело, с тобой и повидаться.

Лада кивнула.

– Завтра Ольга Дан, сеструха ее старшая, сюда припожалует, – обратился он к внимательно слушавшему его священнику. Так ты скажи, чтобы денег на этот Фен Шуй заморский в городских масштабах пока не тратила. Не до жиру, мусор бы вынесли, каналы выгребли, воду очистили, – и то благо. В воде, известное дело, отражаются небесные светила, в ней душа Питера. Город мелкой рябью преображенный светится, трепещет, живет. Посвященные, силой наделены всегда так было, а сила к добру ли, к злу ли обернется, – про то неведомо. Как великая магия суть сила: ни черная, ни белая, ни добрая, ни злая. Это люди хорошие или не очень, они и никто другой магию красят. А что ее красить, перекрашивать? Суета сует и мракобесие. Нынче большая беда грядет, так как величайший символ, Копье Власти[13], в руках нечистого.

– Какое копье? – не поняла Лада.