Гоббс - Борис Мееровский

Перейдем к рассмотрению других проявлений человеческой природы в учении Гоббса. Это, во-первых, влечения и отвращения, аффекты, способности и нравы, составляющие эмоционально-нравственную сторону познания. Это, во-вторых, способность человека к волевым действиям и поступкам.

Если говорить только об эмоциональной сфере человеческого сознания, то Гоббс исследовал ее под углом зрения механистического материализма и сенсуализма. Он исходил из того, что «причиной как ощущения, так и влечения и отвращения, удовольствия и неудовольствия являются сами предметы, действующие на органы чувств» (3, I, 238). Последовательно проводя эту точку зрения, Гоббс подчеркивал, что «в силу естественного порядка» чувственное восприятие, опыт предшествуют влечению, что влечение и отвращение не зависят от нашей воли, поскольку их вызывают у нас вещи, составляющие предмет нашего влечения и отвращения. «Как будет действовать тот, кто испытывает влечение, зависит, пожалуй, от него, но само влечение не есть нечто свободно избираемое им» (там же). Влечение и отвращение имеют, следовательно, ту же природу, что и ощущения. Разница между теми и другими заключается лишь в том, что ощущения вызываются движением (давлением) внешних объектов на органы чувств, которое затем передается по нервам к головному мозгу, чувства же, или эмоции, представляют собой не что иное, как «движения сердца». Понятно, что Гоббс имел в виду не сокращения сердечной мышцы, а особое «внутреннее движение», направленное от органов чувств к сердцу и распространяющееся далее от сердца по всему организму (см. там же, 469).

В том случае, когда движения сердца способствуют тому, что является жизненным, или органическим, движением, у человека возникает удовлетворение, или удовольствие. В противном же случае возникает неудовольствие, или отвращение. С другой стороны, влечение есть движение в сторону того, что его вызвало, а отвращение — это движение, или усилие, направленное в противоположную сторону, т. е. удаление (см. 3, II, 84). Когда люди желают чего-либо, они называют это любовью, а когда питают к чему-либо отвращение, именуют это ненавистью. «Желание» и «любовь» обозначают, следовательно, одно и то же с той только разницей, что желание указывает на отсутствие объекта, а слово «любовь» — на присутствие его. Точно так же слово «отвращение» указывает на отсутствие, а «ненависть» — на наличие объекта. «Таким образом, слова: удовольствие, любовь и влечение... суть разные имена, обозначающие одну и ту же вещь, рассматриваемую с различных сторон» (3, I, 470). Если влечение есть начало жизненного движения, направленного к той вещи, которую мы желаем, то достижение последней доставляет нам наслаждение. Что касается страдания, то оно возникает, напротив, в том случае, когда что-либо ослабляет или задерживает жизненное движение, препятствует осуществлению нашего желания.

Некоторые желания и отвращения свойственны людям от рождения (например, желания есть и пить, отвращение к нечистотам и т. п.). Все же остальные желания и отвращения возникают только из опыта, из испытания действия тех или иных вещей на нас самих или на других людях. По отношению к тем вещам, которых мы не желаем, но и не питаем к ним отвращения, мы испытываем пренебрежение, безразличие.

Мы видим, таким образом, что механицизм и материалистический сенсуализм последовательно распространялись Гоббсом на все проявления эмоциональной жизни людей, на всю гамму человеческих чувств и переживаний.

Сфера эмоций, или чувств, органически связывалась Гоббсом со сферой нравственности. Основные этические понятия и принципы он выводил из тех первичных и элементарных проявлений человеческой природы, о которых только что говорилось: влечения и отвращения, удовольствия и неудовольствия, наслаждения и страдания.

Следуя натуралистической традиции в трактовке морали, Гоббс решительно выступал против ее религиозно-идеалистического толкования. Последнее существовало в то время в Англии в двух основных разновидностях: в форме христианской морали, утверждавшей, что нормы нравственности являются выражением божественной воли, и в форме той концепции морали, которую развивали кембриджские платоники. Это была группа философов-богословов (Гленвиль, Мор, Кедворт), боровшихся с материализмом и атеизмом, проповедовавших теизм и спиритуализм. Основанием морали они считали абсолютные, неизменные принципы, изначально якобы заложенные в человеческом сознании и имеющие божественное происхождение.

В противовес подобным учениям о морали Гоббс строит свою этику на натуралистической основе, т. е. пытается вывести понятия морали из «природы человека» как такового, из тех «естественных законов», которым следуют люди в повседневной жизни и в процессе общения друг с другом.

Вот как Гоббс трактует понятия добра и зла: «Все вещи, являющиеся предметом влечения, обозначаются нами ввиду этого обстоятельства общим именем добро, или благо; все же вещи, которых мы избегаем, обозначаются как зло» (3, I, 239). В другом месте он пишет: «Всякий человек называет добром то, что ему нравится или доставляет удовольствие, и злом то, что ему не нравится» (там же, 470).

С аналогичных позиций трактуется Гоббсом и понятие счастья. Счастье представляет собой «непрерывное удовольствие» и состоит не в том, чего мы уже достигли, чем уже обладаем, а «в самом преуспевании» (3, I, 472). Выражая эту же мысль в «Левиафане», Гоббс пишет: «Постоянная удача в достижении тех вещей, которых человек время от времени желает, т. е. постоянное преуспевание, есть то, что люди называют счастьем» (3, II, 95; 7, III, 51). Гоббс подчеркивает при этом, что речь идет о счастье земной жизни, поскольку ни о каком другом счастье люди не знают и не могут знать.

Таким образом, в этике Гоббса не трудно обнаружить элементы гедонизма и эвдемонизма, а также некоторые утилитаристские мотивы, связанные с принципом полезности как главной целью моральной деятельности. В условиях XVII в. стремление философа связать понятия добра и счастья с удовлетворением жизненных потребностей людей, с их земными радостями, с преуспеванием следует рассматривать как попытку материалистического обоснования нравственности, как антитезу христианской морали, воспевающей аскетизм и усматривающей в любви к богу высший идеал нравственного поведения.

Положительной оценки заслуживает также стремление Гоббса преодолеть метафизическую абсолютизацию морали, выявить относительность и изменчивость ее требований и норм.

«...Природа добра и зла зависит от совокупности условий, имеющихся в данный момент» (3, I, 240), — утверждал английский мыслитель. Поскольку для различных людей предметами влечения и отвращения служат различные, а иногда и прямо противоположные вещи, постольку существует множество вещей, которые для одних — благо, а для других — зло. Поясняя эту мысль, Гоббс указывает, что представления о добре и зле у людей различны в силу различий их характера, привычек и образа жизни. Философ обращает внимание и на то, что моральные воззрения могут изменяться даже у одного и того же человека: «...в одно время он хвалит, т. е. называет добром то, что в другое время он хулит и называет злом» (3, II, 185). Подобные различия в понимании добра и зла порождают, по Гоббсу, споры и распри между людьми, служат источником гражданских войн.