Анатомия мировых религий: Прошлое, настоящее, будущее - Владимир Шутов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Идея монотеизма в исламе выражена предельно четко, и выражена самим Мухаммедом. Здесь мы имеем дело уже не просто с каким-либо частным племенным богом, здесь перед нами встает всеобъемлющий, всенародный и всевышний бог – Аллах. Недаром главная и неустанно повторяемая в молитвах заповедь мусульманина гласит: «Нет бога, кроме Аллаха». Это уже не простое утверждение и возвышение своего национального бога над всеми другими богами, а утверждение единого Бога-Аллаха и одновременное отрицание самого факта существования всех других богов. Статус родоначальников всех других религий был существенно понижен – все они так или иначе, но потеряли собственный божественный ореол и в лучшем случае объявлялись исламом пророками. Четко и последовательно выраженная идея монотеизма сразу же обеспечила исламу не узконациональный, а общенациональный смысл.
Какой исторический толчок послужил основанием для возникновения ислама? Считается, что ислам возник на базе иудаизма и христианства. Синтезирующий религиозный эффект можно считать первым источником ислама. Но должен был иметь место и второй источник, а именно – ислам должен был внести нечто безусловно свое, иначе он не смог бы так длительно и устойчиво существовать и распространяться, тесня другие религии. И здесь одних имперско-объединительных тенденций, о которых мы говорили выше, недостаточно. Для того чтобы внести свое, нужно иметь некий объективный исторический толчок и одновременно базис своего дальнейшего существования. В чем же он заключался?
Известно, что во время возникновения ислама произошел упадок караванной торговли в Малой Азии, что основные торговые пути переместились в другую сторону /3, 13/. А караванная торговля тогда была важнейшей статьей дохода населения Малой Азии. Что же пришлось делать населению этого района? Становиться более оседлыми или попытаться вернуть утраченные позиции? Начались поиски, начались подвижки. Вот он, ключ к пониманию исторического толчка, связанного с зарождением ислама.
Итак, рассматривая проблему начального периода развития ислама более широко, можно сказать, что ислам возник и окреп на базе синтеза ряда уже существующих религиозных учений (1), а также стремления реализовать объединительно-имперские устремления с последующими попытками завоевания новых земель, которые были вызваны изменением исторической ситуации (2). Ислам есть религия, возникшая на стыке земледельческого и кочевого образа жизни. Вот откуда его синтетические теологические и нравственные основы, вот откуда его стремление к всеохватности. Мухаммед получил первоначальную поддержку не в торговой Мекке, откуда он был первоначально изгнан, а в земледельческой Медине. Из Медины и началась его историческая миссия. Вот почему считается общепризнанным /3, 13/, что ислам в качестве своего человеческого наполнения имеет «три источника, три составные части»: торговые сословия, земледельческие массы, бедуины-кочевники (воины ислама).
Еще один любопытный момент. Считается, что ислам имеет аравийское происхождение. Но где в аравийских пустынях пригодные для сельского хозяйства угодья? Это никак не согласуется с «земледельческим креном» в истории возникновения ислама. Для прояснения этого момента любопытно сопоставить известные факты, а именно:
• сразу же после смерти Мухаммеда аравийские племена восстали против новой мусульманской власти (совсем не вяжется с положением «аравийского лидерства»?);
• слово «араб», скорее всего, имеет чисто социальное происхождение («араб» = «а-раб» = «не-раб»); это слово может обозначать освобожденных, в том числе самоосвобожденных от рабства людей или определенные пласты вольного населения;
• жители Аравии в эпоху становления ислама не называли сами себя арабами (!);
• практически сразу после возникновения Арабского халифата его столицей становится не Медина, не священная Мекка, а расположенный совсем не в Аравии, а в Сирии (читай – «сир» – «cap» – царский) город Дамаск;
• Аравия не признавалась доминирующей метрополией Арабского халифата, она была всего лишь одной из его провинций;
• ислам довольно быстро распространился на просторах Азии, Африки и даже Европы, одной аравийской мощи здесь было бы явно недостаточно;
• Аравия по географическим, климатическим и другим признакам имеет очень мало ресурсов для создания мощной цивилизационной волны.
Так что, скорее всего, почва для распространения ислама была создана в сердцевине Азии, на стыке земледельческой и кочевой культур. А Мухаммед оказался одной из наиболее ярких звезд, возникших на утренней заре ислама. Здесь нелишне заметить, что представления об аравийской значимости в исламе очень похожи на аналогичную легенду о чисто монгольском (в современном географическом понимании) происхождении Орды. Из расположенной за «тридевять земель» малюсенькой, малонаселенной, нецивилизованной и степной глухомани, совсем не обеспеченной ни необходимым сырьевым, ни культурным, ни техническим, ни идеологическим уровнем, якобы пришли тьмы диких кочевников-победителей и завоевали полмира. Эти малочисленные неграмотные дикари (а сам Чингисхан до сих считается в классической истории неграмотным человеком!) сразу научились и брать города, и побеждать многочисленных врагов, и строить огромные империи, и управлять народами. Так что, скорее всего, сказки о Монголии аналогичны сказкам об Аравии.
Все это становится еще более прозрачным, если вспомнить, что сегодня мы опираемся на историю Орды, Арабского халифата и Османской империи, написанной в основном историками Запада, которые писали историю, что называется, «под себя». Вполне понятны те трактовки, которые выдаются за «истинную» историю. Крайне выгодно «загнать» корни возникновения великих империй и религиозных учений в глухие, дикие, малонаселенные, степные районы современной Монголии или в засыпанные песком пустыни Аравии.
В чем здесь идеологический фокус? А он в том, что в этом случае такие корни либо приобретают свойство исторической случайности, либо будут легко пропитаны домыслами о дикости, варварстве и кровожадности населения этих районов (отсюда якобы и следует результат победы над «цивилизованными» странами) и, что особенно важно, приобретают как бы эффект беспочвенности своих социальных претензий на будущее. Отсюда легко сделать шаг к объявлению исторической несостоятельности таких идеологических учений.
В параллель с этим другие религиозные направления, пропитанные западной культурой, стараются доказать свою «древность», подтвердить свою классическую и вследствие этого якобы очень обоснованную историю.
Еще об одном важном свойстве ислама нужно сказать несколько слов. Как религиозно-нравственное учение ислам является сторонником умеренности во всем. Сам Мухаммед не имел каких-либо значительных официальных государственных постов. И сегодня в исламе, несмотря на существование различных его служителей (мулла, кади, муфтий, улем, шейх-уль-ислам), жесткой церковной иерархической структуры, пронизывающей не только народные массы, но и государственный аппарат, нет. И это несмотря на разносимый по всему миру стереотипный намек на так называемый религиозный тоталитаризм исламских государств. Так, к примеру, издаваемая каким-либо крупным духовным мусульманским лидером фетва не является, вообще говоря, официальным документом. С юридической точки зрения она есть лишь мнение частного лица по какому-либо вопросу, хотя сама по себе может иметь огромное религиозное и социальное значение.
В знаменитой легенде-притче о том, сосуд с какой жидкостью выбрал себе Мухаммед, сказано, что он не взял сосуд с водой и не взял сосуд с вином. Он взял сосуд с молоком. В этом деянии наглядно прослеживается идея умеренности (вино – излишнее наслаждение и наркотическое средство, вода – символ только крайне необходимого). Элементы исламского самоограничения общеизвестны. Это и запрет на употребление сильных наркотиков (в том числе запрет на спиртное), и запрет на изображение всего живого (кстати, какое великолепие красочных узоров породило это ограничение), и регулярные посты, и многое другое.
В свое время ислам сумел синтезировать различные религиозные установки в некое единое целое. Здесь можно напомнить о признании им местных провинциальных святых, об использовании в своем теологическом базисе основ христианства, иудаизма и зороастризма. Наконец, здесь можно сказать о знаменитом камне Кааба в Мекке, который сам по себе является, вполне возможно, отражением языческих культов более глубокой древности /3, 13/.
Можно даже сказать, что ислам в период его средневекового развития (например, в рамках Османской империи) являлся в определенной степени своеобразной реакцией исправления религиозных канонов, существовавших тогда в христианстве, иудаизме, местных верованиях. Совсем недаром мусульмане называют себя правоверными, то есть правильно верующими. Таким образом, ислам приобретал статус исправленной религии. Следует не забывать, что в период существования Османской империи исламская государственность прекрасно управлялась со своими подданными, исповедующими православное христианство /37/. Грозная османская пехота (янычары) набиралась из православных христиан.
