Дилетантские детективы с животными - Татьяна Мефодьевна Постникова

уточнить. Самые ценные вещи Михаил Сергеевич хранит в сейфе, который стоит у него в кабинете?

– Да, – подтвердила Лена.

– А ключ…

– Единственный ключ только у хозяина. Я убираюсь только в его присутствии, причём делаю это сама, никто из горничных туда не заходит. Мы так с самого начала договорились, – поспешила пояснить Лидия Львовна.

– Значит, в кабинет, который наверняка, вызывал у вашей гостьи наибольший интерес, она могла попасть только в то время, когда Михаил Сергеевич был дома.

– Однозначно, – заявил Гриша, – но тут есть маленькая проблема: папа не любит, чтобы кто-то заходил к нему в кабинет без спроса.

– Само собой, – кивнула я, – но вряд ли он каждый раз запирает кабинет, когда ему надо ненадолго выйти в спальню или в туалет.

– Наверно, так, – сказала Лидия Львовна, – но у нас не заведено было входить в эту часть дома без причины. Поэтому точно утверждать, я не берусь.

– А зачем запирать, если в холле перед кабинетом и спальней обычно ночью спят Виконт и Барон? – Спросила Марина. – Чужих они не пустят. А никто из нас просто так туда не пойдёт.

– Итак, мы выяснили, что попасть в кабинет мошенница могла только в то время, когда Михаил Сергеевич был дома, и он ей нужен был живым. А, следовательно, нельзя не согласиться, что убивать хозяина дома мошеннице было не с руки.

– Получается так, – неохотно согласилась Медея Арташесовна.

– А вот подсыпать ему снотворное, пока он выходил в туалет или в ванную, она вполне могла, – продолжила я.

– Усыпить хозяина, чтобы потом спокойно поковыряться в сейфе, – сообразила Нина Игоревна.

– Или хотя бы попробовать, – мрачно буркнула Лена, – и ей на руку было то, что папа в кабинете иногда пьёт кофе.

– Она вполне могла притаиться на лестнице, ведущей к кабинету и спальне, и подкараулить удачный момент – подхватила Лидия Львовна, – когда хозяева уходят к себе, на лестнице остаётся только слабая дежурная подсветка.

– А почему она не усыпила всех? – Удивилась Надежда Владимировна.

– Ну, выслеживать каждого в доме – нереально. Пока всех выследишь, чтобы усыпить, уже первые усыплённые проснутся, – объяснила я, – значит, снотворное пришлось бы добавить в общую еду или питьё. Но при этом почти невозможно рассчитать дозу, а главное, в столовой или, смежной с ней, гостиной постоянно кто-то есть. Значит, надо было попасть на кухню.

– Да кто бы её туда пустил? – Возмутилась Оксана Игнатьевна. – Там у тёти Медеи микроб не проползёт, а тут этакая бабища бы заявилась!

– Вот поэтому-то, Кемеровская тетушка и не пыталась всех усыпить.

– Но откуда взялась отрава? – поинтересовалась Лидия Львовна.

– Да, ведь папа, и Эсмеральда отравились не снотворным, – крикнула Лена.

– А ещё Алиса. Она тоже умерла, – тихо сказала Маришка.

– Да. Я не видела смерти Алисы, но и Михаил Сергеевич и енотиха, похоже, были отравлены крысидом. Без всякого сомнения, яд был приобретён и принесён в дом Кемеровской тётушкой.

– Но зачем?! Если она не собиралась никого травить? – спросил Гриша.

– Гришенька, она не собиралась травить никого из людей. И ужасно перепугалась, когда поняла, что Михаил Сергеевич отравлен. Так испугалась, что со страху вызвала полицию.

– А кого же она хотела отравить? – Спросил Юрий Васильевич.

– Животных: Алису, Эсмеральду, собак.

– За что же зверюшек-то травить? – Удивилась Медея Арташесовна.

– Они ей мешали. Старая полуслепая Алиса, давно перепутавшая день и ночь, могла некстати попасться тётушке под ноги во время очередной ночной вылазки, и испуганным мявом разбудить весь дом. Догов тётушка по-настоящему боялась, к тому же они ей мешали крысятничать в кабинете и спальне. Да и, вообще, ограничивали свободное передвижение по дому. Если бы вы вовремя не перевели их в домик Юрия Васильевича, собак бы уже не было в живых. Она бы их точно уморила.

– А Эсмеральду-то за что? – спросила Марина.

– А Эсмеральда была своего рода соперницей, и её вороватые лапки запросто могли встретиться с «лапками» настоящей воровки в самом неподходящем месте.

– Какая гадость, – вздохнула Надежда Владимировна, – мало того, что она хладнокровно убивала невинных бессловесных Божьих тварей, но ведь она подвергала опасности и людей. И Михаил Сергеевич тому подтверждение. Но он взрослый сильный мужчина, а что было бы с детьми?!

Няня прижала к груди малышей.

Но Никитка вывернулся и спросил:

– Но кто, же отравил папу?

– Я думаю, это сделала Эсмеральда. Лена, помнишь, ты рассказывала мне, что как-то раз, енотиха своровала весь сахар из буфета в кабинете? Её ведь наказали за это?

– Два дня пришлось воровке в клетке просидеть.

– Еноты очень хитрые. Возможно, опасаясь наказания, она, слопав сахар, поспешила заменить его содержимым своей кормушки. Вот только крысид ведь не белый, а бурый порошок. Да ещё с мясной отдушкой. Как Михаил мог спутать его с сахаром, не знаю.

– Я знаю, – сказала Лена, – папа, если ему надо ночью поработать, а сил уже нет, пьёт очень крепкий сладкий кофе. Запах кофе ведь перебивает прочие запахи.

– А цвет?

– Папа любит сахар Турбинадо. Это коричневый сахар. К тому же, папа работает при одной настольной лампе, и буфет с кофеваркой, сахарницей и прочим остаётся в полумраке. Мама сколько раз папу ругала за это.

– Тогда всё сходится, – сказала я, – ароматный кофе, коричневый сахар. Как нечистый ворожил!

Наташа настороженно прислушивалась к нашему разговору. Смысл сказанного ребёнку удалось уловить не сразу. Но когда она поняла, слёзы брызнули у девочки из глаз.

– Ну, пожалуйста, не надо наказывать Эсмеральду! Она не хотела папу отравить! Ну, пожалуйста!

– Наташенька, – растеряно пробормотала Надежда Владимировна, – никто и не собирается наказывать Эсмеральду. Она же не знала, что в её кормушке яд.

– Животные безгрешны, – прошептала Лидия Львовна, – а Кемеровской тётушке как бы ни пришлось ещё и адвоката нанимать. Она конечно баба мерзкая. Мошенница, воровка и всё такое. Но, получается что, не убийца.

– Фиг ей, а не адвоката! Всё из-за неё случилось: и папа в больницу попал, и Эсмеральда отравилась, и Алиса умерла, – звонко крикнула Маришка

– Не надо ей адвоката. Она противная, гадости всё время говорила, да ещё целоваться лезла и «сиротками» обзывалась, – пробурчал Гриша.

– А действительно, почему она вела себя так вызывающе по-хамски? – Задумчиво пробормотала Лидия Львовна.

– Да, ей же надо было держаться тише мыши, – подхватила Надежда Владимировна.

– Отнюдь, – возразила я. – В доме все привыкли к вежливости, и перед откровенным хамством, мы все просто спасовали и растерялись. Даже собаки не знали, как себя вести. И уж конечно, ни у кого из людей не возникла мысль, проверить, кто эта тётушка. Только шестилетняя Наташа сообразила послать фотографию аферистки бабушке. Но никто из нас не решился