Знак Сокола - Дмитрий Хван

Дощаник — небольшой плоскодонный речной кораблик, похожий на большую лодку с парусом, резво пытался отвернуть к правому берегу. Находилось в нём восемь человек, в бинокль было видно, с какими настороженными лицами бородачи поглядывают на приближающегося к ним и пышущего чёрным дымом «Тунгуса». Испуга у казаков не было, как у многих туземцев, но ничего хорошего от встречи они не ждали.

— Ну что, Алексей Кузьмич, сближаемся? — Сартинов озабоченно посмотрел на Сазонова, стоящего на лестнице, ведущей в рубку.

— По-хорошему надо бы перекинуться парой слов, — отвечал тот, не отводя бинокля от глаз.

— Ну, они-то этого явно не желают, — напряжённо улыбнулся капитан. — Сам видишь, как к берегу стремятся уйти.

— Давай тоже притормаживай и уходи к берегу!

— Кузьмич, помнишь, ты сам же говорил: встретим, мол, и расходимся, — негромко сказал Фёдор воеводе.

— Говорил, — согласился Алексей. — Но попробуем с ними языками зацепиться. Людям пока боеготовность объяви, Фёдор Андреевич.

Дощаник успел пристать к берегу первым, и казаки покинули своё судёнышко, укрывшись в лесу. Искать их было делом не только бессмысленным, но и опасным. Получить пулю в лесной чащобе проще простого, а вот качественного лечения не обеспечить. Подошедшие на лодке к дощанику матросы осмотрели его, держа опушку под прицелом. Ничего особенного — если что тут прежде и было, то казачки всё забрали с собой.

— Пусто! — привстав, крикнул Матвей — молодой парень из переселенцев, когда лодка уже отчаливала от берега, направляясь обратно к канонерке.

Из-за деревьев вдруг грянул выстрел, и Матвей, обдав сидевших в лодке товарищей кровью, упал на поперечную скамейку, будто подтолкнутый кем-то невидимым. Остальные тут же принялись стрелять в сторону порохового дыма, висевшего на опушке. Немедля четвёрка ангарцев выскочила из лодки, брызги полетели в стороны. Один из морпехов, бывших в лодке, отбросив карабин, достал из кобуры револьвер и решительным броском преодолел мокрый песок и низенький обрывистый берег, поросший клочкообразной травой. Прячась за деревьями, он с фланга пробирался к месту столкновения.

Тем временем раздался гудок с канонерки — это «Тунгус» приблизился к месту боя. У бортовых картечниц, надев бронь, стояли стрелки, готовые обрушить на берег свинцовый рой. Но лес молчал, более выстрелов оттуда не последовало. А когда ангарцы прекратили стрельбу, на берегу не было слышно ни звука. Наконец, охватив опушку, с которой был произведён роковой выстрел, они ворвались в примолкший лиственник. На краю леса ангарцы обнаружили привалившийся к дереву труп казака. Этот мужик получил две пули в грудь, а ружьё его, с тлеющим ещё фитилём, валялось рядом. Это и был убийца. Обнаружились и кровавые следы, ведущие в заросли рябины. Там, скорчившись, умер от ранений второй казак. Больше никого найти не смогли, а дальнейшие поиски прекратил Сазонов. Два найденных трупа погрузили в дощаник, туда же кинули и мушкет убийцы. Матвея положили там же, прикрыв плотной тканью. Дощаник прикрепили к барже, взяв его на буксир.

— Если они шастают по реке малыми группами, значит, недалеко острог или зимовье. Если нет, то они плавали бы ватагой, — проговорил Сазонов капитану. — Будем искать поселение.

— И что ты сделаешь, Алексей? — прищурился Фёдор. — Спалим его к чертям?

— Увидишь скоро, — стукнул тот кулаком по дверному косяку рубки.

Как оказалось, Алексей был прав — казачий острожек стоял неподалёку от места столкновения с казаками. Проплыв несколько километров вниз по реке, ангарцы приметили на левом берегу небольшое укрепление. Оно состояло из двух длинных изб барачного типа, соединённых частоколом, да пары широко сложенных башен. Заметили и канонерку, о чём возвестили удары по подвешенной железяке. Видимо, внутри крепостицы были не все её обитатели. Сазонов приказал матросам выводить дощаник, а Сартинову — дать протяжный гудок и подходить к берегу, насколько даст осадка. Когда случилось несчастье с Матвеем, этого сделать не удалось — помешала песчаная коса. Сейчас же укрепление казаков было как на ладони, а обе пушки главного калибра смотрели на него хмурыми взглядами озлобленных смертью товарища пушкарей. Сазонов осмотрел острожек в бинокль и приказал старшему корабельному артиллеристу:

— Заряжайте орудия, мужики! Если они будут сидеть за своим частоколом, будем пулять с недолётом.

Второй гудок звучал дольше первого, а часть экипажа тем временем уже находилась на берегу. После гудка Сазонов, взяв из рубки рупор, также сошёл на берег, после чего обратился к казакам:

— Эй, в крепостице! Государевы ли вы люди али воровские казаки, а ну, выходи на разговор к нам, людям ангарского князя великого!

— Мартын! Беда! Корабль, о коем баяли, с бесовским дымом заместо вёсел… — Тучный казак, тяжело стуча сапогами, вбежал в душную светлицу, разбудив спящего после обеда пятидесятника.

— Что, Михалко?! — оторопел Васильев, хлопая осоловевшими глазами.

— Прибыл он, чего! Вона идёт недалече по реке, дым евойный поганый к небу подымается! — Казак, надсадно дыша, выталкивал Мартына из вороха тряпья.

Васильев, наконец, осознал, что ему пытается сказать Мишка и, подпрыгнув на лавке, схватился за саблю. Мысли тяжким ворохом пронеслись в его голове, он вспоминал, что ему говорил в Якутске воевода Пушкин. В висках отдавались гулкие удары в набат.

— Онегарцы, знамо, явились, — процедил он, положив на колени свои широченные ладони. — И чего им надобно?

— О том не ведаю, Мартын, — простодушно посмотрел в глаза пятидесятника Мишка. — Иттить надо.

И тут раздался долгий и протяжный рёв, будто подраненный дикий зверь испускал дух. У Мишки тут же скривилось лицо, будто он набрал в рот полную горсть кислющей клюквы. Да и Мартын малость струхнул, однако своему десятнику не показал оного.

— Пошли, чего встал, яко чурбан неповоротливый! — Превозмогая появившуюся дрожь в ногах, Васильев решительным шагом вышел на двор и направился к башне, что смотрела на реку.

За ним обречённо поспевал Мишка. Казаки между тем уже заняли свои места на стенах, готовые отражать атаку врага. Фитили ружей курились струйками дыма, люди Васильева, кто напряжённо, а кто с изумлением, осматривали невиданный прежде речной корабль.

— Чего делать будем, Мартын?! — зычно крикнул один из казаков, стоявших на стене. — Глянь, пушки какие немалые!

— Обожди, Сёмка! Чичас решим! — махнул на казака рукою Мишка.

Над рекой вновь раздался дикий рёв, идущий с корабля чужаков. Казаков пробрало до костей, кто-то даже выронил мушкет. Выругавшись на растяпу, Мартын посмотрел на своих товарищей — немногие из них решительно сжимали оружие. Большинство было подавлено видом пришедшего под их острожек онегарского корабля и жуткими звуками, исходящими из его нутра.

— Чёртов вой! — воскликнул кто-то. — Что там у них сидит на корабле?

— Мартын, дощаник наш! — возопил вдруг Мишка, приглядевшись. — А робяты их где?

— Клятые онегарцы! Сучьи дети, — процедил пятидесятник. — Убиванные они, где им ещё быть? А теперь они и за нами пришли! Готовьтесь к смертному бою, братцы!

— Эй, в крепостице! — раздался властный голос с берега.

Казаки машинально притихли, слушая, что скажет этот онегарец. Мартын хмыкнул, прилаживая мушкет между зубцов частокола.

— Государевы ли вы люди али воровские казаки? — продолжал кто-то из чужаков.

— Сам ты вор! — не выдержал один из казаков. — Ишь чего языком болтает!

— А ну, выходи на разговор к нам, людям ангарского князя великого! — закончил незнакомец.

Казаки переглянулись невесело. Мартын покачал головой и выглянул из-за частокола:

— А ты кто таков и почто у вас дощаник наш? И где казачки мои?

— А ты иди сюда, коли не трус. Тут и поговорим.

— Не ходи, Мартын! Чую, выманить тебя хочет, поганый, — проговорил взволнованно Мишка. — Уйдём лесом.

— Супротив пушек тех не совладать нам, Мартын, — согласился с десятником старый казак. — Лесом уходить надо, Мишка верно бает.

Мартын невесело оглядел своих сотоварищей, снова покачал головой и задумался, опустив голову. Затем, ругнувшись, пихнул Мишку в толстый бок:

— Пошли вызнаем, чего им надобно. Заодно про Микитку расспросим, может, они и не убивцы вовсе.

— На туземцев диких нарвались, как Вихорка? — спросил Мишка, нервничая.

Идти к онегарцам ему решительно не хотелось. Лучшим решением он считал уйти из крепостицы и переждать в лесу, покуда этот корабль уйдёт, всё одно лучше, нежели учинить с чужаками бой.

Выйдя из крепости, Мартын решительным шагом направился к берегу, щурясь от яркого солнечного света. Здорово припекало, в кафтане было очень жарко, и Васильев постоянно отирал рукавом пот с красной от загара шеи. Когда пятидесятник ступил на прибрежный песок, к нему навстречу двинулся и чужак. За ним казак увидел ещё с десяток воинов. Все они были одинаково одеты, даже пара туземцев. Их-то чего нарядили?