Эльфийские врата - Майкл Пэрриш

Но было поздно. От прикосновения рук Ньяры мгновенно рассыпались в прах серебристые латы. Волосы той, что еще секунду назад была юной девушкой, поседели, лицо покрылось морщинами, затем усохло, как у мумии, и вот уже на Ньяру смотрел пустыми глазницами белый череп, а в ее объятиях покоился скелет.

― Кья-Ра! Что с тобой?! Что происходит?!

― Назад! ― Скелет сделал отстраняющий жест костлявой рукой.

Ньяра в ужасе отступила, и на ее глазах мгновенно совершилось обратное превращение. Скелет вновь облекся плотью и опять превратился в девушку ― столь же юную и прекрасную, как в тот страшный день, когда Ньяра видела ее в последний раз.

― Теперь ты понимаешь, почему тебе нельзя приближаться ко мне? ― сказала Кья-Ра. ― Ты погубишь меня своим нетерпением, Нья-Ра, точно так же, как уже погубила в давние времена.

— Но я лишь хотела обнять тебя! Я никогда не причиняла тебе зла!

― Прекрати, Нья-Ра! Уж тебе ли не знать, что, если бы не твоя глупая гордыня, я и сейчас была бы жива.

― Моя глупая гордыня?

― Да, ты была исполнена ею тогда, когда я слепо следовала за тобой, ты полна ею и сейчас. Ничего не изменилось. Просто я была слишком молода и глупа и поверила твоим пустым обещаниям. Я поверила, что мы вдвоем сможем сразиться со Злом и победить. Что за чушь!

― Но ведь мы с тобой серафимы, Защитницы Света, на нашей стороне силы Добра!

— Но это не значит, что мы непобедимы, сестра! Было величайшей глупостью попытаться открыть Врата, не заручившись поддержкой других сестер. Ты служила не Добру, а лишь собственному тщеславию. Ты хотела прославиться, ты хотела, чтобы хроники Анкарии навсегда сохранили твое имя ― имя серафимы, которая в одиночку победила злого стража Эльфийских врат. И ради славы ты готова была пожертвовать своей единственной сестрой.

— Нет! Нет! ― зарыдала Ньяра. ― Я никогда не желала тебе зла!

― Но чем мне это помогло? Ты привела меня туда, ты с помощью заклинаний вызвала хранителя Врат, и он убил меня. Вот и все.

― Но… ― И Ньяра замолчала.

Она не могла и не хотела оправдываться, ибо разум и совесть говорили ей, что сестра права.

― Ты в самом деле верила в то, что мы сможем победить Гарбукака? ― продолжала Кья-Ра. ― Ты верила в то, что двум серафимам удастся то, что не удалось целому народу? Могучему народу, глубоко познавшему магию? Что нам удастся найти путь в Тир-Хаддар? Ты верила в это?

― Да! ― воскликнула Ньяра. ― Я верила в это всей душой!

― Тогда ты не только убийца своей родной сестры, но ты еще и величайшая дура. Ты в своем самомнении замахнулась на то, что тебе не по силам, а я заплатила за это жизнью. А теперь скажи, знаешь ли ты, как исправить причиненное тобой зло?

― Нет. ― Плача, Ньяра опустилась на колени. ― Нет, прости меня. Я виновата и не знаю, как искупить свою вину.

― Тогда, сестра, я скажу тебе, ― произнесла Кья-Ра и неожиданно улыбнулась.

Улвур не мог поверить своим глазам.

Только что он барахтался в объятиях кракена в последней безнадежной попытке спастись и вдруг оказался там, где менее всего рассчитывал оказаться и в земной, и в загробной жизни.

Он был то ли в заброшенной штольне, то ли просто в каменном коридоре с высоким сводчатым потолком. Человеку могло бы показаться, что этот проход ― творение природы, но Улвур наметанным глазом дворфа сразу определил, что здесь потрудились мудрые мастера, знающие самую суть камня. Штольня (а Улвур решил, что скорее всего это штольня) была прочной и надежной. Прошло уже немало лет, если не веков, с тех пор, как она была покинута, ― об этом говорило множество сталактитов и сталагмитов, ― но до сих пор свод оставался нерушимо-твердым. Однако о красоте древние мастера совсем не заботились ― стены были обработаны грубо, то здесь, то там можно было увидеть следы резца. Создавалось впечатление, что проход делали в большой спешке.

Улвур не сомневался, что прав в своей оценке, ― штольня давно покинута и заброшена. Но почему тогда на стенах, укрепленные в специальных гнездах, горят факелы? Донельзя заинтригованный, Улвур зашагал вперед.

Стены штольни постепенно менялись. Сначала это был обычный гранит, затем Улвур заметил совсем новый, незнакомый ему минерал ― черный и гладкий, как стекло. Это было поразительно. Улвур никогда не думал, что на свете есть камень, который он не узнал бы с первого взгляда.

― Странно,― бормотал он себе под нос в такт шагам. ― Странно, странно, странно, странно…

И внезапно услышал, как какой-то голос отвечает ему:

― Странно… странно… странно…

Улвур испугался, но тут же сообразил, что это эхо. Он рассмеялся над собственной глупостью, и черные стены штольни рассмеялись в ответ. Никогда прежде дворфу не приходилось слышать столь ясного, отчетливого и долгого эха. Это и впрямь было необычно, очень «странно».

И вдруг за раскатами смеха Улвур уловил еще один звук, идущий из глубины штольни.

Тихий стон.

Улвур замер, в нетерпении ожидая, когда же умолкнет проклятое эхо. Нет, ему не почудилось. Слух не подвел его. Спотыкаясь о камни, Улвур заспешил вперед.

«Что за странное место… ― бормотал он на бегу. ― Что за странное место…»

Только сейчас он понял, что безоружен. Наверное, его топор лежит где-то на дне океана. Он потерял его, как и Гнедка. А ведь здесь может быть небезопасно. Остается рассчитывать только на кулаки. Правда, до сей поры они никогда не подводили. Но кто знает, что ждет его в этом странном месте. Что, а вернее ― кто.

С каждым шагом проход становился шире, свет факелов ― ярче, а стоны ― явственней. Наконец штольня привела Улвура в просторный зал. Стены здесь были из того же черного и гладкого минерала. В середине зала лежала большая квадратная, отполированная до зеркального блеска плита. А на ней стояло нечто настолько «странное», что Улвур остановился и на всякий случай протер глаза.

Он знал эту вещь. Он слышал легенды о ней, видел ее изображение на страницах старинных рукописей, но и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит ее воочию.

Два стальных шара, соединенных вместе. Две короткие ноги и две непропорционально длинные руки, каждая из которых заканчивалась множеством заостренных стержней, напоминавших наконечники копий. Две стальные решетки для вентиляции «под мышками» у странного механизма. Из этих решеток и доносились стоны, которые привели Улвура в зал. Но сейчас дворф был слишком потрясен увиденным, чтобы реагировать на звуки.

― Механатор! ― прошептал он благоговейно. Прославленная боевая машина дней славы Гнарльштата. Самое хитроумное и грозное изобретение дворфов, которое, однако, не спасло своих создателей от ужасной участи.