Покорить Ангела - Виктория Победа

— Пытать будешь? — я усмехнулся, глядя, как дядя Миша запирает дверь изнутри.

Он ничего не ответил, только зыркнул на меня так, что мне без слов все стало понятно.

Дядя Миша осмотрелся, потом взял стул, стоявший рядом со столом и, пододвинув его к кушетке, сел напротив меня.

— Ты, когда уже угомонишься, а, Жень? Ты отца вслед за матерью хочешь отправить? На тот свет? — отчеканил он жёстко, а во мне словно что-то щёлкнуло при упоминании матери.

— Не приплетай её сюда, — я огрызнулся, здорово при этом рискуя.

Дядя Миша терпением и мягкостью не отличался, но мать сюда не хер было приплетать.

Нашёл, млин, на что давить.

— Ишь какой. У тебя совесть есть вообще, сопляк? Думаешь, ему легко? Он жену потерял, а сын в конец оборзел. Ты сколько будешь себя жалеть?

Он продолжал напирать.

— Совесть? — меня окончательно понесло. — А где была ваша, блядь, совесть? Где была твоя совесть? Ты же нейрохирург, ты прекрасно все понимал, когда он решил попробовать, и мать согласилась. Не говори мне о совести!

Я забылся, заорал так, что все отделение, должно быть, разбудил. Но какого хрена? Какого, блин, хрена меня отчитывают? Я уже несколько месяцев, как совершеннолетний.

— Не ори, молоко на губах ещё не обсохло, чтобы в таком тоне разговаривать. И не надо тут истерить, я тебе не девка малохольная. Ты хоть раз пытался поговорить с отцом? Хоть раз?

— Не о чем нам с ним говорить, я все и так прекрасно знаю.

— Ни черта ты не знаешь, — он практически выплюнул эти слова, а потом, резко поднявшись со стула, подошёл к окну, открыл створки и достал из кармана пачку сигарет. — Ни черта, — повторил, закуривая.

— Ты о чем? — я нахмурился, посмотрел на крестного, в ожидании ответа.

— Вот когда решишь с отцом поговорить, тогда и поймёшь.

— Не о чем нам с ним говорить.

— Идиот упрямый, весь в мать. Позвонить бы ему, пусть сам с тобой придурком разбирается, в армию бы тебя по-хорошему, чтобы мозги на место встали, — казалось, что он больше говорил с самим собой.

— Ну так и что мешает? — резко отозвался я. — Собирался же.

Терпеть не мог, когда мне угрожать начинали. И отчитывали, как ребёнка малолетнего.

— Жаль мне Колю, мужику и без того досталось.

Ишь, жалостливый какой. А мне типа не досталось? Меня, блядь, ему не жаль было. Все нормально, все по плану, подумаешь, гроб в аэропорту встретил. Это же в порядке вещей у нас. Все так делают. И это я ещё и виноват во всем, у меня, значит, совести нет. А у них с совестью все в порядке, спят крепко.

— Ладно, рассказывай давай, что случилось, подробно, — он затушил сигарету, отошёл от окна, оставив его открытым, чтобы проветрилось.

— Здесь вообще-то нельзя курить, — напомнил я, когда он вернулся на свое место.

— Ты поучи меня ещё. Выкладывай давай, как умудрился.

— Да никак, нормально все со мной. Неудачно приземлился. Я бы сюда не поехал, если бы пацаны не нудели.

— Да что ты? — дядя Миша фальшиво улыбнулся. — Прямо вот так просто неудачно приземлился?

— Да, все бывает, — я пожал плечами.

— Ты пиздеть на уши девкам своим будешь, а здесь, будь добр, выруби режим мачо и начинай рассказывать по-человечески, если не хочешь, чтобы я тебе организовал увлекательную экскурсию в отделение гастроэнтерологии, где тебя познакомят с интереснейшей процедурой ФКС, проще говоря, засунут трубку в задницу и посмотрят, откуда в тебе столько дерьма взялось. Хочешь?

— Обойдусь, — буркнул я.

С него станется. Он вообще словами никогда не разбрасывался. И ведь сделает, как сказал. Найдёт пару крепких санитаров и хрен я куда денусь. Нет, сегодня я как-то не настроен на трубки в заднице.

— Серьёзно, я просто упал.

— Женя, — он вздохнул тяжко, — ты из меня идиота не делай, я тебя лично девять лет назад за руку в мотоспорт привёл. Просто упал, здесь не проканает. Для начала, скажи мне, какого черта ты вообще сегодня гонял?

— Дядь Миш, ну может хватит, а? Какая разница, зачем, почему, как. Упал и все.

— Жека, — произнес он предостерегающе.

А что я должен был ему сказать? Да вот, дядь Миш, я такой дебил, решил поспорить с Ромычем из-за языкастой стервозины, которую никак не могу выбросить из головы по необъяснимой причине? И по этой самой причине я, блядь, чуть башки не лишился, потому что Ромыч, сука, вперёд вырвался, а я в аутсайдеры заделался?

Да я сам ещё не понял, какого хера творю, и почему эта стерва мелкая меня так бесит. Настолько, что за волосы бы её схватил и серьезно так наказал. За язык длинный, за дерзость, за то, что я, блин, о ней прямо сейчас думаю и не могу из башки выбросить. За то, что Ромычу расквасить морду хочу, чтобы, сука, даже не думал в ту сторону, чтобы не смотрел. Это нормально вообще? Я же как представлю, что он сейчас не домой поехал, а к ней, потому что выиграл, так выть хочется, и мчаться сломя голову... да хрен его знает даже куда! Я облажался, на её глазах, блядь, облажался. Курьерша, блин, недоделанная. Пиццу она привезла.