Коммодор Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт

Неподалеку «Ворон» готовился сниматься с мели, на которую он так некстати выскочил. Хорнблауэр видел заведенный трос — черный на фоне воды. На шлюпе уже убрали останки сломанной фок-стеньги. «Клэм» кружился вокруг «Ворона» и Хорнблауэру хотелось бы верить, что его командир, так похожий на цыгана, в полной мере усвоил полученные накануне сложные инструкции.

Маунд стоял рядом с коммодором, управляя своим кораблем. Он был единственным офицером на кече — мичман и два шкиперских помощника обычно несли вахты. Двое последних сейчас стояли на корме, широко расставив ноги для устойчивости и измеряли секстанами вертикальный угол, образуемый краем песчаной косы и верхушками мачт «Бланш Флер».

Хорнблауэр ощущал атмосферу почти дружеской сердечности, царившую на «Гарви» — да иначе и быть не могло, если его командиру всего двадцать лет. Узы дисциплины не слишком строги на этих маленьких корабликах — Хорнблауэр не раз слышал, как старые заслуженные капитаны ворчали по этому поводу.

— Четверть меньше трех! — прокричал лотовый.

Семнадцать футов воды.

— Мы почти на расстоянии выстрела, сэр, — заметил Маунд.

— Эти ваши мортиры более эффективны на дистанции меньше предельной, не так ли?

— Да сэр, но я хотел бы иметь небольшой запас — на случай, если француз начнет менять место якорной стоянки.

— В таком случае оставьте себе необходимое место для маневра. Нам ничего не известно про эти мели.

— Есть, сэр!

Маунд повернулся, чтобы напоследок оценить тактическую обстановку: мачты «Бланш Флёр», торчащие над песчаной отмелью, за которой она укрылась глубоко в вершине бухты, батарея на конце косы, «Клэм», занимающий позицию вне радиуса действия батареи, с которой можно было бы вести наблюдение за бухтой и «Лотос», ожидающий у подходного канала, чтобы отрезать каперу путь к отступлению, если бы каким-то чудом «Бланш Флёр» удалось бы поймать попутный ветер и броситься на прорыв к Штральзунду. Маунд потянулся было к карманам панталон, но с полпути отдернул руки, вспомнив, что рядом с ним стоит сам коммодор — этот машинальный жест он повторил уже несколько раз.

— Бог с вами, молодой человек, — не выдержал Хорнблауэр: — засуньте, наконец руки в карманы и перестаньте суетиться.

— Есть, сэр! — ответил Маунд, слегка покраснев. Он осторожно погрузил руки в карманы и несколько ссутулил плечи, инстинктивно принимая более удобную для себя позу. Он еще раз огляделся по сторонам и обратился к мичману, стоящему впереди у крамбола.

— Мистер Джонс! Можете начинать.

Коротко прогремел якорный канат; команда кеча разбежалась по реям, быстро убирая паруса. «Гарви» медленно развернулся против ветра, покачиваясь на волнах; его нос теперь почти точно указывал на пока невидимый «Бланш Флёр». Хорнблауэр заметил, что «Мотылек» встал на якоре почти на одной линии со своим собратом.

Маунд готовился к открытию огня с обманчивой для постороннего глаза медлительностью. Он взял несколько пеленгов, чтобы убедиться, что якорь надежно забрал грунт. Затем по его команде моряк привязал к лежащему на палубе шпрингу, заведенному на кабестан, белый лоскут и Маунд, порывшись в карманах, выудил оттуда кусочек мела и нарисовал на палубе около лоскута несколько делений.

— Мистер Джонс, — продолжал он: — проверните кабестан.

Четверо моряков у кабестана слегка провернули барабан. Белый лоскут пополз по палубе по мере того, как шпринг все натягивался. Шпринг, проведенный через кормовой пушечный порт был закреплен на якоре далеко впереди; выбирая шпринг можно было поворачивать корму так, чтобы корабль занимал позицию под углом к ветру, а величину этого угла можно было грубо определить по положению белой тряпки относительно импровизированной шкалы.

— Выбирайте, мистер Джонс, — скомандовал Маунд, пеленгуя мачты «Бланш Флёр». Кабестан защелкал — матросы изо всех сил налегли на рукоятки.

— Еще немного!

Кланк!

— Думаю, так будет в самый раз, сэр, — проговорил Маунд. «Гарви» был развернут носом точно на «Бланш Флёр»: — конечно трос будет растягиваться и якорь может немного ползти, но будет довольно просто удерживать постоянный пеленг выбирая или потравливая шпринг.

— Да, я понимаю, — ответил Хорнблауэр.

Он был знаком с теоретическими основами использования бомбардирских судов, более того — сейчас он был рад увидеть применение их оружия на практике. Даже в те отчаянные минуты, когда Хорнблауэр пытался с большого расстояния попасть в шлюпку из шестифунтовой карронады «Эндорской Волшебницы», он был уверен, что стрельба из пушек на море — настоящее искусство, которое должно постоянно совершенствоваться. Сейчас шансы попасть или промахнуться были примерно равны. Ведение огня из мортир можно было считать вершиной искусства корабельной артиллерии — особенно по части точности стрельбы. Высокая траектория и низкая начальная скорость полета бомбы, а также возможность избежать дополнительных случайных погрешностей из-за ударов ядра о внутренние стенки канала ствола, позволяла попадать в цель с поразительной точностью.

— С вашего позволения, сэр, — начал Маунд: — я пройду к мортирам. Предпочитаю обрезать фитили сам.

— Я пойду с вами, — ответил Хорнблауэр.

Жерла двух мортир как два мрачных глаза глядели на притаившегося за дюнами противника.

— Одиннадцать сотен ярдов, — определил Маунд: — попробуем для начала заряд в фунт и три четверти, мистер Джонс.

— Есть, сэр!

Порох был расфасован по одно- полу- и четвертьфунтовым зарядам. Мичман открыл по одному заряду каждого вида и высыпал их содержимое в дуло мортиры по правому борту. Пока он прибивал порох огромным прибойником, Маунд, с линейкой в руках, поднял глаза к небу, подсчитывая что-то в уме. Затем он нагнулся над одной из бомб и ножницами аккуратно обрезал часть запала.

— Один и одиннадцать шестнадцатых дюйма, сэр, — проговорил он извиняющимся тоном: — даже не знаю, почему я остановился на этом. При разной погоде фитиль горит с разной скоростью, так что думаю, что сейчас это будет в самый раз. Конечно, не хотелось бы, чтобы бомба взорвалась в воздухе, но если оставить слишком длинный фитиль, какой-нибудь лягушатник может выбросить наш подарочек за борт, прежде чем он разорвется.

— Конечно, — согласился Хорнблауэр.

Большую бомбу приподняли и опустили в короткое жерло мортиры, она осела в нем на несколько дюймов — дальше ствол сужался, образуя внутри уступ, на котором плотно осел поясок, идущий вокруг бомбы. Край бомбы с торчащим фитилем находился почти на одном уровне со срезом дула.

— Поднять красный вымпел, — крикнул Маунд, стараясь, чтобы его расслышал боцманский помощник на корме.

Хорнблауэр обернулся и взглянул в подзорную трубу на «Клэм», стоявший на якоре в нескольких милях на мелководье. Весь свод этих условных сигналов был разработан под его личным руководством и он испытывал упорные сомнения в том, что все будет работать правильно. Сигналы так легко понять неправильно. Красный вымпел поднялся на мачту «Клэма».

— Сигнал подтвержден, сэр! — прокричал с кормы боцманский помощник.

Маунд взял тлеющий запальник и прижал его к фитилю бомбы. Через мгновение фитиль загорелся, разбрасывая искры.

— Раз, два, три, четыре, пять — считал Маунд медленно, а фитиль все шипел и трещал. Вероятно, он оставил себе пять секунд в запасе, чтобы, если фитиль будет плохо разгораться, успеть его заменить.

Затем Маунд прижал запальник к запальному отверстию и мортира со страшным ревом выстрелила. Стоя прямо за ней, Хорнблауэр увидел, как поднимается бомба — ее траектория была помечена искрами и дымком горящего фитиля. Она поднималась все выше и выше и вдруг пропала из глаз, переходя на полет по нисходящей. Они все ждали и ждали, но больше ничего не случилось.

— Промах, — заметил Маунд: — спустить красный вымпел!

— Белый вымпел на «Клэме», сэр, — крикнул боцманский помощник.

— Это значит «большой перелет», — отметил Маунд: — полтора фунта на этот раз, пожалуйста, мистер Джонс.