Собрание сочинений Яна Ларри. Том второй - Ларри Ян Леопольдович

Ребята успокоились.

Все снова уселись под навес беседки и прижались друг к другу.

А вокруг гриба бушевал ливень. Травяной лес валился под тяжестью потоков воды. По шляпе гриба дождь барабанил с такой силой, что вверху, над головами, все гудело, как будто перекатывался гром.

Профессор и ребята с тревогой посматривали вверх, невольно втягивая головы в плечи.

Вдруг Карик закричал:

— Еще какой-то! Ух, большой какой! Смотрите-ка! К нам подбирается!

Вверху по мясистому зонту лениво ползло какое-то голое, жирное животное. Оно было похоже на туго набитый грязный матрац. Спина этого урода лоснилась, точно она была смазана жиром.

— Кто это? — спросила Валя, прячась на всякий случай за спину профессора.

— Голая улитка! — очень спокойно ответил Иван Гермогенович. — Самый обыкновенный слизень.

— Он тоже будет падать?

— Ну, нет! — засмеялся профессор. — Этот не упадет! Не ждите! Он крепко держится.

— Тоже вредитель?

— Слизень-то? Что ты! Слизень — лучший друг гриба. Правда, он уничтожает гриб, но в то же время дает ему новую жизнь.

— А разве можно быть и полезным, и вредным сразу?

Профессор погладил бороду и неторопливо ответил:

— Слизень глотает кусочки гриба, в которых находятся споры — грибные семена. Споры эти проходят через желудок слизня, а когда они падают на землю, — прорастают. Многие грибы, не будь слизня, встречались бы гораздо реже, чем теперь.

— Ну, Валька, — засмеялся Карик, — мы назвали гриб именем Вали, а крышу придется назвать грибной шляпой имени слизня.

Валя хотела что-то ответить, но тут Иван Гермогенович предостерегающе поднял палец вверх и, к чему-то прислушиваясь, сказал с тревогой:

— Что это? Слышите?

Путешественники встали.

Сквозь шум и грохот ливня они услышали какой-то смутный рев. Казалось — где-то совсем недалеко грохочет о скалы море.

Шум прибоя, приближаясь с каждой минутой, становился все громче и громче.

— Гром, что ли? — прошептала Валя, прислушиваясь.

И вдруг в воздухе заревело, загудело. Неизвестно откуда хлынула вода, и вокруг забурлили пенящиеся потоки мутного моря.

Иван Гермогенович и ребята стояли на маленьком островке, плотно прижавшись к стволу гриба.

Опрокидывая все на своем пути, вода с ревом мчалась, ломая травяные деревья, пригибая их к самой земле. Гриб стоял, точно башня на острове, но вода поднималась все выше и выше, угрожая затопить и остров, и башню.

Она плескалась уже почти у самых ног.

— Где-нибудь тут, неподалеку, протекает речка, — сказал профессор, — по всей вероятности, она выступила из берегов — и вот…

Он беспомощно развел руками.

— А нас не смоет водой? — с беспокойством спросила Валя.

Профессор ничего не ответил.

Хмуря брови, он молча разглядывал свои ноги, шевеля озябшими, синими пальцами.

Вода подступала. Она поднималась, как тесто, грозила смыть путешественников с островка, умчать в чащу травяных джунглей и потопить там в каком-нибудь глубоком овраге.

Взглянув на растерявшегося профессора, Карик понял, что Иван Гермогенович уже ничего не может придумать для спасения.

— Послушайте, Иван Гермогенович, — решительно сказал Карик, дотрагиваясь до холодной руки профессора, — мне кажется, положение наше не такое уж страшное.

— Что же ты предлагаешь?

— Надо залезть на гриб! — ответил Карик.

— Да, да, — растерянно забормотал профессор, — попробуем залезть.

Но, взглянув на круглый толстый ствол гриба, который отвесно поднимался вверх, он вздохнул и грустно покачал головой: забраться на гриб было невозможно.

— Нет, не выйдет, мои друзья, — сказал Иван Гермогенович, кротко мигая ресницами, — не залезть нам.

— А если на крышу этой беседки? — спросила Валя, посматривая на свисающую толстую кожу гриба. — Выдержит она или нет?

Профессор взглянул вверх.

— Чудесно! — обрадовался он. — В самом деле… Это прекрасная мысль. Скорей, друзья мои! Это же просто замечательно!

Он помог ребятам забраться к нему на плечи. С плеч они перебрались на крышу беседки. Сначала Валя, потом Карик.

Валя стала на колени, свесила голову через край навеса и протянула профессору руку.

— Давайте вашу руку!

Профессор добродушно замигал глазами.

— Ну, что же вы? — крикнула Валя.

— Ничего, ничего! Я и тут постою, — сказал Иван Гермогенович.

Он знал, что втащить его на крышу беседки ребятам не под силу, да и крыша не выдержала бы такой тяжести.

Между тем вода поднималась. Она уже совсем затопила островок, на котором стоял гриб, и подбиралась к ногам Ивана Гермогеновича.

Подул холодный ветер.

Вода вздулась свинцово-серыми волнами.

Волны бились о ствол гриба, окатывая дрожавшего от холода профессора с головы до ног.

Что делать? Плыть?

Но куда? Пока доплывешь до суши, окоченеешь, замерзнешь. Да и как оставить ребят одних?

Профессор стоял, лязгая зубами, тоскливо поглядывая на бушующее вокруг озеро.

Вода поднялась до колен Ивана Гермогеновича. Сильное течение валило его с ног, но он уперся спиной в холодный, скользкий ствол.

Прямо на профессора плыли бревна. Они толкали его, больно ударяли по коленям. Ноги Ивана Гермогеновича покрылись глубокими ссадинами.

Вода поднялась уже по пояс профессору.

Он стоял, крепко сжав застывшие от холода губы, стараясь уже ни о чем больше не думать.

А вода поднималась все выше и выше.

«Кажется, — мелькнуло в голове профессора, — ребятам придется одним пробираться домой».

Глава десятая

Мертвый лес. — В поисках ночлега. — Валя находит лесную гостиницу. — Профессор нападает на ручейник. — Первая ночь в новом мире.

— Залезайте сюда! — кричали ребята, с беспокойством поглядывая сверху на Ивана Гермогеновича.

— Ничего, ничего! — отвечал весь синий от холода профессор.

Вытянув шею и приоткрыв рот, чуть не плача, Валя глядела на профессора. Карик, хмуря брови, прикусил губу и отвернулся. Он ничем не мог помочь Ивану Гермогеновичу, но он был не в силах смотреть на добряка, который погибал у него на глазах.

— Друзья мои, — сказал Иван Гермогенович, — если со мной что-нибудь случится, не забудьте о маяке. Спешите к нему. Вернуться домой вы можете только так, как я уже сказал вам. Иных путей у вас нет.

Ему никто не ответил. Ребята растерянно смотрели по сторонам. Они как будто не слышали его слов. Но и у Карика, и у Вали глаза были полны слез.

Профессор готовился к смерти.

И, несомненно, он умер бы, не дожив до вечера, если бы дождь вдруг не прекратился.

Все вокруг сразу стихло.

По небу мчались рваные тучи, но край неба был чист.

Огромное красное солнце спускалось за холмы.

Редкие, тяжелые капли еще с шумом падали на крышу гриба, но веселый, освещенный заходящим солнцем летний вечер уже вставал над землей, поднимая теплые испарения.

Вокруг профессора плескались волны. Они были красны, как угасающее солнце, и такие же фиолетовые, как предвечернее небо.

В мутных потоках плыли, крутясь, бревна и вырванные с корнями травяные деревья.

Профессор стоял, широко расставив ноги, и отталкивал окоченевшими руками мокрые, скользкие стволы, которые лезли на него точно живые.

Вода пошла на убыль.

Огромное дерево, плывшее мимо гриба, вздрогнуло на волнах и медленно опустилось на землю. Иван Гермогенович торопливо встал озябшими ногами на мокрый ствол.

— Кончилось! — радостно крикнул Карик.

— Она уходит! Уходит! — захлопала в ладоши Валя. — Смотрите — больше нет воды. Можно слезать…

Иван Гермогенович зябко повел плечами. Переступив с ноги на ногу, он хрипло закашлял и сказал:

— Да, да, слезайте… Надо идти…

Ребята проворно спустились на землю.

— Ой, вы совсем замерзли! — сказала Валя, обращаясь к профессору. — Давайте побежим. Когда бежишь, всегда жарко становится.