Охотник 2: Проклятый - Александр Робский

стиснула от излишнего напряжения зубы, кричала и не переставала вливать свою силу в пламя, чтобы выпустить больше огня, но спустя пару секунд жар всё-таки утих. Манна у девушки была небесконечной. Упав на одно колено с тяжёлым дыханием, Алая достала белую склянку, выпила её и вновь поднялась, пристальным взглядом прожигая Астока.

Ящер, сильно ударившись спиной об стену, стоял, весь дымился. Но тело его оставалось неповреждённым. Лишь чешуя кое-где отвалилась, но не более того. Он тщательно принюхивался, вдыхал каждую частичку воздуха, выпускал раздвоенный огромный язык, ища соперников, по-змеиному.

Парень, видя неуязвимость босса, убрал винтовки и хищно улыбнулся. В голове у него возник очередной план. Его тело снова заискрилось.

— Что ты задумал?! — хотела остановить Артема Элиз.

— Сейчас увидишь!

Вытащив револьверы-клинки, парень влил в них достаточно манны, тем самым укрепив. Скачок. Охотник оказался прямо возле пасти ящера. Махнув руками, парень клацнул мечами по зубам, получив ожидаемый эффект — удивление. Сейчас Лев ничего не видит, но зато прекрасно чувствует, отчего стоило лишь прикоснуться к нему, как он тут же приоткрыл рот от изумления, лёгкого испуга. Охотник, подловив этот момент, тут же использовал скачок и врезался в горло ящера. Вся одежда промокла в слюнях, став склизкой, а свет несильным источником бил лишь от мерцания молний на теле парня. Вонзив клинки в плоть глотки, он покатился вниз в пищевод, стараясь не обращать внимание на зловоние.

Приглушенно послышалось, как ящер начал ещё громче орать, визжать, а подпрыгнув, он затрясся и задёргался, будто пытался избавиться от Артёма этим безрезультатным способом. Кровь, слюни, желудочный сок. Вся эта мерзость, от которой Артём едва ли не удерживал рвоту, летело на него и липло к одежде, пока он наконец не упал в пищевод. Упал Охотник, как ни странно, на какой-то островок из плоти. Молнии начали мерцать светлее в попытках осветить окружение, и вскоре парень увидел, где он находится. Значительная гора трупов из разных тел, которая где-то внизу медленно и верно, переваривалась в желудочном соке.

Выпустив из своей руки лазурную светящуюся нить, он вцепился в потолок этого мясного островка. Нить засияла ярче из-за большего вливания магии и, в итоге, осветила весь желудок, являя отнюдь не очень приятную картину. Парень чуть примагнитил себя, вися где-то в самом центре желудка. Ящер не переставал дёргаться и перемешаться, отчего гора трупов ходила ходуном, постоянно рассыпаясь и собираясь вновь.

— А вот и ты, львёнок!

Вытащив из кобуры винтовку, Артём с довольной улыбкой направил дуло на человека, который будто в буквальном смысле врос в стенке желудка, а от него по стенкам шли вполне заметные бугристые вены, которые расползались, похоже, по всему организму. Лев смотрел с испугом, нескрываемым страхом. От хладнокровия и равнодушия не осталось и следа. Теперь он боялся. Артём положил палец на курок и внезапно для самого себя завис…

— Посмотри на него… — прозвучал мерзкий, холодный голос Иного в голове у Артёма.

Дыхание парня резко участилось, а сам он в страхе начал искать глазами нарушителя, очень надеясь, что это ему сейчас показалась. Винтовку он так и не отвел, вскоре вернув взгляд на Льва.

— Думаешь, он хотел такой участи? Вспомни себя самого… Вы так похожи… Оба с рождения презираемы другими… Он сделал такой же выбор, какой когда-то сделал и ты! Он решил сражаться. Готов ли ты оборвать его жизнь?

Улыбка с лица Артёма вмиг слетела, палец на руке словно онемел, не слушаясь. В памяти, затмевая взор, начали всплывать воспоминания, являя картинки из прошлого. Как его избивали, называли проклятым, молили его, чтоб тот умер, убил себя, не жил более вовсе. Если бы он не убивал, то умер, как тот изгой-альбинос. Охотник с отвращением глянул на омерзительное лицо Льва, и вдруг на секунду увидел себя самого, будто бы своё отражение в зеркале.

На лице Охотника начала сама по себе шириться холодная жестокая улыбка, но он не хотел улыбаться, не управлял своими губами. Лев только продолжал с испугом безмолвно смотреть на Артёма, ожидая своего приговора. Парень прикусил нижнею губу, отгоняя безумную улыбку, зажмурился, завертел головой в глупой попытке выкинуть Иного из головы. Момент, и вот его палец надавил на курок. Голова Льва разлетелась на мелкие кусочки.

Артем тяжело выдохнул и громко закричал своему второму «я»:

— Можешь говорить всё, что угодно!!! — безумно улыбнулся Охотник, но улыбнулся теперь сам, не по чужой воле. — Я буду убивать любого, кто встанет на моём пути!!! Мне плевать, проклят он, смертельно болен, у него много детей! Мне плевать, слышишь!

Пищевод начал превращаться в пыль, распадаясь на глазах, как и все тело Астока. Желудочный сок исчез, обратившись в прах. Парень наконец парень спрыгнул вниз, отряхивая одежду от склизкой жидкости, но это его сейчас волновало меньше всего. Голова пульсировала адреналином, а мерзкий шёпот всё ещё слышался, эхом раздаваясь по ушам. Иной шептал на непонятном языке, словно заговаривая, гипнотизируя. Тело Астока исчезло оставив два портала, а под ногами лежал черный, с кулак, кристалл желтого цвета. Деньги Бенезета. Артем убрал его в карман, чтоб потом продать. Шепот вмиг прекратился…

Тело Астока вскоре полностью исчезло, даже его прах, не оставив и следа, отчего парень увидел Элизабет. С улыбкой кивнув ему идти до пришлых, она сказала:

— Добычу напополам!

* * *

— Ты убил его?!

— Да…

Артем развязал шокированных от увиденного пришлых и отправил их наверх. В стеклянном шаре, кой-держала Воровка, красовался Бор, а за ним — представители остальных семей. Селина, постоянно морщась, была в крови, но не в своей, в вурдалаков. Она с такими скулежом снимала сумку, что казалось, она просит пожалеть её, приласкать и избавить от тягот жестокого мира, на что Охотник лишь усмехнулся:

— Ладно, не будем терять время, — обнял Элизабет Охотник и пошел к порталу. — Будьте на связи, мы дальше.

Парень встал перед алым порталом и резко завис, смотря в одну точку. Перед его глазами всё ещё виднелось перепуганное безобразное лицо Льва, взглядом умоляющее о пощаде, и холодные слова Иного, которые вновь и вновь повторялись эхом. И тут же Артём ругнул себя, ведь знал — жалость и сострадание к кому-либо приводят только к смерти. Никогда и никого нельзя жалеть! Решил убить — убей, но жалеть, чтобы потом самому пожалеть в будущем — истинная глупость и слабость духа, убивающая милосердного.

Элиз опять стала невидимой, исчезнув прямо перед глазами,