Млечный Путь № 2 2020 - Павел Амнуєль

- А чтоб все знали, что право назначать гениев у нас имеет только Полищук! Лида в свое время побрезговала у него прессу заказывать, захотела сама, одним талантом пробиться, вот и получила. Выпорол публично, вывалял в грязи. Теперь другие художники десять раз подумают, прежде чем пытаться его обойти. Сволочь он, конечно. Упырь злопамятный. Если бы папа был жив... хотя тогда она не стала бы выставляться... Никогда не желала прикрываться его именем, хотела узнать, чего стоит сама по себе.

Настя спросила, можно ли купить картину с девушкой у сосны - она тоже упоминалась в той статье.

- Да я ее вам так отдам, - махнула рукой Томочка. - Забирайте. Считайте, что это Лидин подарок.

- Ну что вы, Тамара Львовна, - запротестовала Настя. - Мне так неудобно...

- Глупости, - решительно перебила Томочка. - Ничего неудобного тут нет. Уверена, Лиде было бы приятно, что она у вас.

***

Мафтуна открывает дверь квартиры, которую они с Викой снимают на двоих.

В руках у нее пакеты с покупками.

Она уже почти успокоилась.

Прогулка по магазинам хорошо лечит нервы, особенно если есть на что гулять.

Вика выглядывает из кухни:

- Котлеты будешь?

- Буду, - кивает Мафтуна, достает из одного из пакетов бутылку вина, ставит на стол.

Вика смеется:

- Ого! Что обмываем?

- Куртку купила.

На кухне хорошо, уютно, вкусно пахнет. Привычно тарахтит холодильник. От вина по телу разливается расслабляющее, мягкое тепло. Мафтуна уже почти убедила себя, что там, у старухи, ей все померещилось. Она просто устала. Давно пора найти другую, нормальную работу.

- Вика, - спрашивает она, - а вот этот ваш Щука - он картины покупает для себя?

- Нет, он посредник. Покупает подешевле, продает подороже. Он умеет угадывать у начинающих талант, чувствует, кто войдет в моду, и успевает купить работы раньше, чем мастер узнал себе цену. У него есть очень крутые клиенты, знаешь, такие коллекционеры, любители запирать картины под замок, у которых даже разрешения на репродукцию не допросишься. Их прет чисто от мысли, что вещь можно увидеть только у них, и что такого нигде больше нет - ни в музеях, ни в других коллекциях. Они хорошо ему платят.

- А хорошо - это сколько?

Вика смеется:

- От картины зависит.

- Ну, например, вроде тех, что я на телефоне показывала?

Вика пожимает плечами, задумывается, называет цифру.

Мафтуна вычитает из нее в уме цену курточки, долго молчит. Если бы Щука сейчас оказался рядом, она его ударила бы. И он ведь еще пытался с ней торговаться. Вот уж точно - человек-дерьмо.

- А откуда у него такие клиенты? - спрашивает она наконец.

- Отец был каким-то крупным авторитетом среди искусствоведов, известным критиком, что ли. Давно, еще при совке. От него и связи.

Мафтуна хмурится, обдумывает услышанное.

Эскизы уже не вернуть, что продано, то продано. Но испортить Щуке сделку с богатым клиентом, который платит за эксклюзив, она может.

- Вика, - говорит она - а хочешь, выложи эти картинки с голым парнем на своих страничках? В Фэйсбуке, в Контакте, везде. Мне такое ставить нельзя, родные очень рассердятся, а тебе можно. Пусть люди посмотрят, хорошо же нарисовано.

***

Старуха сидит у окна, смотрит невидящими глазами сквозь прозрачные летние сумерки. В окнах вокруг зажигаются огни и начинают разыгрываться сценки из чужих жизней, - беззвучные, не всегда понятные фрагменты одного бесконечного фильма. А в оплетающей мир виртуальной паутине направленные потоки частиц летят от монитора к монитору, снова и снова складываясь в одно и то же изображение, в плоский черно-белый образ, и тысячи, десятки тысяч символов, означающих чье-то одобрение, восхищение или возмущение, запускают все новые и новые потоки, забирая у мироздания все больше энергии, и наконец где-то далеко, в запредельной глубине иного бытия живая суть души художника завершает свою долгую трансформацию, обретает полную, ни с чем не сравнимую свободу и, преодолев невидимый барьер, летит быстрее света навстречу таким же стремительным и свободным собратьям... и может быть там, в этом невообразимом мире, возможна даже встреча с былой, несостоявшейся в прежней жизни любовью, неуловимой, как чудо, как счастье, как тень на границе двух миров - кто знает?

Старуха гладит лежащие у нее на коленях плотные листы, и пальцы, скользящие по белой бумаге, явственно ощущают контуры украденных и так щедро возвращенных глупой девочкой рисунков, и наплывает откуда-то далекое, давно услышанное: "любовь это только лицо на стене, любовь это взгляд с экрана..."

"Это правда, - в который раз думает она. - Это правда".

Евгений Добрушин

В ожидании чуда

- Вот, придет Князь Света, и все у нас будет, как у людей...

Старик Греймс залил полный бак солярки и теперь прогревал двигатель. Трактор был отличный - новый, самой последней модели.

- Да, мы уже лет пятьсот ждем этого князя... А воз и ныне там! - Дарри всегда был скептиком и не верил в легенды. - Кстати! Слышал о новой технологии - прямолезвенные плуги?..

- Какие плуги?!

- Ну, такие... С прямыми ножами. Неизогнутые. Они не переворачивают комья земли, а разрезают и рыхлят. Тогда меньше эрозия почвы происходит. И земля остается дольше плодородной. Вот, почитай! - парень протянул деду газету.

Греймс недоверчиво покачал головой, но взял печатный листок из рук внука. Чтение явно давалось ему с трудом. Минут пять ушло на маленькую заметку в сельхозгазете "Утро Зеленой".

Зеленая... Так называлась их планета. Она вращалась вокруг "красного карлика", который все называли просто "Свет". Вот с него, по древним поверьям, и должен был прийти Князь Света - местное божество, Спаситель, который принесет народу Зеленой мир, процветание и счастье.

- Нн-да... - Старик вернул юноше газету и почесал свою седую бороду. - До чего только не додумаются умные люди!

- Видишь, дед! Не зря я поступил в Центральный Университет! Я тоже стану ученым. И открою эликсир молодости! И ты снова станешь молодым! Дед, ты хочешь помолодеть?

- Эликсир молодости... Кхе... Да, не плохо бы... Вот, придет Князь Света, и у всех будет этот эликсир...

- Ну, не знаю, насчет Князя, но у нас и так жизнь последние годы налаживается.

- Да... Налаживается. После Договора ни одной войны не было. Уже лет пятьдесят как...

- Вот! И я о том же.

- Ну,