Император из двух времен - Владимир Викторович Бабкин

тот Понтий Пилат, просто умою руки. Мне будет неприятно усиление Германии за ваш счет, но, как говорится, спасение утопающих дело рук самих утопающих. Уверен, что вы и ваш генштаб отдаете себе отчет в расстановке сил, а также в том, что вы никак не сможете защитить свои колонии. Открыть их для внешней торговли вам придется все равно. И тут вопрос лишь в том, кто будет иметь приоритет. Впрочем, это все мелочи. Скажу прямо, меня интересует лишь одно – мир в Европе. Ваше членство в Новоримском Союзе, не скрою, укрепит нас. Но укрепит и вас. Но, главное, Франция станет частью оборонительного блока и, тем самым, обезопасит себя от возможного вторжения со стороны Германии. Берлин не станет с нами всеми бодаться, у него другие интересы.

Изабелла возразила:

– Боюсь, что пока это все общие рассуждения. Официальное членство в Новоримском Союзе будет плохо воспринято внутри Франции, а, главное, это плохо примут в Вашингтоне, а мы, увы, сейчас весьма сильно зависим от американской помощи и заокеанских инвестиций. Так что пока мой ответ «нет». К тому же Германия в ближайшие десять лет вряд ли будет готова к большой войне.

Улыбаюсь и салютую Изабелле чашкой с кофе.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 23 февраля 1920 года

Стоило мне на мгновение расслабиться, как мне тут же прилетело. Удар в табло сбил меня с ног и обрушил вниз.

– Твою мать…

Отнимаю руку от глаза и вижу залитую кровью перчатку.

– Простите, государь, я не хотел!

Криво усмехаюсь, с определенным трудом поднимаюсь на ноги, опираясь на руку своего визави. Нокдаун, что и говорить. И бровь рассечена.

– Пустое, князь. Сам виноват. Но и вы тоже сегодня красавец, сколько пропустили! Княгиня залюбуется вашей физиономией.

Емец-Арвадский хмуро прикладывает полотенце к разбитым в кровь губам и кивает:

– Так точно, государь. Виноват.

– Да бросьте. Это не первая и не последняя кровь на наших с вами спаррингах. Тем они и ценны для меня. Позволяет быть в тонусе.

Тут набежали доктора и прочая обслуга. Появился и мой адъютант полковник Качалов, который несколько озадаченно смотрел на меня.

Почувствовав себя экспонатом, раздраженно спрашиваю:

– Что?!

Тот кашлянул и доложил:

– Граф Суворин просит об аудиенции.

Хмыкаю.

– Что ж, раз просит, значит пускай.

Полковник козырнул, и через несколько мгновений появился Суворин. Оценив обстановку, он тут же распорядился:

– Фотографа. Быстро!

Смотрю на него одним глазом, прижимая полотенце к разбитой брови над вторым. Граф ничуть не тушуется и деловым образом сообщает:

– Государь! Это будут прекрасные фото! Император не держит вокруг себя лизоблюдов и даже на тренировках все всерьез! Тем более что вам завтра на официальное мероприятие, а следы скрыть не удастся все равно. Так что обратим сей досадный эпизод в вашу пользу. Пример подданным и всей нашей молодежи!

– «Уставшие, но довольные?»

– Точно так, государь!

Тут в спортзал стремительно вошла императрица. Критически оглядев нас, она заключила:

– Красавцы, что и говорить!

Затем, покосившись на команду Суворина, она хмуро поинтересовалась:

– Это ещё зачем??

Вопрос был адресован отнюдь не Суворину, и тот счел за благо промолчать. Так что отвечать пришлось мне. Я криво усмехнулся:

– Пусть будет. Из любой оплошности нужно извлекать пользу.

Маша сделала неопределенный жест и обратилась к Емцу:

– Князь, ваша супруга вряд ли будет слишком рада лишним шрамам на вашем лице.

Тот склонил голову:

– Государыня, всем известно, что шрамы украшают мужчину.

Императрица покачала головой.

– Я не уверена, что в данном случае княгиня слишком обрадуется. Равно, как и я не слишком рада новым шрамам на лице государя.

Она смерила тяжелым взглядом Суворина, но тот предпочел не нарываться и промолчать.

Подвожу итог:

– Граф, давайте команду своим людям. Мою физиономию уже достаточно отмыли.

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. ВОСТОЧНАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ДВОРЕЦ ЕДИНСТВА. 23 февраля 1920 года

Понятно, что самовара у нас не было. Рылом не вышли, как говорится. Был фарфоровый чайник, были утонченные чашки и прочие пиалки со всякого рода печеньками и прочими плюшками. А что ещё нужно двум мужикам после интенсивной тренировки и бани?

Я до хруста в костях потянулся и расслабленно откинулся на спинку плетеного кресла, благо полотенце лишало меня «удовольствия» отпечатать на своей спине рисунок плетения нашей меблировки.

Хорошо!

– Князь, сегодня мы хорошо потрудились, как мне представляется.

Емец потрогал распухшие губы и кивнул.

– Это точно, государь.

Отпив ароматного чаю, я отставил чашку и промокнул салфеткой губы.

– Что ж, Анатолий Юрьевич, я прочитал вашу аналитическую записку и нахожу ряд ваших предложений небезынтересными. Действительно, деятельность Экспедиции службы егермейстера двора стала привлекать к себе внимание со стороны зарубежных спецслужб. Столь обширная география операций, множество отделений по всему миру, приоритет к приему на службу лиц, которые имеют боевой опыт, – все это не может остаться незамеченным для опытного взгляда. Соглашусь с вами, что включение в сферу деятельности ЭСЕД ещё и вопросов обеспечения экспонатами археологических и палеонтологических музеев не только расширит ваши возможности и легендирование, но и внесет дополнительную путаницу в анализ наших врагов. Особенно по душе мне пришлись ваши предложения о всякого рода мистификациях и прочих поисках Грааля. Действительно, в нашем деле будет полезно прикрыться несколькими слоями правды, каждая из которых будет страшнее предыдущей. Так что я готов согласиться с вашим предложением, князь.

Емец склонил голову.

– Благодарю вас, ваше всевеличие.

Захрустев печенюшкой, я взял паузу и лишь затем продолжил:

– Но, Анатолий Юрьевич, я бы предложил еще больше расширить глубину слоёв правды в этом деле.

– Я весь внимание, государь.

Отпиваю из чашки.

– Так вот, князь. А что если вся ваша деятельность станет лишь прикрытием для каких-нибудь совершенно мистических или фантастических изысканий? Мол, все эти зверушки и прочие древние амфоры – это лишь прикрытие работы особой команды по поиску чего-то совершенно эдакого? Не древних мозаик и прочего хлама, а какого-нибудь древнего оружия, подавляющих волю магических кристаллов, хрустальных черепов и прочего потустороннего идиотизма?

Емец некоторое время помолчал, обдумывая сказанное мной.

– Ну, что тут сказать, государь? Чем больше слоёв правды, тем лучше. Но одних слов мало. Нужны какие-то совершенно секретные доказательства, какие-то утечки от перебежчиков, которых мы славно внедрим во вражеский стан. В общем, пока мало фактажа. Но я подумаю над этим и в течение недели постараюсь предоставить на рассмотрение вашего всевеличия новый взгляд на данный вопрос.

Киваю.

– Уж, постарайтесь. А чтобы вам лучше думалось, предлагаю передать в ведение ЭСЕД страшную Сухаревскую башню в Москве и тайные марсианские программы