Новые, старые сказки (СИ) - Ника Бойко

— Да ладно это легко перелетим и все.

— Кто-то плохо знает сказки, перелететь не получиться, смотри.

Он кинул камень и тут из-под воды вырвался огненный столб.

— Попытаемся перелететь, и нас сметет огненной волной.

— Тогда давай по мосту, — предложила я.

— Где ты видишь здесь мост?

— Вон там, — махнула я рукой, и мы подхватив коней под уздцы пошли по берегу.

Вскоре появилась роща, и совершенно на пустом берегу, стояли два столба, мы осмотрелись.

— Надо же кого я вижу, — раздалось за нашими спинами и мы резко обернулись, в руке Михея сверкнул меч. Позади нас стоял Соловей с двумя громилами.

— Калинов мост, — протянула я.

— Я поражен, — отозвался Соловей. — Вижу, вы добрались, что ж хотите мост через Горюн-реку, платите.

— Что ты хочешь? — спросил Михей.

— Дай подумать, в золоте я не нуждаюсь, перо есть, яблоко тоже, а вот удиви меня.

Я задумалась, что можно предложить человеку, у которого есть всё, и что есть у нас, хотя. Я стянула с рук перчатки.

— Вот это подойдет?

Я сняла с пальца кольцо и протянула его Соловью, мужчина протянул руку и резко отдернул.

— Я сегодня добрый, так что идите так, — Соловей, щелкнул пальцами и из-под воды стал подниматься мост.

Я задрожала.

— Я по нему не пойду.

Мост состоял из человеческих костей, связанных между собой сухожилиями.

— Можешь убить меня, но я на него не вступлю, — уперлась я.

— Или ты идешь, или остаешься?

— Ты не понимаешь, они когда-то были живые, а ты по ним должен идти, как ты себе это представляешь, у меня есть чувства и я боюсь.

Михей разозлился.

— Закрой глаза.

Я послушалась, Михей перекинул меня через плечо и вступил на мост, я не слышала шагов мужчины, только стук копыт коней и только сильнее зажмуривалась.

— Почему ты их пропустил? — спросил один из громил.

— А ты хочешь схлестнуться с Кащеем из-за его суженой, — отозвался Соловей.

— Но Кащей мертв? — возразил второй.

— Он бессмертен, и много раз доказывал это, если они умрут, то я здесь буду не причем, не хочу чтобы он нашинковал меня на узкие полоски из-за того что я непочтительно посмотрел в сторону этой девчонки. Пусть идут с миром. Пошли, я есть хочу.

— Всё, — услышала я, — открой глаза.

Я тут же открыла, и меня повело в сторону Михей несколько минут держал меня за талию, пока в глазах не перестало двоиться.

— Верхом сможешь?

— Постараюсь.

Мы снова тронулись в путь, и только к вечеру подъехали к кромке леса.

— Давай заночуем здесь, а завтра попытаемся найти проход.

— Хорошо, я устала, — согласилась я.

Мы расседлали лошадей, и пустили их пастись, Михей закутал меня в одеяло и прижав к себе, я удивленно вскинула брови.

— Ничего личного, просто, если с тобой что-то случиться Владимир живьем шкуру снимет, и я не хочу чтобы ты заболела, давай спать.

— Давай, — согласилась я, и провалилась в спасительный сон.

Михей, оказался прав, я заболела, утром у меня поднялась температура, заболела голова. Выпив отвар, мы вступили под кроны деревьев, листья уже почти облетели, только кое-где совсем смелые, бросали вызов наступающей зиме, тишина не гомона птиц, не голосов животных. Я сидела на Моли, Михей вел лошадей на поводу, то и дело, оглядываясь на меня.

— Не надейся, — обнадежила я его, — выживу.

— Дурна девка, — проворчал себе под нос мужчина.

Мы вышли на прогалину между деревьями, вернее сказать уперлись носами в огромный забор, сделанный из сплетенных между собой костей, и осмотрелись невдалеке виднелись ворота, над ними сверкая в разные стороны огненными глазами, висели черепа, несколько наколотых на колы стояли возле ворот. Мы подошли к ним, я старалась не смотреть, Михей долго церемониться не стал и забарабанил в ворота, кулаками, потом присоединил к стучанию еще и тяжелые сапоги.

— Открывай карга! — крикнул он.

Внутри что-то заскрипело.

— Фу-фу, русским духом завоняло, — раздалось за воротами.

Я обиделась.

— И что я тебе говорила, — сказала я, — нужно было искупаться, когда была такая возможность, вот видишь что получилось. Бабушка простите его, он вообще псиной воняет, то есть медвежатиной.

— И ничего я не воняю, — возмутился мужчина.

— А ты себя нюхал, к тебе только с подветренной стороны последнее время подходить можно.

— У меня уникальный нюх, но я ничего не чувствую.

— Конечно, свое не воняет, — не осталась я в долгу.

— Ну знаешь, — разозлился Михей.

Наш спор прервали самым бесцеремонным способом, а именно тихим смехом, мы перестали спорить и уставились на молоденькую девушку с длинной почти до земли черной косой.

— Ну так заходите, — смеясь сказала девушка, отворяя ворота.

— А ты кто? — спросила я.

— Не узнаешь, баба Яга.

— Тю, не похожа, — отмахнулась я.

Мы вступила на двор, чистый большой, посередине стоял терем, украшенный черепами и костями. Мне стало плохо.

— Как же ты тут живешь?

— Привыкла, красиво, правда, это все Соловей сделал.

— Из кого? — еле подавив рвотный рефлекс, спросила я.

— Не из кого, а из чего, из дерева.

— Да ладно? — не поверила я.

— Сама смотри, — Яга сняла один из черепов и кинула мне, я боязливо поймала, осмотрела, правда дерево.

— Ничего себе, да у него золотые руки, — восхитилась я.

— Это да, только ему не говори, а то опять загордиться. Давай те в дом, а я пока баньку истоплю. Тогда и поговорим. Ведь не просто так вы ко мне пришли.

Яга пошла к бане, попутно кинув взгляд на коней, Моль тут же отвернулась, Буян наоборот стал отплясывать.

Ну, где конюшня вы знаете, — сказала она, проходя мимо коней.

Мы вошли в терем, внутри было всё в русско-народном стиле, огромная русская печь, стол, две скамьи. Мы переминались в дверном косяке.

— А ты, и правда, медвежатиной воняешь, — раздалось за спиной Михея, — иди, купайся, или может спинку потереть.

Михей зло сверкнул глазами и схватив Ягу под локоть.

— Я тебя с ней наедине не оставлю, так что ты со мной.

И выволок, её из горницы, я осталась одна, и тяжело опустилась на скамью, тут меня привлек странный шум и ржание. Я выглянула в окно, моя Моль была окружена более десятка белоснежных жеребцов, прижав ушки к голове, кобылка клацала зубами. Выскочив на крыльцо и пробравшись между ног жеребцов, стала на защиту своей любимицы.

— Пошли вон! — крикнула я замахиваясь.

Жеребцы издали шипение и пригнув лебединые шеи ощерились заостренными клыками.

Ничего себе лошадки, — подумала я, но отступать не собиралась.