Жду трамвая - Дарья Михайловна Сорокина

вытащить оттуда образ мальчишки из моего детства. Что-то такое всплывало. Неловкое знакомство и подбадривающие комментарии родителей, которые сулили нам двоим дружбу до гробовой доски, а через пять минут наши мамы уже спорили, сколько детей мы заведем, а папа громко скрипел зубами. Я даже в голос простонала от того позора и уткнулась в подушку.

– Что это с тобой?

Отлично, мне стало еще хуже. Я положила ладони на затылок и попыталась вдавить лицо в подушку сильнее.

– Юра, клянусь тебе, я не такая.

– Какая не такая? – Он наклонился к самому уху и так чувственно это прошептал, что наволочка начала тлеть от моих пылающих щек.

– Не ветреная. На первых встречных не вешаюсь и с кем попало не ночую!

– Так я не первый встречный и точно не кто попало. Не парься, у тебя не было шанса устоять перед моим обаянием, просто смирись с этим.

Умеет Юра вернуть с небес на землю, однако после его самодовольного комментария полегчало. Жар схлынул, но трепыхание в груди лишь усилилось.

– Твое обаяние тут ни при чем.

– Вот как? И что же тебя тогда привлекло?

– Твои варежки, – ответила я в подушку. – Парень, который сам себе вяжет вещи, явно безобиден.

Ох, зря я это сказала… Мои слова подействовали на Юру, как катализатор: он легко поднял меня и перевернул на спину так, что я почувствовала себя блинчиком на сковородке. Подо мной шкварчало масло, разлеталось шипящими огненными брызгами, а в голове не осталось ни одной связной мысли. Блинчики не умеют думать. Изо всех сил я держалась за спасительную подушку и прижимала ее к лицу. Но Чудов легко вырвал ее у меня, наклонился ближе, завел мои руки за голову и пробормотал прямо в мои губы:

– Безобидный? Уверена? А может, варежками я ввел тебя в заблуждение, заманил в свое логово. Как тебе такой поворот? – коварно сообщил он.

Я боялась ответить ему, потому что планировала сказать что-то очень важное. Хотелось прокричать на всю квартиру, чтобы перестал дразнить меня своим дыханием и поцеловал. Это же так просто, Юра. Ты уже делал это у Кирилла в квартире, сделай еще раз. Дольше. Не ради возмездия над мерзавцем, а просто так. К черту какие-то там неоплаченные долги. Я все прощу.

Но Юра лишь смотрел на меня долго и нежно, а я никак не могла отдышаться.

– Скажу, что это отличный поворот… – прошептали мои пересохшие губы, а Чудов лишь мило усмехнулся, явно не собираясь пользоваться своим преимуществом. Он продолжал меня держать и ничего не делал. Преступное расточительство времени!

– Скажи мне, Надя, только честно, за что тебе так стыдно было? Точно не за открытую дверь в ванную.

– Я вспомнила кое-что из прошлого.

– Правда? – с интересом спросил Юра, нежно поглаживая мои запястья большими пальцами. – Что именно?

– Тебя.

Его улыбка померкла, а взгляд резко стал опустошенным, словно одной фразой я вытянула из Юры все эмоции, оставив лишь одну оболочку. Юра не сразу нашел в себе силы снова заговорить:

– И что именно ты помнишь? – раздался бесцветный полушепот.

– Наше знакомство. Родители, как всегда, умеют смутить. Называли тебя моим женихом. А ведь ты тогда мне правда понравился, но ты был старше, а тебе со мной, наверное, было совсем не интересно. Мы же так и не стали друзьями?

Иначе было бы что-то еще. Нечто большее, чем тусклый снимок со сладкой ватой. Поездки на море, куча новогодних посиделок, неловкий первый поцелуй.

– Не стали. Но это не твоя вина, Надя.

Конечно, не моя. Я бы вспомнила, если бы сделала ему что-то плохое, но отчего-то именно меня преследовала горечь обиды. Это я была обижена на него. От старого чувства остался только отголосок и больше ничего, даже лица прошлого нещадно стирались, ускользали, дразнили. А я не могла их догнать в нелепых зимних дутиках. Бежала, запыхалась, шаркала по голому асфальту, скрипела по снегу. Не хочу ничего вспоминать. Мне уже не семь лет.

– А сейчас мы сможем стать друзьями? – я очень надеялась на отрицательный ответ, какое, к черту, дружить?!

Новая усмешка и демонический блеск во взгляде.

– А ты сама-то хочешь дружить?

– Что? – сердце заколотилось сильнее, когда Чудов прикрыл веки и потерся кончиком носа о мой.

– Хочешь со мной дружить, Надя?

Детский вопрос, но произнесенный тихим нежным голосом, резонирующим на моих губах, не оставил шанса на другой ответ.

– Не хочу просто дружить, хочу большего. А ты?

– А я уже делаю больше…

На мгновение Юра отстранился, взглянул на меня с нежностью, сожалением, виной, страхом и еще сотней противоречивых чувств, среди которых не было только одного: сомнения. Уверена, он искал его и в моих глазах, а когда не нашел, то коснулся моих губ поцелуем. Сейчас мы не ждали никого. Никто не ударит по выключателю и не помешает. Можно не спешить, но я все рано жадничала и пыталась получить от Юры больше. Забрать. Присвоить. Чтобы не ревновать ко всему миру, к которому Чудов слишком добр.

– Теперь точно пора спать. – Юра первым прервал наш поцелуй, и я разочарованно выдохнула, когда мой спаситель отпустил руки и лег рядом.

– Ты говорил, что сначала долги, а потом поцелуи. Что изменилось?

– Ничего. Я могу тебя целовать, это тебе меня целовать нельзя, пока ты не узнаешь все.

– А какая разница, кто кого целует? – не сдавалась я. Дискриминация какая-то. Тараканы у него в голове, а страдаю я!

– Большая! – Он показал мне язык и накрылся с головой.

Я попыталась выковырнуть его оттуда, дергала одеяло со всех сторон, и, когда наконец стащила в сторону, Юра уже притворился спящим. Лежал с закрытыми глазами и победно улыбался.

– Просто не будет с тобой, да?

Он покачал головой.

– Я разберусь, Юра, и поцелую тебя.

– Я буду ждать, – ответил Чудов шепотом и притянул к себе.

Так мы и уснули в объятьях друг друга, слушая запоздалые и уже порядком уставшие салюты за окном.

Глава 12

Надя

Когда предутренняя дрема начала сдавать позиции под натиском нового дня, мне вдруг стало невыносимо тоскливо. Скорее всего, я проснусь в компании кошек и с долгом в пятьсот рублей, а Чудов Юра мне просто пригрезился после всего, что навалилось в последнее время.

Мне не хотелось вставать, и я цеплялась за свое ночное наваждение и теплое одеяло, которое пахло Юрой и мандаринами. Я крепко зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Слишком хороший парень, чтобы в него поверить – даже после того, как он открылся мне. Особенно после