Окно в Париж для двоих - Галина Романова

— Именно, дружище! Помнишь еще? Это хорошо! Верестов давно покоится на тюремном кладбище, а кто-то усиленно работает под него, если, конечно…

— Это именно он покоится там? — закончил за Ивана Гарик. — Ох, как все запутано-то!

— Либо это он, либо кто-то нарочно указывает на него, — задумавшись, повторил Иван. — Видишь, как хорошо и слаженно работают у нас с тобой организмы. Думаем почти одинаково… Итак, подведем итоги…

Один из крупнейших клиентов строительной фирмы «Голиаф», будто бы почувствовав, что не все так славно в милом, тихом королевстве, затребовал назад задаток, который заплатил за будущую квартиру. Заранее предвидя, что за неприятности могут грозить, не верни они ему деньги, руководство «Голиафа» принимает решение и находит для него эти деньги. Деньги должен был передать Хромому главный менеджер фирмы. Но отчего-то не передал. А вместо этого пропал. Причем пропал вместе со своей любовницей — Лили Громыхиной.

Очень разумно предположить, что он украл эти деньги и скрылся вместе с ней, но…

Следов его нигде не было обнаружено — раз.

Железнодорожные и авиакассы не зафиксировали пассажиров с такими анкетными данными — два.

Путешествие на автобусе можно смело исключить, поскольку неумно пускаться в бега именно таким способом, имея при себе достаточно солидную сумму.

Личный автомобиль исключался тоже — он до сих пор стоял в гараже, что засвидетельствовала супруга пропавшего без вести с деньгами.

Где они?!

Тут совершенно некстати погибает соседка по квартире Лили Громыхиной — Валентина Пыхина.

И совершенно не ко времени, как бы, Хромой возобновляет свои претензионные попытки получить-таки назад свои деньги. Нет бы, казалось, принял во внимание, проникся, а он топает ногами, угрожает даже и требует, требует, требует…

— Что решили?

Гарик тоже закурил, водка кончилась в чекушке. Бежать за другой Иван не позволит, однозначно. Да и покупать ее как бы не на что. Вот и решил добавить хмеля, неумело пыхая в потолок густыми клубами дыма.

— А что с ним решишь?! Он же чист вроде. Попробуй его зацепить, мразь такую! — Мазурин выругался, ткнул окурок в чайное блюдце и вздохнул с присвистом. — Я бы, может быть, и решил, что за всем этим делом стоит он и только он, если бы не одно «но».

— Которое? — От курева во рту сделалось погано, в голове не лучше, и Гарик последовал примеру друга, затушив недокуренную сигарету.

— Перед самой почти гибелью Валентина Пыхина встречалась кое с кем. Долго общалась на глазах у десятка свидетелей. Рынок же, будний день, покупателей немного, вот их и приметили, сам понимаешь. Пообщалась-пообщалась, а потом — бац, и погибла. Причем таким вот варварским способом погибла, чем внесла в наши тесные ряды сумятицу и беспокойство.

— И с кем она встречалась?

— С девушкой, представь себе! — воскликнул с фальшивой радостью Иван и будто бы нехотя выловил пальцами еще одну сосиску, откусил. — Девушку эту узнал продавец автозапчастей. Почему узнал, спросишь ты? Да потому что работает она на оптовой базе, занимающейся сбытом этих самых автозапчастей. То ли в бухгалтерии, то ли в секретариате, но он ее там часто видел, когда оформлял накладные.

— Кто такая? — Гарик почесал в затылке.

И тут же запоздало подумал, что грива отросла до неприличия. Еще немного, и будет по лопаткам стелиться. Подстричься бы не мешало, но снова встает денежный вопрос.

— Девушку зовут Дарья, — пожалуй, с каким-то непонятным сожалением проговорил Иван. — Дарья Коновалова.

— И что тебе это дает?

— А ничего, кроме, пожалуй, одного. Она сестра Коновалова Алексея.

— А это у нас кто?

— А это у нас: друг, соратник, главный менеджер и любовник хозяйки строительной фирмы «Голиаф», — с непонятным, не определенным еще Гариком чувством вымолвил Мазурин. — И что скажешь?

С сожалением проводив взглядом последнюю сосиску, исчезнувшую во рту у друга, Гарик пожал плечами.

— Ничего не скажу, знаешь. Ну, встретились, и что? Поговорили. Вполне резонно предположить, что сестра разыскивает своего брата, вот и отрабатывает его знакомства.

— Ишь ты, какой сообразительный, — со злым ехидством парировал Мазурин. — А то без тебя так не подумали! Но это еще не все!

Иван, дожевав, выбрался из-за стола. Закурил и принялся расхаживать по кухне, роняя пепел на чисто вымытый его же Маринкой пол.

— Сегодня с утра к нам в отделение пожаловал один гражданин. Муратов Константин Станиславович. Пожаловал с заявлением на гражданку Коновалову.

— Да?! И что пишет?!

Воспользовавшись тем, что Иван на время потерял интерес к еде, Гарик накинулся на котлеты, проглатывая их одну за другой без хлеба и почти не пережевывая.

— Пишет, что достала его гражданка Коновалова. Сначала вроде бы братец ее доставал. Потом она. Что, типа, аферисты они, аферисты и стяжатели. Что хотели бедного малого шантажом взять. И что вроде та еще семейка. Так-то, Прокопий, друг, а ты, говоришь, похмелимся. Когда тут похмеляться, если ум за разум заходит!

— Вызывали? — поинтересовался дежурно Гарик с набитым котлетами ртом.

— А то! — Мазурин с сожалением глянул на засыпанный пеплом пол и принялся затирать его носками. — Плачет и все отрицает.

— Так уж и все?

— Ну, про стяжательство и про шантаж. Говорит, что да, была у Муратова, но с совершенно другой целью. — Он снова выругался и с не меньшим сожалением оглядел теперь угвазданные пеплом свои носки. — Мол, подозревала этого самого Муратова Константина Станиславовича в исчезновении Лили Громыхиной, якобы вывезенной им до того, как за ней приехал ее брат. Что, мол, не все в исчезновении брата указывает на то, что он украл эти деньги.

— А она думает, что он их украл? Именно так думает?

— Ну, думает или нет, не знаю. Но говорит именно об этом. А тут вот еще что… Короче, в домах по соседству с этой Коноваловой вдруг участились квартирные кражи. Обворовывают потихоньку пенсионеров. Причем все указывает на то, что ворует кто-то свой. Тот, кто хорошо знает распорядок дня пожилых людей. Кто-то из них посещает шахматный клуб. Кто-то в определенное время ходит по магазинам, кто-то за пенсией, кто-то за внуками в ясли. Просекаешь, куда я клоню?

Нет, наверное! Гарик едва не фыркнул, но забитый едой рот помешал.

Ясно, что под подозрение по ходу дела попадает эта самая Коновалова. И репутацию себе снискала, судя по заявлению Муратова, не очень лестную. И все время попадает в поле зрения перед тем, как случиться чему-то нехорошему, убийству Пыхиной, к примеру.

— Нет, Вано! Нет! Не может женщина хладнокровно перерезать горло! Ну, ударит ножом в сердце там, в спину, к примеру, но чтобы ножичком по сонной артерии… Как-то не верится.

— А что, если это ее братец втихаря орудует! — с болезненным отчаянием воскликнул Мазурин. — Они на пару с сестрицей состряпали не такую уж хитроумную комбинацию и…

— Ты же сам не веришь в это, Вано, — ухмыльнулся сытый и повеселевший Гарик Прокофьев. — Глупо же, согласись.

— Глупо, — не стал тот спорить и глянул на друга умоляюще: — Поможешь, а, Прокопий?!

Гарик даже спрашивать не стал: как именно он может помочь? Он все и так понял без лишних слов.

Он должен был провести свое собственное, независимое от устава и протокольной обязательности расследование. Должен был, не мешая бывшим коллегам и не вмешиваясь в их дела советами и горячностью своей, проверять, отслеживать, а если понадобится, то и проникнуть куда-нибудь без соответствующего на то разрешения. Без ордера то бишь.

— Помогу, — кивнул Гарик и едва не прослезился.

Доверяет ведь, а! Доверяет, черт, невзирая ни на что! Ни на кулаки, с которыми они друг на друга бросились тогда. Ни на ложные обвинения во взяточничестве и непорядочности.

— Только уговор. — Иван глянул с проникновенной строгостью. — Ни грамма спиртного. Спалишься спьяну, выручать не стану, так и знай.

Прокофьев лишь кивнул, сочтя, что стучать себя кулаком в грудь лишнее. Мазурин и так знает, без лишних слов и заверений, что в работе он — Гарик Прокофьев — зверь и что никогда не станет пить горькую, идя по следу.

— С кого начинать? — уточнил деловито.

— С нее и начни. С этой миловидной, с глазами ангела Дарьи Коноваловой.

— А когда надо начать?

— Еще вчера! — фыркнул Мазурин и тут же засобирался, застучав себя по карманам растопыренными ладонями. — Пора мне, Прокопий. Черт! И сигареты, как на грех, закончились. Вот возьми. — И он протянул ему старенький мобильник размером с большую картофелину. — Не абы что, но все же. Денег на нем предостаточно. Будь на связи. Во дворе слева, за траншеей, твоя «бэха». Ребята подшаманили, побегает еще. Бак полон. В бардачке деньги на первое время. Все, Прокопий, пора мне. Ты уж не подведи, идет? Пока…