Похождения в Париже - Крис Юэн

Бруно пожал плечами.

— Тебя это не волнует?

Он поджал губы.

— Ах, ну да, ты же у нас Гудини!

Я сбросил со стула ворох одежды, подтащил его к кровати, сел, положив ноги на край матраса, рядом с плечом Бруно.

— Поговорим?

Он облизнул губы и сказал:

— Что ж делать, если я сплю с девушкой, которая тебе нравится…

— Она ушла.

— Может, она вернется.

— В смысле, с полицией? С подмогой? — Я покачал головой. — Вряд ли…

Внезапно Бруно перекатился на бок, резко согнул ноги и попытался ударить меня в голову. Я инстинктивно отпрянул назад, так что он только вскользь задел меня по подбородку; тем не менее я свалился на пол вместе со стулом, плечом ударился о стену. Свесившиеся с края матраса волосатые ноги Бруно оказались над моей головой. Но я тут же подскочил и, прежде чем он успел вновь улечься на спину, запрыгнул на кровать и с силой вдавил локоть ему в позвоночник. Бруно завопил от боли.

— Хочешь, чтобы я сломал тебе позвоночник? Я могу, сволочь!

Он попытался вывернуться, но я держал его крепко и давил локтем все сильнее. Бруно вновь вскрикнул, ему было больно, но едва ли я ему что-то сломал. Наконец я ослабил хватку, затолкал его ноги на матрас, поднял стул и снова сел.

Подождал, пока он отдышится.

— Я хочу только поговорить. Ответь на мои вопросы, и все дела.

Бруно, широко раскрыв глаза, смотрел в потолок. Его грудь высоко поднималась и опускалась. Не знаю, как сильно болела у него спина, но, думаю, он понял, что я действительно могу переломать ему кости. Сейчас он выглядел совсем молодым, гораздо моложе меня, и испуганным. Меня это очень даже устраивало. Испуганные обычно более сговорчивы. А я не люблю причинять людям боль. Во всяком случае, мне так кажется, что не люблю.

— Дыши глубже, — посоветовал я. — Не волнуйся. Я не причиню тебе вреда, если ты пойдешь мне навстречу.

Он повернул голову, поверх изгиба руки посмотрел на меня. Я постарался придать лицу максимум открытости. В другой ситуации это выглядело бы нелепо. Конечно же, силой я с Бруно тягаться не мог, но закованные руки ставили его в незавидное положение.

— Я серьезно. Веришь мне? — сказал я.

Глаза Бруно стали очень уж печальными. К лицу прилила кровь, лоб заблестел от пота. После паузы он кивнул.

— Хорошо. Итак, мы хотим только поговорить. И ты к этому готов, так?

— Поговорить о Пейдж? — спросил он.

— О ком?

— Ты здесь из-за нее, так?

Он шумно сглотнул. На шее вздулись жилы.

— Господи, нет! Я понятия не имел, что встречу ее здесь. Она говорила мне, что не знает тебя.

Он криво улыбнулся, словно мои слова не стали для него сюрпризом.

— И как давно вы…

— Месяц.

— Вот как! — Я изогнул бровь. — И что ты делал после встречи с читателями? Издевался надо мной?

Он пожал плечами. Наручники звякнули о железную спинку.

— Я же видел, что она тебе нравится.

— Полагаю, она симпатичная.

— Полагаешь, значит, — усмехнулся он. — Я тоже. И она тоже это знает. По ней это сразу видно.

— Держится она уверенно, это точно.

— Она знает в этом толк. — Бруно мне подмигнул. А я покачал головой, показывая, что мне без разницы. Возможно потому, что время для разговора мы выбрали очень уж позднее. Да и усталость застила мозг туманом. Мысли еле ползли, наталкивались друг на друга.

— Я хочу поговорить о Катрине Ам. Ее убил ты, Бруно?

Реакция Бруно меня удивила: кто-то словно нажал кнопку «Пауза» в его голове. Лицо окаменело, глаза уставились в пустоту. Я пощелкал пальцами у него перед носом; наконец он вздрогнул и посмотрел на меня. На его лбу вдруг обозначились морщины.

— Она мертва?

— Более чем.

Он моргнул, проглотил слюну. На этот раз я его, похоже, убедил. Челюсть отвисла, он покачал головой.

— Как это случилось?

— Ее привязали к стулу и задушили.

Бруно энергично затряс головой, словно пытаясь стереть образ, который возник перед его мысленным взором. Потом, не произнося ни слова, поднял руки, чтобы сесть, и привалился спиной к железной спинке. Едва ли эта поза была удобнее, но достоинства у Бруно прибавилось. Я не знал, как мне расценивать его реакцию. То ли он действительно не знал о смерти Катрины, то ли искусно водил меня за нос. В который уж раз я пожалел, что приходится иметь дело с реальным человеком, а не с персонажем моей книги. Там-то я всегда знал, кто в чем виноват.

— Когда она умерла? — спросил он.

— Вчера. Думаю, во второй половине дня. Где ты был в это время?

Он изумленно посмотрел на меня.

— На работе.

— В банке?

Он присвистнул.

— Откуда ты знаешь?

— Неважно! Ты отработал целый день?

— Да.

— Как насчет перерыва на ленч?

— Там есть маленький сквер. Встречался с Пейдж.

— Удобно.

— Я говорю правду. — Он кивнул, словно движение головы что-то доказывало.

— Я тебя не видел.

— В сквере?

— В банке. Заходил туда примерно в половине пятого. Тебя не было ни за одним из столов.

— Потому что я работаю в другом месте.

Я помолчал, а потом решил не углубляться в этот вопрос. Если полиция свяжет Бруно с убийством, они тоже будут задавать ему вопросы. И если ответы их не устроят, начнут раскапывать его прошлое. И мне очень хотелось, чтобы они никоим образом не связали Бруно со мной.

— Расскажи мне о квартире Катрины в Марэ.

Он напрягся.

— О квартире?

— Ты хочешь сказать, что все забыл?

Он моргнул, будто предлагая мне продолжить.

— Ты сказал, что это твоя квартира, — уважил я его.

— Я солгал.

— Это мне понятно. Но ты уже бывал в этой квартире раньше, так?

Бруно втянул губы, обдумывая ответ.

— Да.

— Я так и думал. Потому-то консьерж пропустил нас без единого вопроса, а ты знал и код охранной сигнализации, и место, где лежит кофе. Ты также знал, что квартира пуста.

Он кивнул, настороженно.

— Как ты познакомился с Катриной?

Бруно глянул на свой плоский, как доска, живот, словно там и скрывался ответ.

— Она была твоей подругой?

Он скорчил гримасу.

— Тогда любовницей?

— Да перестань! — Он вроде бы оскорбился.

— Тогда кем? Говори, Бруно, я в недоумении.

— Я спал с ней. Дважды.

— Но ей же… сколько? Пятьдесят?

— Не знаю. Какое это имеет значение?

— Для меня — никакого. Но Пейдж, возможно, что-то скажет по этому поводу.

Он изумленно вытаращился на меня, и я осознал, что совершенно неправильно истолковал их отношения. Романтикой в них не пахло.

— Не будем отвлекаться. Вы встретились в банке, так?

Чувствовалось, что он недоумевает, откуда я так много знаю.

— Я выяснил, что у Катрины открыт счет в том отделении, где ты работаешь, — объяснил я.

— Как?

Я покачал головой. На его вопросы я отвечать не собирался. И уж точно в мои планы не входило делиться тем, что я знал. Не хотелось, чтобы он составил полную картину. Как знать, вдруг он выдумает какие-то несуществующие подробности и пойдет в полицию, представив им все необходимые факты для того, чтобы убийство повесили на меня? Тело-то находилось в моей квартире, им оставалось только найти его.

— Меня интересует картина, — сказал я.

Он смотрел на меня, еще не решив, признаваться или нет.

— Не тяни, Бруно. Я говорю о картине, которую ты украл той ночью после того, как я ушел.

Он по-прежнему молчал.

— Слушай, ты унес ее в рюкзаке, правильно? А потом продал в галерею, которая расположена рядом с банком.

— Ты следил за мной? — спросил он.

— Нет, если тебе это важно. Но картина меня очень интересует. Я хочу знать, почему ты ее украл.

Он шумно выдохнул, словно не знал, с чего начать. Прежде чем заговорить, закинул руки за голову, гремя наручниками.

— Ради денег, — и обвел взглядом комнату, словно показывая, что ответ очевиден.

— Но ты же работаешь в банке. Жалованье наверняка хорошее.

— Да, конечно. Но мне требовалась крупная сумма.

— У тебя долги?

— Большие.

— Кому ты задолжал?

Он пожевал нижнюю губу.

— Говори, Бруно.

— Здесь, в Клиши, есть один человек. У него можно раздобыть деньги, но процент большой…

— Он — ростовщик?

Бруно кивнул.

— Ясно. И ты украл картину, чтобы продать, правильно я тебя понял? Но с чего ты решил, что это дорогая картина? В той квартире картин хватало. Почему ты взял именно эту?

Он кисло улыбнулся, пожал широкими плечами.

— Она сказала мне, что эта картина стоит больших денег и поэтому висит на стене. Другие картины написала она сама, а эта… она отличалась от них.

— Чем?

— Не знаю. Но так она сказала, а я поверил.

— И сколько ты выручил за картину?

Бруно помрачнел.

— Только две тысячи евро.

— Ты ожидал получить больше?