Без названия (Я вскочил с дивана) - неизвестен Автор

- По-моему, они весьма подходят друг другу, - определила Аня.

- Да, да, - уже на бегу из комнаты, как-то, будто прохожий, поддакнул Корщиков и исчез за дверью...

Прошло еще некоторое время, может, недели две...

Зима уже вовсю разыгралась, основательно выбелила все дороги и тротуары в городе. Прохожие, будто перекуривались в разговорах, машины словно сторонились друг друга, и надо всем громадным городом столбом стоял белый свет, отражавшийся от светоносного снега.

Обжигаясь лицом в этом морозном свете, я пробежал от трамвайной остановки квартал одноэтажных домиков и поскорее вошел в суетливое тепло Дворца Здоровья.

Через пару минут мы с Аней снова сидели в ее крохотной лаборатории психофизиологов и ожидали прихода того самого Ивана.

Я обидчиво ежился на замечания Ани, к моей натуре еще и присовокупилась обидчивость, я продолжал язвить и пререкаться.

Пришел Иван и сразу же сел за стол с видом основательным, словно он прибыл на прием своих пациентов! А он и действительно прибыл на прием. Меня и еще какую-то лаборантку в белом халатике - я ее видел в первый раз, - Аня представила Ивану.

Он осмотрел нас внимательно. Из-за стола не вставал, не суетился. Взгляд его не бегал по нашим лицам, но каждый из нас постоянно ощущал его на себе.

Иван выглядел довольно молодо, моложе меня. Если бы мне довелось описать его внешность, то я описал бы ее приблизительно так: у Ивана были короткие, кудрявые волосы, сам он роста невысокого, на лице выделялся крупный, с горбинкой нос, зеленые, малоподвижные глаза, круглый подбородок, довольно серьезная, подчеркнутая выразительностью линий, решительность губ.

Аня поведала Ивану об устремлениях и уровне моих желаний и лаборантки. Так я узнал, что лаборантка, ее звали Надя, собирается научиться лечить людей.

- К чему тебе это? - спросил у лаборантки Иван.

- Хочу научиться тем самым нести добро... - робко, с опущенными глазами пояснила Надя.

- Лечить нельзя и невозможно! - сказал он.

- Почему? - удивилась все также робко она.

- Потому что закон сохранения энергии... Сколько ты выведешь грязи из души человека, которого вылечишь, сколько же ее войдет в тебя или еще куда. Эту грязь сжигать надо, а это не каждому дано.

- Так мне не дано? - печально переспросила Надя.

- Не знаю, - отрезал Иван. - Но болеть ты будешь. Если тебя устраивает подобная перспектива - лечи!

- А ты меня можешь научить, как лечить? - словно попросила она.

- Нет, - сказал он. - Я этому не учу.

На этом разговор с лаборанткой в белом халатике был исчерпан, и она, неохотно поднявшись из кресла, медленно вышла за дверь лаборатории под всеобщее молчание.

Следующая очередь была моя.

- Ну, а что ты хочешь? - обратился ко мне Иван.

Я ничуть не робел перед ним и поэтому заговорил с ним не спеша и обдуманно:

- Хочу стать магом, - заявил я.

Аня улыбнулась, она вообще умела улыбаться с подковыркой, как мне казалось в последнее время. Она улыбнулась, и это сразу же разозлило меня! Но усилием воли, коей у меня иногда хватало, я погасил свое раздражение.

- Магом... - медленно, как бы обдумывая, проговорил Иван. - Но это же головастики! - сказал он. - Не правда ль, Ань?

- Дело в том, что Сергей сам еще не знает, что он хочет, - пояснила Аня. - Ты его, Ваня, возьми к себе, сделай из него человека.

Вошел Корщиков.

- А! Вся нечистая сила собралась, - сказал он и поздоровался за руку с Иваном.

Я насторожился. Фраза "нечистая сила" меня смутила, но, все-таки, я не придал ей особого внимания, ведь открывалась перспектива, что мною займутся, а это сильно привлекало!

Где-то через полчаса я и Иван, вместе, шагали по ледяному тротуару, присыпанному песком, в сторону Центрального рынка. Конечно же, можно было бы проехать и на трамвае, но нам необходимо было переговорить. И мы, на скором ходу, весьма деловито беседовали. Иван оказался неплохим парнем, посоветовал мне походить позаниматься, как он выразился, "своим телом", к одному человеку, по фамилии Долланский.

- Он больше двадцати лет в городе ведет преподавание своей системы, осведомил меня Иван о Долланском, - он ни о чем не знает и не догадывается. Мы, - протянул Иван многозначительно, - часто используем Долланского для восстановления своих людей. Тебе надо укрепить здоровье! Предстоит нелегкая работа. Впереди много проблем! - и Иван черкнул записку, адресованную Долланскому по поводу меня.

- Я принял ее с благодарностью. Еще бы! Меня катастрофически замучили ангины и прочие простуды, силы мои таяли, нервы находились на пределе. И вообще, я усердно вникал во все, что говорил мой новый знакомый, человек, который как я понимал с тайной гордостью, мой учитель...

- Я потребую от тебя полного послушания! - неожиданно заявил мне Иван.

- И в какой форме это послушание будет выражаться? - озабоченно поинтересовался я..

- Делать все, что я буду тебе говорить! Даже если я тебе прикажу прыгнуть под машину! - Мы переглянулись. - Только безоговорочное послушание! - прибавил Иван внушительно. Он словно предупредил меня о дурных последствиях.

Мне это было тяжело принять, да что там принять, я, конечно же, никогда на свете не прыгну под машину, кто бы мне это ни посоветовал или ни приказал!

- Я согласен, - сказал я Ивану "В крайнем случае, - опрометчиво подумал я, - всегда можно будет отойти в сторону!".

На прощание Иван оставил мне свой домашний телефон.

СИСТЕМА ДОЛЛАНСКОГО

К Долланскому я направился вместе с Викой. Мы вышли из автобуса на Комсомольской площади. Как меня предупредили, занятия являлись неофициальными. Мы устремились отыскивать в районе частного сектора заветный конспиративный дом. Еще не было и шести часов, а на улице уже сгущалось и темнело фиолетовое пространство.

Я твердо шел и курил, я знал, зачем я иду. Вика семенила рядом, она постоянно поскальзывалась и потому придерживалась за мою руку.

- Ой мамочка!.. Ой, Господи!.. Ой, Сережа, держи, держи меня!.. выкрикивала она, и я ловил ее на руки, обласкивал, и мы снова шли дальше.

В довольно сухом тексте записки, которую написал мне Иван в качестве сопровождения, содержалась не только рекомендация Долланскому человека по имени Сергей Истина, но и была, в самом конце, коротенькая приписка: разрешалось мне взять с собою, для поддержания компании, одного хорошо знакомого мне человека, и не более!

Вскоре черные пунктиры ледяных катков, по которым с разбега прокатывалась Вика, увлекая меня под руку за собою, привели нас к дому N_105. Я навалился плечом на деревянную калитку, и мне удалось сдвинуть ее внутрь. Мы с Викой оказались в довольно узеньком дворе: в самом конце его желтело электрическим светом небольшое окошко, оно горело среди посмуглевшей фиолетовой тишины вечера...

Гуськом, по вытоптанной в снеге, затвердевшей на морозе тропинке, по одну сторону которой белели высокие сугробы, а по другую протягивался одноэтажный кирпичный дом, я и Вика прошли к окошку и заглянули.

За самодельным деревянным столом у окна сидел мужчина лет пятидесяти, с крупными, пушистыми бровями, крохотными глазками, совершенно лысый. Он что-то вычерчивал на бумаге, разложенной перед ним, но он сразу же почувствовал наше с Викой присутствие за окном, поднял голову от стола и поманил нас рукою, как бы приглашая войти в сарайчик. Я и Вика вошли.

Мы вежливо поздоровались с хозяином. Насколько я понял, перед нами сидел Долланский собственной персоной. В сарайчике оказалось так тесно! У стола находился еще один стул, кроме того, на котором сидел Долланский. Вика села, а я остался стоять.

Я протянул записку Долланскому. Он выхватил ее у меня из рук и, торопясь, развернул.

Электрическая лампочка, висевшая с потолка на скрученном проводе, чуть повыше его головы, отражалась в его напряженных глазах, и потому казалось, что зрачки Долланского, словно воспламененные фитильки, слегка как бы покачивались на сквозняке...

В сарайчике действительно было не так уже и тепло: Долланский сидел одетым в фуфайку и валенки поверх зеленого спортивного зимнего костюма. Хотя, надо признаться, после мороза под открытым небом я немножко оттаял. Возле Долланского красновато тлела круглая электрическая плитка. Благодаря ей здесь было не так холодно, как на улице.

Изредка до моего лица доносились порывы тепла. Тепло будто клочками витало в сарайчике. Я улавливал очередной клочок тепла, проплывавший где-нибудь рядом со мною, и окунал в него лицо. Так я покачивался на месте, выполняя замысловатое упражнение. Словно эти клочки тепла, как незримые наваждения, заставляли меня вращаться. Неожиданно я поймал себя на мысли, что я вроде как покачиваюсь не по своей воле! Внутренне я волевым усилием остановил свое туловище...

Мои вращения длились несколько секунд или может быть с минуту, но мне показалось, что протекло гораздо больше времени. Однако Долланский всего лишь успел прочесть записку.