Живу, пока люблю - Татьяна Львовна Успенская-Ошанина

её, но сделать это не смогли. Экспертиза установила: умерла Елена за два дня до того, как нас нашли. Для меня и сейчас остаётся загадкой, как она могла читать стихи, говорить — мы же с ней всё время разговаривали! Мне казалось, всего минут десять прошло, пока я через реку переходил.

Перед тем как отключиться, у меня была лишь одна мысль: только чтобы с ногами у неё ничего плохого не оказалось. Я знаю, что значит остаться без ног.

У нас это семейная традиция.

Деда расстреляли ровно в двадцать лет. Бандиты. И живьём закопали. Это было ещё до революции. Верующие крестьяне вытащили его, отходили. Мой дед был священником.

У прадеда тоже именно в день рождения, когда ему исполнилось двадцать, — катастрофа. Тоже чуть не умер.

Отец горел в своём танке в день своего двадцатилетия.

В день двадцатилетия должны были бы погибнуть и прадед, и дед, и отец.

И у меня с Элкой всё случилось в день рождения — 4 февраля 1969 года. Ровно двадцать лет мне исполнилось в день, когда мы попали в тот буран! Странно, что я выжил. На пятидесятиградусном морозе. Только штаны и рубашка. Должен был замёрзнуть.

— Нам надо поговорить, — повторила врач.

Её лицо разбежалось к вискам в улыбке, а взгляд — жалостный. Так мать смотрела на него, прикованного к постели. «Сынок, — говорила мать, — потерпи».

Врач в матери не годится, наверняка она даже моложе его. Но звучит забытое, материнское:

— Потерпи!

— Что «потерпи»? — спрашивает он.

— Когда тебя обследовали, обнаружили опухоль и затемнения. Похоже, это рак.

Он не спросил: рак чего? Он всё ещё был на Востряковском кладбище, возле Елениной могилы.

Отбросить лопату, лечь рядом с Еленой, наконец навсегда рядом, как лежал в палатке. Ничего больше не надо, лишь её дыхание. Пусть она спокойно, как ребёнок, спит, а он будет защищать её сон. Ничему и никому он не позволит нарушить её сон.

— Чему ты улыбаешься? — спрашивает врач. — Первый раз вижу человека, который радуется раку. Ты даже не поинтересовался, рак чего?

— Какое это имеет значение? Рак и рак.

— Я предлагаю тебе начать лечение. Прежде всего проведём специальные исследования, через два дня, как только снимем капельницу. Похоже, рак и в лёгких, и в печени. Я буду вести тебя.

Елена спит неслышно, как ребёнок. Даже не посапывает. Но от неё — его дыхание, и его посапывание, и его жизнь. Наконец он начнёт жить.

Давно ушла доктор. И глаза у него закрыты, а яркий свет дня освещает их с Еленой жильё. Цветы по полу и подоконникам. Её глаза.

Начинается наконец его общая жизнь с Еленой. А две случайные женщины, истратившие его жизнь, — сон, их не будет больше.

Он женился на однокурснице Елены — Инге. Познакомила их Зоя. При этом Зоя сказала: «Это Ленина подруга. Сидели рядом на лекциях и семинарах, ей Лена рассказывала о своих планах — чем хочет заниматься».

Он прожил с Ингой под одной крышей семь лет.

Он вставал ночью к дочери. Кормил Киру, купал, гулял с ней. Он готовил дома еду.

Когда Кира тяжело заболела, не Инга, а он сидел с ней сутками напролёт, поил молоком, кормил таблетками, выписанными доктором. Ничего не помогало. Помог сосед по лестничной клетке Жорка — привёл к нему Порфирия.

Летом и зимой в мороз Порфирий ходил в одних трусах. Когда-то сидел, и в лагере открыл свои способности. Многих спас от смерти и депрессии.

У него были странные методы лечения. Он брал больного за руки и как бы встряхивал его: болезнь уходила. Всем своим пациентам велел обливаться ледяной водой, чтобы больной обязательно вздрогнул, чтобы получился стресс.

Кира совсем помирала. Порфирий спас её.

С Кирой гулять. Кире читать книжки. С Кирой играть.

Вместе они построили в комнате домок для неё из настоящего дерева, и Кира любила залезать в него со своим плюшевым зайцем.

Из конструкторов строили краны, машины, самолёты.

Чтобы побольше времени проводить с Кирой, он прогуливал свою работу.

Инга делала карьеру.

Он разошёлся с ней, когда она отправила Киру к своим родителям в Могилёв.

— Мне нужно писать докторскую, я целые дни провожу в лаборатории и вечером нуждаюсь в тишине и отдыхе, — сухо объяснила Инга.

— Ребёнок должен жить с родителями, — пытался уговорить её Евгений.

Но Инга даже не возразила ему, подхватила девчонку и увезла в Могилёв. На несколько лет.

Второй брак вырос из первого.

Вера родилась в большой армянской семье.

Верина мать — физик. Целый день на работе, приходит поздно вечером и начинает варить суп на всю ораву.

Верин отец — изобретатель.

Все свои скромные зарплаты физика тратит или на какие-нибудь установки, оборудование в лаборатории, на что институт не выделяет денег (занимает у всех подряд и долги отдаёт годами), или на запчасти, из которых своими руками собирает необыкновенные предметы.

Так, изобрёл он газовый мотоцикл (в то время редкость). Собирал его долго и до смерти ездил на нём.

Изобрёл установку для уничтожения тараканов, в которой 10 000 вольт, и пустил ток по квартире. Для этого всюду проложил маленькие рельсы. При этом выдал целую теорию: тараканы боятся магнитного поля. Напряжение очень высокое, а ток очень маленький: человека убить нельзя, можно только обжечь.

Детей в семье было много, и как-то все выживали и вырастали. В доме было весело и безалаберно. Когда кто хотел, тогда вставал. Кто хотел ходить в школу, ходил, кто не хотел, не ходил. Кто захочет поесть до возвращения с работы матери, подойдёт к холодильнику, вытащит колбасу, сыр, из буфета вынет булку и ест себе. Не хотел ребёнок спать ночью, не спал, спал днём. Никто никому никаких замечаний не делал, никто никому ничего не запрещал, никто никого ничему не учил, но все всё друг другу рассказывали. Прочитал кто-то что-то про северных медведей или об Аляске, все тут же узнают об этом. Выучил кто-то неизвестное прежде стихотворение Пастернака или Мандельштама, тут же все заучивают его наизусть. Решил кто-то задачу, предложенную отцом, все тут же садятся решать. Часто звучала музыка: то тётка репетирует перед концертом, то учит кого-то из детей, то кто-то из детей играет.

Вера рисовала картины. С самого детства ей нравилось смешивать краски и создавать новые цвета. Каждая её картина, как и изобретение отца, — нечто совершенно особое, оригинальное.

Ребёнок — в струе золотистого ветра. Тут же, в потоке воздуха, летят цветы, летят родительские глаза.

Тётка Ляля — за роялем,