Причина остаться - Дженнифер Бенкау

понимали, что верховой ездой денег не заработаешь, ветеринару приходится усыплять милых собачек, а принцесс терроризирует пресса. Я тоже все больше узнавала о своей любимой профессии. Но просто-напросто не могла перестать о ней мечтать. Возможно, лишь потому, – замешкавшись, я тем не менее договариваю, – что не могла это осуществить.

Седрик не выглядит нервным. Но как будто с трудом удерживает руки неподвижными.

– Родители тебя не поддерживали?

– Мама поддерживала, но родители расстались вскоре после моего рождения, и бо́льшую часть времени я жила с отцом. Хотя бабушка постоянно присылала мне книги о динозаврах, часто даже по одной в неделю.

Воспоминание отзывается болью, так как по этим книгам я тогда и сообразила, что бабушка больна. Она ни с того ни с сего отправляла их по два и три раза и все отрицала, когда я спрашивала ее об этом по телефону. Чуть позже мама переехала к бабушке в Бразилию, чтобы заботиться о ней. Как ни странно, я помню, что Нанна уговаривала меня тоже приехать. Я спросила разрешения у отца, а он отреагировал самым невероятным образом. Он заплакал. Поэтому я осталась, ведь для меня было логично: у мамы сейчас есть Нанна, а у Нанны – мама. У папы не останется никого, если и я уеду.

Официант приносит нам хлеб, тем самым вырывая меня из размышлений. Я сосредоточиваюсь на Седрике, потому что хочу находиться здесь, а не где-то среди старых воспоминаний.

Седрик отрывает кусок хлеба.

– Каково было перебраться сюда с Гомером, двумя чемоданами и двадцатью шестью фунтами? Как ты справилась? – Он осекается. – Или это чересчур личное?

– Да нет, – отвечаю я, – иначе я бы не рассказывала. Я тогда искала работу и поняла, что Ирландия и Шотландия слишком дорогие для моих нужд. Сбережения – звучит так, словно раньше у меня водились деньги, но их было всего на пару фунтов больше – закончились, и на тот момент я уже дня два спала в машине.

– Вау. Извини, но… внешне ты не отличаешься от женщин, у которых случается трагедия, если отель не кладет в кровать минимум пять подушек и от банного халата не пахнет духами. А ты спала в этом коры… в этой машине? И ты не боялась?

Постоянно. Но не одиночества или ноющей от напряжения шеи.

– Я всегда парковалась в местах, где никого не было. Чего мне бояться?

Он не отвечает.

– Итак, я искала работу, но подобрать что-нибудь оказалось довольно проблематично. Тогда в одном секонд-хенде после девяти отказов за день я совсем расклеилась и, – у меня вырывается немного стыдливый смешок, – просто разревелась. Продавщица сочла это настолько неуместным, что выгнала меня из магазина. Одна из клиенток наблюдала за этой сценой и побежала за мной, чтобы спросить, все ли в порядке.

– Приличные люди в Ливерпуле… их надо поискать, но они есть. Значит, у этой покупательницы нашлась для тебя работа?

– Нет, этой покупательницей была Оливия. Работы у нее не нашлось. Зато, как выяснилось, были вино, шоколад и совершенно случайно комната в съемной квартире. А после того как я обзавелась комнатой, вином, шоколадом и подругой, с работой вдруг все получилось само собой.

Облокотившись на стол, Седрик подается в мою сторону:

– То есть никто, кроме Оливии, не захотел тебя поддержать? Твоя семья, друзья?

– Я все оставила в прошлом. По определенным причинам.

– О’кей. – Он кивает, сглатывает и продолжает смотреть на меня.

Я не совсем уверена, что он затрагивает внутри меня, но это вызывает очень сильные эмоции. Кажется, ему близко то, о чем я рассказываю, и неважно, какие у него были намерения.

– Звучит жестко.

– Мне бы помогли, – поспешно добавляю я. – Но я не хотела просить об этом отца. Хотела доказать ему, что справлюсь сама. – А главное, не давать ему подсказок, где меня искать. – А мама не должна была ни о чем узнать, чтобы не передать Нанне. Она старенькая и болеет. Ей недолго осталось. Поэтому мне не хочется ее расстраивать. – К глазам подступают слезы, и мой первый порыв – рассмеяться, чтобы их прогнать. Но я оставляю все как есть. Ну и пусть он увидит, что мне не хватает бабушки.

– Вы постоянно поддерживаете связь? – мягко и осторожно спрашивает Седрик.

Я могу лишь пожать плечами:

– К сожалению, нет. Мы часто разговариваем по телефону, каждые пару дней я пишу ей письма и даже время от времени получаю ответные. Но не навещала я ее уже давно. Как только найду настоящую работу и начну чуть больше зарабатывать… – Я больно прикусываю язык. Не хотела, чтобы до этого дошло! Он не должен считать меня бедной ноющей девочкой. Разве не из-за того же пострадали наши отношения с Тристаном? От жалости и его потребности все устраивать за меня, вечно ото всего меня спасать – в первую очередь от меня самой?

Я прочищаю горло.

– Нанна сильная. Она продержится до тех пор.

Смена темы – немедленно! Плакать на первом свидании не вариант.

– Как ты поступаешь со своей кошкой, когда уезжаешь в экспедиции? – Он ведь не может упрекать меня в том, что я проверила его профиль? В этом нет ничего плохого. Любая бы так сделала. Или нет? – Не подумай, что я выслеживала тебя в Instagram. Это все Оливия.

– Я бы и сам так сделал, – успокаивает меня он. – Но у тебя его нет.

– Нет. – То есть он как минимум попробовал. Интересно.

– Мистер Вейн – так его зовут – стал бы превосходным корабельным котом, но так как мы вылавливаем рыбу из моря ради науки и выпускаем обратно живой столько, сколько можем, он останется дома охранять квартиру. Мой однокурсник будет о нем заботиться.

Значит, ты живешь один с котом, Седрик Бенедикт. И однокурсник приходит нянчить кота. Не друг.

В нерешительности из-за того, о чем спрашивать дальше – комментарии Лизы про «нет друзей, одиночка!» не идут у меня из головы и совершенно не согласуются с этим внимательным парнем напротив, – я тянусь к корзине с хлебом. Та же идея, очевидно, пришла на ум и ему. Мы оба на мгновение замираем и, держа руки в воздухе, смотрим друг другу в глаза. У Седрика подрагивает уголок рта. Я опускаю ладонь в корзину, он делает то же самое, и тыльные стороны наших пальцев соприкасаются ничуть не случайно, а абсолютно осознанно, и у меня внезапно начинает покалывать в животе. Я провожу языком по нижней губе, как рефлекс, который не удается сдержать, и чувствую его взгляд на моих губах.

– Кстати, эта фишка