Единственная для Люцифера (СИ) - Вуд Марина

Наш поцелуй был восхитительным. Меня никто и никогда так не целовал так. Нежно и в то же время жадно. Трепетно и страстно одновременно. Люцифер не останавливался. Он обжигал меня дыханием. Мял и прикусывал мои губы. Его страсть была похожей на пламя, в котором мне хотелось сгореть.

16

Лили

Я не знаю, что люди чувствуют во время секса. Но то, что я испытываю сейчас нельзя сравнить ни с чем. Мне кажется, что это самое прекрасное, что может испытывать человек на этой грешной земле. Я будто бы в одну секунду начала иначе ощущать мир. И на душе так тепло, словно ее окутали невесомым теплым пледом.

Держась за руки, ми идем по пешей улице Ла Рамбла. Его пальцы переплетены с моими. Я чувствую этого мужчину каждой клеточкой своего тела. Время от времени я ловлю на себе его восхищенные взгляды, от чего как дурочка все время улыбаюсь. Идем молча. Наверное, мы оба боимся своими словами нарушить, спугнуть то хрупкое, уязвимое и нежное чувство, которое только-только начало зарождаться между двумя людьми. Сейчас как-то совсем неважно, что творится в этом безумном, хаотичном мире. Как будто нет ни войн, ни печали. Ни одиночества. Ни пустоты. И ничего не страшно. Он рядом. Мужчина, за которым хочется тихонько идти и даже не спрашивать куда. Мне хочется задохнуться. Умереть. И заново воскреснуть. Рядом с ним мне хорошо. Хорошо настолько, что хочется плакать от счастья. А может это оно и есть? То, которое абсолютное? Одно осознаю точно. Я хочу испытывать это всегда. И еще быть рядом с ним. Возможно, это эгоистично, но я хочу, чтобы этот мужчина принадлежал только мне. Всем. Душой. Телом. Мыслями.

В следующие мгновенье происходит то, чего я никак не ожидала. Нашу идиллию нарушает противный сигнал телефона. Мужчина в ту же секунду разрывает наши тесно сплетенные руки. Он достает свой мобильный из кармана джинсов. На экране телефона бегло читает сообщение. И прячет его обратно.

— Нам пора возвращаться, — констатирует он своим привычно хрипловатым голосом и отстраняется. В какой-то миг этот мужчина снова становится для меня чужим. Он ведет себя и говорит так, будто бы минуту назад, между нами, абсолютно ничего не было. Сейчас передо мной опять появляется тот прежний Люцифер.

Ступор. Я стою и боюсь пошевелиться. Хочу что-то сказать, но слова как будто застревают в горле битым стеклом.

— Идем, — спокойно произносит и обойдя меня направляется в противоположную сторону.

— Что-то случилось? — С трудом выдавливаю из себя. Дергаю его за руку заставляя остановиться и посмотреть на меня.

— Нет, — безэмоционально отвечает.

Кто это? Я не хочу этого Люцифера. Верните мне, пожалуйста, того, который держал меня за руку и так страстно целовал.

— Тогда что? — Вскипаю я от непонимания происходящего.

— Ничего. Нам просто пора.

Господи! Дай мне сил выдержать эти эмоциональные качели. Мне вновь, кажется, что я во всем виновата. И именно я все испортила. Только не понимаю чем. Это гадкое чувство вины преследует меня с самого детства. У мамы я тоже была всегда и во всем виновата. Наверное, даже в том, что родилась.

— Тогда давай ещё чуть-чуть погуляем по городу, — мне становится прям стыдно от своего умоляющего тона.

— Нет, — ноль эмоций.

Я не понимаю зачем все портить? Ведь все было хорошо. Или нет?

— Если ничего критичного не произошло, то почему мы не можем ещё немного побыть вдвоем? — Дура! Еще на колени перед ним стань.

Люцифер ничего не отвечает. Просто смотрит на меня в упор. Не понимаю почему так тяжело.

— Всего лишь две минуты назад все было хорошо. Нам было хорошо! Разве нет? — слова полные отчаяния слетают с моих губ. — Почему ты молчишь? — Снова дергаю его за руку, в ожидании хоть какой-нибудь малюсенькой реакции. — Скажи, что все, что произошло, между нами, мне показалось. Что, все это моя больная фантазия. Отвечай! Я жду, — да меня просто распирает. Меня адски и жестко бомбит от его перепадов настроения.

Сделав над собой усилия, он все-таки произносит: — Нет.

Ааааа… Хочется закричать во весь голос.

— Что нет? Ты что робот? Ты на одно слово запрограммирован? — Мне от злости хочется его ударить.

— Нет, — вздыхает. — Тебе не показалось, — разворачивается и направляется в противоположную от меня сторону. Я иду за ним, ну как иду, подбегаю время от времени, потому как он постоянно ускоряет свой широкий шаг.

— Люцифер, постой, — говорю ему в спину. — Я не могу за тобой бежать за тобой. На нас и так все обращают внимание.

Совершенно неожиданно он останавливается. Да так резко, что я на ходу впечатываюсь в его спину. Отступаю назад. Он разворачивается. Мы оказываемся лицом к лицу.

— Почему ты ведёшь себя так? — Рявкает он.

— Я? — развожу руками. — Это ты почему ведешь себя как… как… — пытаюсь подобрать правильное слово, применяемое к упрямым ослам.

— Как кто? — Он приближается ко мне.

— Как полный кретин, — выдыхаю на последнем слове и закрыв глаза, устало упираюсь своим лбом в его грудь. Я клянусь, что не сразу понимаю, как оказываюсь в его объятиях. Люцифер своими сильными руками прижимает меня к себе. И я все. Реву…

— Лили, — он прижимается своей небритой щекой к моему виску. — Ты слишком хорошо обо мне думаешь. Слово «кретин» — это, наверное, самое лестное ругательство в мой адрес.

— Почему? — Шмыгаю носом и чувствую, как его футболка становится мокрой от моих слез.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты даже представить себе не можешь кто я на самом деле, — упирается подбородком в мою макушку. — Ты совсем не знаешь меня, — мы продолжаем стоять в обнимку посреди улицы.

— А ты расскажи, — поднимаю на него глаза, и мы встречаемся взглядами.

— Лили, — чувствую его легкие поглаживания вдоль позвоночника. — Я плохой, — в его глазах печаль. Старая тоска. Он угрюмо сводит брови и между ними появляется глубокая морщинка.

— Это не правда, — перебиваю его и сильнее прижимаюсь щекой к груди.

— Я — зло, — он гладит мои волосы. — Я творю зло. Таких, как я, люди боятся. У таких, как я, не бывает семьи. Друзей. Любви.

— Нет, не правда, — отрицательно кручу головой и захлебываюсь от собственных слез. — Ты добрый, — отстраняюсь и смотрю ему в глаза. — Ты охраняешь и защищаешь других. А еще ты заботишься о той девочке.

Люцифер расплывается в улыбке. Которая больше смахивает на оскал. Его громкий смех, словно обухом бьет меня по голове. Этот смех был злым. Отчаянным.

— Что смешного? — Он расслабляет руки, и я выскальзываю из его объятий.

В своей привычно язвительной манере мужчина ехидно выгибает бровь и улыбнувшись, шепчет глядя на меня: — Ты ещё слишком глупа и видишь то, чего нет. Я не охраняю людей. Я их убиваю. Жестоко. Мучительно. Без жалости, сострадания и особого сожаления, — от каждого его слова мне становится не оп себе. — Иногда я даже получаю от этого некое удовольствие. Я киллер. И о той девочке я забочусь лишь потому, что убил ее мать. Ну как тебе Лилиан такая правда?

Теперь наступает моя очередь молчать. Мне не хочется верить его словам. Несомненно, он грубый. Чёрствый. Иногда ведёт себя как бесчувственный дурак. И я могу представить его кем угодно, но убийцей. Нет. Точно нет. Я пытаюсь сейчас переварить всю сказанную им информацию.

— Это то, чего следовало ожидать, — разочаровано произносит Люцифер. — Ты глупая и наивная девочка. То, что я почувствовал к тебе — это моя слабость. И эту слабость я искореню.

17

Лили

Весна. Утро. Улицы Барселоны постепенно заливаются мягким светом. Солнце своими лучами, преломляющимися в окнах старых зданий, освещает фасады и оживляет запах времени. Утренняя дымка легко поднимается витиеватыми узорами над чашками дымящегося утреннего кофе в кафешках под открытым небом. Гомон и суета на улицах. Детский смех. Молодые сеньориты, весело болтающие на испанском, спешат в кофейни и булочные.

Мне нравится утро в Испании. И даже несмотря на весь тот бардак, который творится в моей жизни, я чувствую себя немножечко счастливой. Да. Возможно мне должно быть стыдно за это чувство, ведь моя семья сейчас в беде. А я никак не могу им помочь. Но, черт возьми, я ведь девушка. Я молодая. Я жить хочу. Я любить хочу. Я быть любимой хочу. И я имею на это право. Хотя б совсем чуть-чуть.