Занудное попаданство: На юг, на запад, на восток - Антон Ларионов

— Руки ноги как соломой набиты становятся, да в ушах стучит.

— Долго?

— Ну как, если разом, то быстро. А если долго магия истекает, то и на второй день плохо может быть.

Я на секунду перешёл на магическое зрение, оценивая запасы маны тонкого.

— Ясно, тогда давай жуй, запивай зельем, и как восстановишься — будем твоих подельников хоронить, упокой Господи их души.

Тонкий морщась откусил кусок печени. А его-то на два с половиной кило тянет, и надкушена едва-едва. Запил это зельем в котором плавала основательно погрызенная мною. Повторил ещё пару раз, и покачнулся. Я подхватил из его рук котелок, подставил чтобы он тоже бросил туда свою добычу, после чего помог сесть под деревом. Сам тем временем поднял одну из трёх уцелевших дощечек-лопат, остальные покойнички сожгли в костре, и стал копать. Земля была довольно мягкой, но дёрн был сплошным переплетением достаточно прочных корней, и я сообразил сходить за ножом чтобы его разрезать и снять. Сняв дерн два на два, я отложил его в сторону, и вновь взялся за дощечку-лопату. Минут через десять ко мне присоединился оклемавшийся тонкий.

— Лучше сходи сними с них нужное, что сможем унести, — сказал я.

Не знаю почему он вдруг стал меня слушаться, но нужно пользоваться. Самому обшаривать трупы мне не понравилось ещё со времён бойни, устроенной белой росомахой в лагере южных торговцев. А ведь мы их предупреждали что на её территории ночёвку лучше не ставить. Пока тонкий занимался подготовкой покойников к погребению, я продолжал копать. А когда тонкий закончил, я выдал ему вторую дощечку, и мы продолжили копать.

— А почему ты просто не оставишь их?

Решился наконец нарушить молчание тонкий. Я с трудом разогнулся, и задумался. После чего снова взялся за дощечку, и пыхтя стал отвечать.

— Есть много, причин. Первая, так принято, у меня, на родине. Вторая, не хочу, чтоб звери растащили. Не по людски. Третья, не хочу, чтобы звери, к людскому мясу, привыкли. Опасно. Четвёртая, рядом поле. Пятая, в моём ордене верят, что в конце мира, люди снова будут живы, и единый дух, будет их судить. А когда тело, в одном месте лежит, ему проще, снова стать живым. Ну и главное, — я посмотрел на зависшего тонкого, — я чувствую что так правильно.

— Я тётка моя снова станет живой?

Почему-то именно это показалось ему самым важным.

— Все, но очень не скоро. И чем больше добра люди будут совершать, тем позже это будет. Хотя, — я задумался.

Первого пришествия ведь тут не было. Как тогда тут может быть второе. А значит рано или поздно стоит ждать первого. Как же мне не хватало толкового богослова.

— В общем это будет очень и очень не скоро.

Мы продолжили копать, но ещё через несколько минут тонкий вдруг признался.

— Я её боюсь.

— Кого? — не понял я.

— Тётку мою. лет десять как сдохла, а я до сих пор в голове её голос слышу иногда. Не иначе часть духа её ко мне перешла.

Я вздохнул, оглядел результат наших трудов. яма была глубиной уже с метр. И когда успели?

— Хватит копать. Пошли принесём покойников, — решил я.

Вдвоём мы справились быстро. Я посторался положить их как можно ровнее. Даже руку неудачливого метателя копья к культе приложил.

— Если есть что им сказать — сейчас самое время, — сказал я.

— А что сказать? — встал над могилой тонкий. Немного помолчал, а потом начал говорить, — Бочёнок, из-за тебя нам пришлось бежать из нашей деревни. Из-за тебя я ушёл из стражи. Из-за тебя нас погнали с большой охоты. Ты был глуп и жаден. Но ты был мне как брат. Пусть твой дух достанется достойным, и не помешает им оставаться такими.

— Покойтесь с миром, — добавил я, — Я буду за вас молиться.

Мы молча забросали землёй тела, и вернули на место срезанный мною дерн. После этого мы побрели к реке, и под светом трёх лун, две ушли за горизонт, одна взошла, отскоблили грязь. Впрочем запах крови привлёк местных щук, или кого-то похожего, и нам пришлось ретироваться, поэтому чистота была условной. Когда мы добрели до лагеря, уже светало. Глядя на туши потрошителей, я понял что за мысль сидела у меня в голове. Щенята.

В общем к обеду мы уставшие и не выспавшиеся, с почти пустыми запасами маны, шагали в сторону города. За спинами у нас лежало по три щенка потрошителя, завёрнутых в одеяла разбойников. Ещё один спал на руках Тонкого. Накормили мы их рыбой, которую поймали на мясо потрошителей. Такой во круговорот еды в природе. Шкуры потрошителей мы сняли, из остатков печени сварили зелье в том же травяном бульоне. Вышло отвратно, но содержание магии в этих зельях было выше чем во многих других. Вообще, зельем магии можно было считать любой отвар трав и частей тела магических животных, и даже самый тухлый такой «супчик», подальше от аномалий, стоил целое состояние.саму печень мы выбросили. После выварки, магии там было не слишком много, не то что в сердце или обычном мясе, даже с учётом того, что они пролежали пол суток прежде чем мы их достали. Завернули мы это всё в шкуры, которые промыли как могли,. Всё ненужное нам отнесли к реке, а всё нужное положили на импровизированные волокуши. В общем наше возвращение, произошедшее ещё через два дня, было достаточно эпичным, и ещё долгое время по городу гуляла история о двух