Грехи негодяя - Анна Рэндол

– Немногие вещи, которые сохранились во время его болезни, были отправлены к жене его племянника.

Ах, вот как? Быть может, это все-таки не тупик.

Клейтон вышел в коридор и пошел мимо полки с уложенными в ряд трубками из слоновой кости. Возможно, он был слишком строг к Оливии. Все ее действия, вызывавшие его подозрения, могли иметь вполне безобидное объяснение. Возможно, прежнее недоверие к ней вынудило его относиться к ней хуже, чем следовало.

Кстати, где она?

Он был уверен, что никто из революционеров не смог проследить за ними на рынке. Но что, если…

Тут он заметил Оливию. Стоя у магазина, она разговаривала с бородатым верзилой. С одним из тех революционеров, которых он видел у Аршуна.

Клейтон потянулся за ножом и сделал два шага по направлению к Оливии, но тут же сообразил, что она прогоняла бородача и при этом тревожно озиралась.

Он оставил ее в одиночестве менее чем на час, и она за это время успела установить контакт с противником. Он дал ей шанс оправдаться, но она явно не оценила его благородства.

Глава 10

Не успел Блин отойти от нее и на несколько шагов, как появился Клейтон. Оливия бросилась между мужчинами и не позволила Клейтону устремиться в погоню. Блин же быстро затерялся в толпе.

Клейтон обхватил ее за талию, чтобы отодвинуть в сторону, но она вцепилась в его руку и наотрез отказалась отпускать.

– Это не то, что ты думаешь, Клейтон. Он просто хотел убедиться, что со мной все в порядке.

– А я хочу найти Аршуна.

Ее хватка ослабла, и ему наконец удалось от нее отцепиться. Клейтон бросился вперед, но сразу остановился и выругался. Блин уже скрылся.

Оливия вздохнула, приготовившись к гневной тираде своего спутника. Но Клейтон молча отошел от нее и отдал свою овчинную шапку мальчишке, крутившемуся неподалеку, обменяв ее на стеклянный шарик. Взамен он приобрел себе в соседнем магазине шляпу с низкой тульей.

Напялив шляпу на голову, он вдруг покачнулся и едва не упал. Оливия поддержала его за локоть, но он вырвался и заорал:

– Я буду пить, когда захочу, ясно, женщина?! – Клейтон шагнул к человеку, продававшему спиртное, и через несколько мгновений с победным криком поднял над головой большую бутыль с мутным содержимым.

Мужчины вокруг одобрительно засмеялись.

Боже, что он делает?! Оливия едва не забыла, что должна говорить по-русски.

– Я могу все объяснить… – пробормотала она. – Я…

Тут Клейтон схватил ее в охапку, прижал спиной к стене между двумя магазинами и стал покрывать лицо поцелуями.

«Святые угодники! Как приятно!» – промелькнуло у нее.

Клейтон же поставил бутылку на пол и шепотом заговорил:

– Я вижу, ты быстро отыскала своих революционеров. Чего он хотел? – Его пальцы больно впились ей в плечи, хотя губы, касавшиеся ее лица, оставались мягкими и нежными.

«Приятно, конечно… но не очень», – со вздохом подумала Оливия.

– Он защищал меня в доме графа. И пошел за нами, желая убедиться, что все в порядке.

– Был ли он доволен, когда ты сказала, что я собираюсь взломать шифр?

Оливия уперлась ладонями в грудь Клейтона и попыталась оттолкнуть его.

– Ты все не так понял. Я сказала ему, что все в порядке, и велела убираться восвояси. А теперь отпусти меня, гоблин.

Клейтон не обратил на ее требование никакого внимания и снова заорал:

– Не сопротивляйся!

Если он решил наказать ее, то хорошо выбрал способ. Впрочем, ей нравились его прикосновения; более того, ей даже пришлось бороться с желанием прижаться к нему, коснуться губами его губ, почувствовать, как царапает щеку его щетина…

– Что ты делаешь? – тихо спросила Оливия, снова безуспешно пытаясь отстраниться.

Усмехнувшись, Клейтон сообщил:

– Разыгрываю сцену. – Его рука скользнула по ее талии, потом – по бедру. Но этого ему показалось мало, и он, сжав бедро, приподнял ее ногу так, что она легла на его бедро.

– Я знаю, ты на меня злишься… – Она умолкла, забыв, что хотела сказать, так как вдруг почувствовала, что Клейтон с силой прижался к ней нижней частью тела.

Более того, Оливия почувствовала, что Клейтон был возбужден. Она же была до крайности раздражена и смущена… но все-таки не смогла не ответить тем же.

– Я не злюсь, – ответил он.

– Но ты считаешь, что я революционерка.

– Я так всегда считал. Подтверждение ничего не меняет.

– Если не считать того, что теперь ты размазываешь меня по стенке.

– Размазываю? – Он замер, и Оливия тут же пожалела о сказанном.

Но Клейтон почти сразу же стал двигать бедрами, касаясь чувствительного местечка меж ее ног. Оливия прикусила губу, чтобы не застонать от удовольствия.

– Ты не знаешь, какую силу воли я демонстрирую в этот самый момент. – Его дыхание ласкало ее щеку.

– Но все еще думаешь, что я предательница?

– Я думаю, что ты средство для достижения цели. И ничего более.

– Какой цели?

Клейтон несколько секунд помедлил, прежде чем заговорить.

– Видишь ли, есть женщина, которая меня интересует намного больше, чем ты, и я хочу, чтобы она была в безопасности. А для этого мне необходимо, чтобы крестьянин с телегой капусты и его жена исчезли.

Она даже не вздрогнула от этих его слов. Вероятно, начала вырабатываться привычка.

– Тогда зачем привлекать к нам всеобщее внимание?

Его рука стала медленно поглаживать ее ногу, опускаясь все ниже – к икре… лодыжке…

– Мне необходимо отправить сообщение, – ответил он.

– Сообщение… о чем? Что ты сильнее меня? Что ты можешь заставить мое тело вести себя предательски – так же, как, по твоему мнению, веду себя я по отношению к тебе?

Дыхание Клейтона было горячим – казалось, оно обжигало.

– Сообщение не для тебя, – ответил он.

Внезапно из толпы возник дородный мужчина в сером фетровом пальто. Еще один полицейский.

Оливия уже открыла рот, чтобы предупредить Клейтона, но мужчина поднял дубинку и размахнулся…

Увидев панику в глазах Оливии, Клейтон понял, что за его спиной что-то происходит. Дьявол! Он не должен был отвлекаться! Но ее реакция на его грубые ласки…

У него не хватило времени додумать мысль – тренированное тело уже начало действовать.

Полицейский с поднятой рукой. Лицо Оливии, искаженное страхом. И ее отчаянный крик.

В следующее мгновение Клейтон перехватил дубинку. Полицейский не оказал сопротивления. Оливия же побледнела и застонала от боли. Она, приняв удар на себя, стояла у стены, прижав руку к груди.