Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак

– Да ни хрена для этого не нужно, – перебил вдруг зачинщик разговора с показной досадой, давая понять, что все уже продумано. – Старик мой все для дела предоставит. Нужно только поднимать задницу и ездить… трудиться.

Лантаров не знал, что ответить. А Захарчиков сделал паузу, сосредоточившись на извилистом повороте дороги, и крикнул невидимому водителю другой машины:

– Ну, давай, уродина, нажми на педаль, что, не учили? – Захарчиков резко обогнал ненавистный автомобиль, для чего пришлось пересечь сплошную линию и заехать на встречную полосу. Лишь через некоторое время он вернулся к оборванной теме:

– Вот я смотрю на нашу толпу – тошно порой становится. Все вроде классно: зависаем, отдыхаем… А мне старик мой талдычит: хочешь нормальных денег, включайся в дело. А с кем я – с ними, что ли, начну?

Лантаров кивнул, да, братия из его тусовки, конечно, работать не станет. Да и зачем? Они полжизни будут сидеть на родительском кармане. Потом уедут в какое-нибудь торговое представительство или на дипломатическую работу. И их будут вести, что называется, за руку, пока сами не оперятся – годам к сорока. Если, конечно, доживут до сорока, а не подохнут от наркоты или СПИДа. А Захарчикову нужны толковые, тихие, невзыскательные парни-трудоголики. Такие, как он, Лантаров. Чтобы налаженное им колесо работало, принося постоянный, стабильный доход. Все понятно. Ну, Влад же не слепой. «Надо цепляться, Кирилл, может, это тот шанс, о котором ты думал», – сказал Лантаров сам себе.

– Влад, ну, в принципе, я готов. Намекни, что за дело, и начнем колеса вращать. Мне, знаешь, как надоело у мамаши клянчить на расходы, – откровенно признался он.

– Ладно, я заверчу. И еще надо тебя с одним штрихом познакомить. Реальный пацан, не из этой банды непуганых идиотов. Юрист готовый. Надо нам, Кир, вошкаться.

На том разговор кончился – они приехали.

Но это было что-то! «Ага, – потом думал про себя Лантаров, – не только меня съедает гнетущая пустота этого ведьминого вертепа, где пламя костра поддерживается только долларовыми бумажками. Даже этот паяц не может питаться одними фантазиями». Лантаров, правда, не задал вопроса, а для чего Захарчикову какое-нибудь «стоящее дело»?

Но именно этот разговор и данное приятелем обещание еще сильнее приковали Лантарова к компании Захарчикова.

Порой Лантаров превращался в водителя Захарчикова, когда тот накачивал себя до невменяемого состояния. Пару раз ему даже пришлось откупаться от въедливых, как пиявки, блюстителей закона – правда, с деньгами Захарчикова это было несложно. Тот владел поистине несметными сокровищами. Не без помощи этого всемогущего типа он приобрел водительские права, научился сносно управлять его джипом. Пару раз он даже встречался с хозяином квартиры от имени Влада – чтобы передать конверт с купюрами за аренду квадратных метров. Постепенно Лантаров становился доверенным лицом Захарчикова, безотказным приятелем крепчающего мутанта. Он методично метил в наперсники. С виду непритязательный молодой человек, не лишенный деловитости и почти без вредных привычек, он быстро расшифровал подноготную невообразимой силы и непоколебимости молодого мутанта. Отец Захарчикова бросил семью ради более молодой женщины, когда Влад только вступал в подростковый лес. Но старик Захарчиков, по словам самого Влада, «стоял круто и был при делах». В восприятии почти неимущего Лантарова тот являлся крупнокалиберным чиновником с полномочиями прокуратора самого цезаря. Да и мать его была тоже не последней дамой в столичном бомонде. Она фактически соревновалась с отцом в том, кто больше сделает для их недоросля, хотя на самом деле до его реальной жизни никому из них не было дела. Влад как будто был обласкан, прикормлен родительскими деньгами и неограниченной вседозволенностью. Он рос большим и крепким сорняком с отличной корневой системой, часто немало удивляя Лантарова. Тем, например, что, любя мать, презирал ее, а, почти ненавидя отца, пресмыкался перед ним. Лантарову это было дико. Но мысль о будущем вынуждала его балансировать между сносной учебой и участием в безумном аттракционе страстей.

С некоторого времени Лантаров уверовал, что все складывается, как удачно проводимая шахматная партия. Он попросту терпеливо ждал своего часа, как удав, упрямо стерегущий беззаботную птичку. Цель приближалась, и Захарчиков сам пару раз заговаривал о построении бизнеса – проект должен был начаться в обозримом будущем. Но судьбе было угодно сыграть злую шутку. Вдруг выстроенный в голове картонный замок их будущего бизнеса стал разваливаться на глазах, превращаясь в непотребный ворох старой бумаги. Началось все с того, что после пышного ночного разгула Захарчиков попал в неприятное дорожное происшествие. Конечно, его влиятельный отец замял дело – репутацию сына он окружил неприступной крепостной стеной. Сам же, как крестоносец с копьем наперевес, отстоял свою, придуманную правду. Оплатил ремонт основательно разбитого джипа, щедро удовлетворил хозяина раздавленной легковушки, ублажил людей в милицейских погонах. Заодно узнал некоторые нюансы беспокойной, своенравной и небезопасной жизни бойкого отпрыска. А именно: выяснил, что тот спровоцировал аварию после добротного наркотического стимулирования. Человек с необъятными возможностями, он легко проследил пеструю картину разгульного бытия младшего Захарчикова: тот уверенно сидел на наркоте, почти не посещал институт, превратившись в первого кандидата на отчисление, а кутежи и дразнящие общество эскапады давно уже превратились в нечто само собой разумеющееся. Папаша пригрозил сыну лишением поддержки, если тот не умерит аппетит. И никакого бизнеса, пока не покончит с наркотиками. Влад поджал хвост, но выдержал лишь месяц. Но хуже всего оказалось то, что он случайно попал под зачистку наркоторговцев – при желании ему могли бы поднакрутить срок в местах, где очень не любят отдыхать нерадивые дети состоятельных родителей. Разумеется, могущественное ведомство, отчаянно борющееся с распространением наркотиков, после вмешательства главы фамилии рассеяло свое первоначальное желание испортить биографию молодому человеку с таким многообещающим будущим. Но сам фигурант молодежного кордебалета непостижимым образом исчез со сцены, будто провалился в другое измерение. Его не было ни в институте, ни на съемной квартире, ни на тусовках. Телефоны не отвечали. Находчивый Лантаров отыскал даже Ксанию – длинноногая породистая кобылка возвестила, искривив рот: она понятия не имеет, куда подевался «этот…» Дальше – непечатные слова. После первого семестра второго курса некий Всеволод Захарчиков вообще выпал из списка студентов и Лантаров понял: дело приняло неожиданно серьезный, не подконтрольный ему оборот. И, стряхнув с себя коросту тусовок, он еще глубже окунулся в учебу.

Глава пятая

Фея бетонных джунглей

– Ну и палата у нас дебильная! Ни ящика, ни даже какого-нибудь дерьмового радио, от этой беспредельной скукотищи выть хочется! – Лантаров обращался неизвестно к кому. «Палата живых трупов, твою мать, ни поговорить, ни издохнуть по-человечески!» – он выплескивал избыток эмоций яростным хлопаньем ладонью по подушке. Обитатели соседних коек понимающе переглядывались и многозначительно помалкивали.

Лантаров обвел глазами унылое пространство. По-прежнему переполненная разбитыми, иногда постанывающими, но чаще просто угрюмо-молчаливыми телами, палата, как воздушный шар гелием, была наполнена напряженностью. Пациенты менялись, а напряженность росла. Ноющего от боли молодого парня, которого родители забрали домой, заменили упавшим с дерева садоводом преклонного возраста, а в противоположном от Лантарова углу неподвижно и беззвучно, будто парализованный и потерявший дар речи, лежал некогда резвый мальчик-велосипедист, сбитый в сумерках большим автомобилем с шикарной дамой за рулем. Заносчивая дама откупилась, но убогому мальчишке из люмпенов помогать не стала. Вот он и оказался в убойной палате. Подросток лежал неподвижно, как тщательно спеленатый младенец, и его большие немигающие красноватые от слез глаза смотрели прямо на Лантарова. Тот понятия не имел, что с пареньком, но от этого кроличьего взгляда, как будто из потустороннего мира, ему становилось жутко. Казалось, что его душу медленно и неотвратимо заковывают в кандалы страха. Он еще помнил красивое и беззаботное лицо жизни, но в последний месяц ежедневно сталкивался с ее другим обликом – изувеченным и омерзительным. Еще сам того не понимая, он испытывал беспокойство, что его сосед Шура через неделю выпишется и на его месте окажется какой-нибудь недвижимый истукан. И он опять останется наедине с собой.

– Да ты, я смотрю, оживаешь, – констатировал Шура тихо, но четко. – А что телевизора нет – так и хорошо. Современное телевидение – это парад примитивов в эпоху обывателей.