Навстречу мечте (СИ) - Ши Катерина

* * *

Разговор с родственниками всегда давался с трудом. Это началось еще задолго до того, как я успела переехать, забрав часть своих вещей и пообещав никогда и ни при каких обстоятельствах не возвращаться, хоть мне и говорили, что приползу на коленях через месяц. Но ни через месяц, ни через год я этого не сделала. Ела одни макароны, работала по вечерам, а утром бежала в институт — и все равно не прибежала, даже когда было плохо, даже когда не было денег — не бежала. Потому что дома лучше не будет.

Для некоторых квартира родителей ассоциируется с уютом и теплом, с приятными воспоминаниями, с теплыми объятьями. Для меня это холод, голод и унижения — в основном словесные.

Родители всегда хотели жизнь красиво и себе ни в чем не отказывали. Переехав из другой страны в этот город, первым же делом купили себе большой трехэтажный дом. И не важно, что на ремонт и дорогу денег не было — им хотелось жить именно в этом доме, хотя за те деньги, что были в него вложены, можно было с легкость приобрести две или три приличных квартиры.

Но мать всегда жила в доме и мечтала если не о таком же, то лучше. Мечта ее осуществилась, да только дальше то что? Два школьника на шее, оба родителя без работы. Было принято решение — начать семейный бизнес. Но, законы никто не читал, элементарных вещей не знал — через год бизнес прогорел, понес за собой убытки и штрафы, которые — естественно, никто платить и не собирался.

А мы на тот момент с братом учились в школе.

Жить за городом было сложно, автобус на тот момент ходил раз в сорок минут и если ты на него не успел, то час топаешь до школы. Я почти всегда успевала, если попадался нормальный водитель. Был и такой, который приезжай на несколько минут раньше, видел, что дети бегут к остановке, и уезжал. И мы, когда втроем, когда поодиночке, шли вдоль дороги в сторону образовательного учреждения.

Потом мне перестали давать денег на еду, говоря о том, что мне вполне может хватит плотного завтрака, а пообедать можно и дома. Вот только до дома необходимо было еще дойти, а после уроков часто были дополнительные занятия и кружки, так что возвращалась я поздно и доедала то, что оставалось. Обычно в семье действовало правило: «Кто успел, тот и съел». Оно меня до сих пор раздражает и заставляет нервничать, потому что приходилось ходить к соседке и просить у нее хоть кусок хлеба. Было стыдно, но женщина видела больше, чем другие и кормила меня основательно, за что до сих пор ей благодарна.

После нескольких голодных недель я стала на еду тратить деньги, которые мне давали на проезд. Из-за этого приходилось вставать раньше, уходить раньше, чтобы успеть к первому уроку. Но так как в школе меня не очень-то и любили, то хоть приди я за час — завуч и часть учителей обязательно найдут к чему придраться. И чаще всего меня ругали за внешний вид — за его отсутствие.

Родители после того, как потеряли бизнес, на работу не пошли. Даже на самую низкооплачиваемую, говоря о том, что мыть полы и разгружать машины они не станут — не того поля ягодки. И денег, естественно, не было совсем и ни на что — особенно на детей. Множество колец и золотых цепей в ломбард не сдавались, машина не продавалась — потому что это было роскошью, напоминаем о той жизни, которой больше не будет. Я с братом ходила в том, что принесут соседи. А так как у них было три сына, то и носила я одежду не для девочек. За это на меня показывали пальцем, смеялись, дергали за длинную косу, которую просто ненавидела и мечтала от нее как можно скорее избавиться, но из-за запрета матери не могла.

Моя жизнь — была для меня ужасной. Я жила и мечтала, что стану совершеннолетней и уйду. Что и сделала в день своего рождения: сначала отстригла косу и положила ее на стол перед матерью, а потом с чемоданом вещей ушла в съемную комнату. Через пару дней ко мне пришел брат, с точно такой же потрепанной сумкой и минимум одежды, но счастливый и довольный.

Родители, кстати, до сих пор думают, что это я его сманила. Они считали, что сделали для него все и не заслужили такого отношения. Все наши детские обиды для них были пустяком, отговоркой и приукрашиванием….

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вот поэтому мы и не общаемся. Моя обида слишком велика, хоть как девочке мне очень хотелось маме о чем-то своем рассказать, о чем-то поделиться… но увы, прекрасно понимала, что не поймут и понимать не захотят. А вот осудить, посмеяться и сказать о том, что они были правы — пожалуй, да, смогут.

От воспоминаний, которых было много, мне неожиданно стало плохо. Всего час прошел с последнего разговора, я самочувствие мое с каждой минутой становилось все хуже.

Сил хватило, чтобы выйти из комнаты. Я слышала, что на первом этаже работает тихо телевизор, а родители Льва о чем-то переговариваются. Сделала несколько неуверенных шагов и тихо сказала:

— Анастасия… Борисовна… помоги…те…

Потом резко закружилась голова и закололо сердце, аж дышать стало тяжело. Вдох делается, а вот выдох — нет. Если бы не Анастасия Борисовна, что настойчиво просила называть себя мамой, упала бы прямо на лестнице. Женщина успела подхватить меня под руки, уместила прямо на ступенях и быстро проговорила спешащему в нашу сторону мужчине:

— Коля! Насте плохо! Займи внука, я в скорую позвоню…

— Только не в больницу, — прошептала, тяжело дыша.

— Вот еще, нечего там делать! — успокаивала меня женщина, разговаривая по телефону с врачом.

Я слышала урывками, только понимала, что скоро помощь подоспеет. А пока мне положили под язык таблетку, помогли подняться и добраться до самой первой комнаты на втором этаже, вниз спускаться было слишком долго. Силы меня в комнате окончательно и покинули.

— Ты смотри, как давление упало! — охала Анастасия Борисовна. — Устала, переволновалась.

— И мы еще тут, — вздыхал Николай Иванович. — А надо было предупредить!

— Надо, — согласилась женщина, — но тогда бы мы узнали об Ане самые последние!

Они что-то говорили о том, что я первая девушка, о которой так сильно волнуется их сын, что ранее в дом он никого не приводил и вообще, с моим появлением стал мягче, стал более внимательным и задумчивым, но улыбка зато появилась, которую так долго давил в себе молодой юрист.

Врач, который приехал на вызов, поставил укол и пообещал вернуться утром: теперь мне необходимо сдать анализы, еще речь шла об отдыхе и том, что молодой маме не стоит сильно волноваться. Но это я слышала сквозь вату сна. На этот раз я даже не переживала за сына — была во мне какая-то странная уверенность, что с Ярославом все будет хорошо.

* * *

Родители Льва решили сыну пока что ничего не рассказывать, а то знали его — приедет под утро, если не раньше. Врач сообщил, что с Аней ничего страшного не случилось — просто ослаб организм, наблюдается сильно нервное истощение и переутомление. Рекомендовали молодой маме помогать, кормить фруктами, девушке необходимо было принимать витамины, но Николай Иванович и Анастасия Борисовна настояли на анализах. Лишним точно не будет.

Так как Аня заняла комнату Льва, то ее и было решено оставить до утра в ней. Анастасия Борисовна ушла к ребенку, который с первых секунд покорил ее. Ну и пусть не родной внук, все равно сердце готово любить и этого малыша. А со временем у Льва и Ани появится и общий малыш. В том, что эта пара будет вместе, мама юриста даже не сомневалась. Именно такая девушка рядом с ее сыном и должнабыть: спокойная, уравновешенная, хозяйственная. Вот не зря же он присылал фотографию собранного в дорогу завтрака. Мужчинам, что нужно? Забота, внимание и понимание. В случае с ее сыном — еще и желательно не противоречить, а Аня по большей части молчит. Пока молчит. Если что-то будет не по ее, обязательно скажет, да так, что спорить с ней никакого желания не возникнет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Андрей Сергеевич, что действительно раньше чувствовал себя не очень хорошо — словно помолодел. Второе дыхание открылось, когда супруга ему сообщила об изменениях в жизни сына. А что, устал он дома сидеть, отошел от дел…и затух. Никогда раньше не было такого, что приходилось сидеть в четырех стенах, все время разъезды, суды, встречи. А тут словно потерялся, словно выпал из жизни. Даже стыдно было признаться в своей беспомощности. Он может, готов выйти в офис, да только зрение стало подводить, за руль лишний раз боялся сесть. Ну и дорогу молодым освободил. Правда, занятие взамен старого не придумал. Вот и захворал, одичал… Что и говорить, капризничать стал, но самую малость. Даже сына удалось заманить в отчий дом, да только планы резко поменялись, когда супруга о загадочной девушке с ребенком рассказала. И интересно стало на нее посмотреть, как два шпиона купили билеты на самолет и моментально выехали, не говоря ни слова — ни сыну, ни той, что встретила их в доме.