Золото императора - Сергей Шведов

– Делай свое дело, Сафрак! – резко бросил с помоста Германарех.

Епископ Вульфила высоко поднял над головой позолоченный крест, монахи за его спиной, возвели очи к небу и зашевелили губами, видимо, читали молитвы. Мечники, доселе плотной стеной окружавшие Сафрака, вдруг метнулись в разные стороны, и заинтересованным зрителям открылось жуткое зрелище. Обнаженная женщина висела между двух беснующихся жеребцов, привязанная к их шеям и туловищам крепкими веревками.

– Во имя веры Христовой! – взвизгнул епископ Вульфила, и конюхи, удерживавшие жеребцов, разом бросили поводья.

Кони с места понесли по широкому проходу, предназначенному для скачек, между рядами потрясенных зрителей, вызвав у присутствующих вздох ужаса и изумления. А потом наступившую тишину прорезал страшный женский крик. Кони миновали живой коридор из человеческих тел и понеслись в разные стороны, разрывая на части ту, которая еще недавно звалась Прекрасной Ладой.

Первым опомнился Мамий – это он разбросал в стороны мечников-готов и позволил Сару нанести единственный, но точный удар клинком в бок Германа Амала. Верховный вождь готов покачнулся и повалился на руки своих ближников, но еще раньше пали на помост русколанские вожди, пронзенные сразу десятком мечей.

– Бей русколанов! – пронесся над полем страшный крик, и сотня конных готов с воем набросилась на несчастных бояр, среди которых находился Руфин. Патрикия спасла одежда готского покроя. В поднявшейся кровавой суматохе его посчитали своим. И он сумел выбраться из кровавой ловушки, устроенной русколанам Германом Амалом. Бойня шла уже по всему полю. Руфин вдруг увидел перекошенное лицо Придияра Гаста, потрясающего окровавленным мечом и услышал его хриплый голос:

– Уходим, патрикий!

Судя по всему, Германарех обрек на смерть не только Синиладу, но и всех участников вчерашней мистерии. Во всяком случае, его дружинники атаковали вестготов Оттона и Придияра с не меньшим рвением, чем русколанов. Однако в данном случае они получили нешуточный отпор. За спиной у вестготских вождей было никак не менее сотни дружинников, облаченных в доспехи. Они без труда разорвали железное кольцо и ринулись прочь от помоста, давя копытами коней всех, кто осмеливался встать на их пути. Мирные танские обыватели, покинувшие в этот день родной город ради интересного зрелища, ринулись врассыпную, увлекая за собой пеших готов, которые вовсе не собирались умирать в угоду своему вождю. Оттон и Придияр во главе своих дружинников без труда пробились к русколанам и соединились с ними на обрывистом берегу Дона. Готы их, казалось, больше не преследовали. Как не преследовали они и антов княжича Белорева, в рядах которых находился и Марцелин. Всего под рукой боярина Гвидона собралась довольно внушительная рать в пять сотен конников, готовых дорого продать свои жизни.

– Надо бежать, Гвидон, – крикнул Белорев. – Конница Германареха на подходе. Их вдесятеро больше, чем нас.

Руфин приподнялся на стременах и без труда убедился в правоте слов антского княжича. Из-за дальнего холма уже выкатывалась лавина ощетинившихся копьями всадников. Вообще-то готы уступали русколанам в конном бою, предпочитая сражаться пешими. Но Германарех в последнее время стал набирать в свою конницу сарматов и скифов, издавна живших в Причерноморье. А эти умели драться верхом. В данном случае на стороне воинов Германареха было еще и превосходство в численности, не говоря уже о вооружении.

– Отходим к стану, – крикнул Гвидон.

– А не лучше ли рассыпаться по степи? – возразил Белорев. – Пусть ловят нас поодиночке. Или переправиться через Дон.

– Слишком глубоко, – покачал головой Оттон. – Они испятнают нас стрелами раньше, чем мы доберемся до противоположного берега.

Прорываться сквозь плотные ряды сарматской конницы было бы безумием. Отступать к городу, где уже выстраивалась пешая готская фаланга, значило погибнуть наверняка. Именно поэтому Гвидон принял единственно верное, по мнению Руфина, решение: он повел своих людей на холм, где был расположен русколанский стан. Русколаны доскакали до холма раньше, чем до него добрались конные сарматы, и даже успели выставить кругом телеги, дабы не позволить своим врагам взять стан с наскока. Град стрел обрушился на атакующих сверху вниз и заставил их придержать коней. Урусколанов появилось время для того, чтобы облачиться в доспехи и прийти в себя после неожиданного нападения. Женщин в их стане не было. Имущество и шатры никто спасать не собирался.

– А быки? – напомнил Гвидону один из мечников. – Быков куда денем, боярин?

Быки были подарены русколанам Германом Амалом. Часть из них уже съели, часть собирались забрать с собой. Животные, напуганные поднявшейся суматохой, сейчас бродили по стану, круша рогами и копытами все, что попадалось на пути.

– Соберите быков, – распорядился Гвидон.

Конница Германареха готовилась повторить атаку. От города к холму двинулись пехотинцы. Похоже, готские вожди решили взять русколанов в кольцо, дабы истребить их наверняка. Пока трудно было сказать, кто возглавил этот напуск, учитывая ранение, а возможно, и смерть Германа Амала. Скорее всего, это был Сафрак, один из самых умных и опытных ближников верховного вождя готов.

– Привяжите к хвостам быков сухое сено и подожгите его, – распорядился Гвидон.

Прием, примененный русколанским боярином, был незамысловатым, но действенным. Стадо обезумевших животных ринулась вниз с холма, прямо на развернувшихся для атаки сарматов.

– Прорываем их ряды и рассыпаемся по степи, – крикнул Гвидон. – Сбор у излучины. Вперед, русколаны! С нами Велес!

Сарматы не выдержали натиска разъяренных и перепуганных животных. Стена из облаченных в доспехи всадников распалась, и в образовавшуюся брешь ринулись русколаны, на скаку поражая своих растерявшихся противников дротиками. Руфину даже меч обнажать не пришлось. Сарматы, смешавшиеся в кучу, не сумели быстро развернуть своих коней, и русколаны, вырвавшиеся из кольца, наметом ушли в степь, оставляя за своей спиной клубы пыли.

Погони не было. Скорее всего, по причине неразберихи, воцарившейся в готском стане. Удар кинжала княжича Сара сорвал замыслы Германа Амала, и теперь его преемнику, кто бы им ни оказался, предстояло расхлебывать кашу, заваренную верховным вождем. Война с русколанами началась не в самый подходящий для готов момент. Если Германарех и выживет, то, вероятно, не скоро оправится от раны. А его сын Витимир, если, конечно, он наследует власть своего отца, не отличается ни властолюбием, ни особой воинственностью.

Патрикий Руфин, отдышавшись после бегства и пораскинув умом, пришел к выводу, что разразившаяся на скачках трагедия и грядущая неизбежная война между готами и русколанами для него лично обернется большими потерями. О поддержке готов в войне с императором Валентом придется забыть. А без помощи извне Прокопию не продержаться и нескольких месяцев. Императоры Валентиниан и Валент, объединив свои усилия, без труда разделаются с мятежниками.