Малефисента - Элизабет Рудник

— Я снимаю свое проклятие! Пусть оно исчезнет!

И вновь магия наполнила воздух, вновь заблестело в комнате. Но вновь магическая сила обтекла Аврору, не прикоснувшись к ней.

Внутри Малефисенты все сжалось от ужаса. Она повторила свои слова с еще большей страстью. И опять повторила их. И еще, и еще, и еще, направляя все свои силы, волю, магию на то, чтобы отменить проклятие. Комната затряслась от скопившегося в тесном пространстве огромного количества магической энергии, но Малефисента, забыв обо всем, продолжала свои попытки. Она видела только Аврору, спящую вечным сном, если проклятие не будет снято. Крикнув в последний раз, Малефисента подбросила свой посох в воздух и огромный заряд магии обрушился на комнату.

Но магия так и не коснулась Авроры.

Опустив посох, Малефисента медленно вышла. Ее сердце разрывалось от боли. Она сделала все, что было в ее силах. Но снять проклятие, которое Малефисента так безрассудно назвала подарком, оказалось невозможно. А это означало, что так или иначе в течение ближайших нескольких недель Аврора уколет свой палец о веретено и никогда больше не проснется.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Полная раскаяния, Малефисента в задумчивости просидела весь следующий день возле Стены. Мысль о том, что сегодня вечером она вновь увидит невинное лицо Авроры, разрывала ей сердце. Она с новой силой чувствовала глубокую потребность защитить девушку от ужасов окружающего мира, но по иронии судьбы Малефисента сама была его частью. Потому что это она прокляла Аврору, именно она лишила ее возможности прожить всю свою жизнь на вересковых топях или со своей семьей. «И Аврора, — грустно улыбнувшись, подумала Малефисента, — стала тем единственным человеком, который напомнил мне о том, как важно иметь семью и друзей». День рождения Авроры стремительно приближался, и Малефисента все больше чувствовала себя утратившей надежду и абсолютно бессильной.

К моменту появления Авроры той ночью Малефисента была переполнена чувствами, которые, как ей казалось, были давным-давно ею забыты. Но, привыкшая всегда скрывать свою боль и страх, она просто молчала, и о том, что происходило в ее душе, говорила только гримаса муки на ее лице. Не подозревая о чувствах, владевших ее крестной феей, Аврора болтала о торте, который она испекла в тот день. Ей пришлось сходить далеко в лес по ягоды, но дело стоило того, поскольку ее тетушки обожают сладости. Отвлекшись на порхавшую среди деревьев фею, которая была похожа на листик, Аврора прервала саму себя и спросила:

— Скажи, у всех фей есть крылья?

— Как правило, — коротко ответила Малефисента, у которой не было настроения поддерживать разговор. Ей оказалось достаточно трудно просто слышать звонкий голос Авроры, без того чтобы не сломаться, не сказать о том, что она прокляла ее, а затем умолять о прощении.

Но Аврора не уловила ее тревоги.

— А почему их нет у тебя?

— Я бы не хотела об этом говорить, — тихо ответила Малефисента.

— Мне просто любопытно, потому что у всех других фей крылья есть, а…

Для Малефисенты это было уже слишком.

— Довольно! — отрезала она.

Аврора сразу же замолчала, и дальше они пошли молча. Взглянув на принцессу, Малефисента заметила, что лицо Авроры побледнело, а глаза стали мокрыми. Видя, какую боль она причинила девушке, Малефисента смягчилась.

— Когда-то у меня были крылья, — тихо, почти шепотом, сказала она, с болью вспомнив о прошлом. — Но их у меня украли. Это все, что я могу сказать.

Но Авроре этих скудных сведений было мало, ей хотелось узнать больше.

— А какого цвета они были? — все больше волнуясь, спросила она. — Они были большие?

Глядя вдаль, словно где-то на горизонте она могла увидеть свои крылья, Малефисента ответила с грустной улыбкой:

— Такими большими, что, когда я шла, волочились за мной по земле. И очень сильными, — говоря о своих давно утерянных крыльях, она почувствовала боль в спине, там, где остались шрамы. — Они могли поднимать меня за облака и носить против встречного ветра. Они никогда меня не подводили. Ни разу.

Договорив, Малефисента постаралась не взглянуть на Аврору. Она еще никогда не говорила этого вслух. Никогда никому не рассказывала о том, как много значили для нее эти крылья и каким ударом стал для нее поступок Стефана. Крылья напоминали Малефисенте о ее матери, но в то же время они были неразрывно связаны с ее собственным «я» — с ее парящей, гармоничной личностью.

Неожиданно Малефисента почувствовала, как длинные пальцы переплелись с ее пальцами. Посмотрев вниз, она увидела, что Аврора вложила в ее ладонь свою изящную руку и крепко ее сжала. Встретившись с Авророй взглядом, Малефисента заметила, что в глазах Авроры отражается та боль, которую испытывала она сама. Малефисента медленно высвободила свою руку. Она уже потеряла многих, кого любила. Вскоре ей предстоит потерять и Аврору — теперь это лишь вопрос времени.

Крылья Малефисенты несли его все выше и выше в черное, как сажа, небо. Неистово извиваясь, он боролся с ними. Вскоре он увидел их цель. Внизу под ним в лунном свете блестела Терновая Стена с торчащими из нее огромными шипами. Крылья несли его прямо к ней. Даже если ему удастся выжить при падении, он ни за что не уцелеет, наколовшись на эти шипы, в этом можно не сомневаться. В тот момент, когда крылья выпустили его и он полетел вниз, Стефан, судорожно вздохнув, проснулся в своей комнате.

Еще один кошмар. Неужели эти крылья никогда не перестанут преследовать его, даже во сне? Стефан быстро оделся и направился на зубчатую стену замка. Ему необходимо было действовать, увидеть, как продвигаются дела у его людей.

Но приблизившись, Стефан был крайне разочарован. Ничего не происходило. Рабочих видно не было, а их десятник громко похрапывал в углу. Стефан схватил ведро с водой и вылил ее на спящего. Десятник вскочил — ошарашенный, взъерошенный.

— Где твои люди? — спросил Стефан.

— В своих постелях, ваше величество, — ответил десятник, поеживаясь.

— Пусть немедленно вернутся к работе. Десятник замялся, не зная, как возразить королю.

— Они измотаны, сир. Но с первыми лучами солнца я верну их на работу.

— Мне нужно, чтобы они принялись за дело прямо сейчас, — продолжал настаивать Стефан.

Десятник плохо понимал, чего хочет король. Работать прямо сейчас?

— Ночь на дворе, — начал он.

— Да-да, — согласился король. — На дворе ночь. Так что поднимай их.

— Но, сир?

Потеряв терпение, Стефан отшвырнул десятника к стене.

— Поднимай их и возвращай на работу. Немедленно! Мы не успеваем. Шевелись!