Темное сердце Лондона - Саймон Грин

— Ее что-то зовет, — заметила Джоанна, до боли стискивая мою руку.

— Призывает, — поправил я, — как в старые времена сирены призывали моряков. Может, это сказка, а может, быль. Все-таки здесь Темная Сторона. Но я не могу обнаружить даже намека на то, что же это такое. Как будто там ничего нет и никогда не было. Ничего! Значит, кто-то пустил в ход по настоящему мощную защиту. Однако существо, обладающее такой мощью, должно было засветиться по всей Темной Стороне сразу же после появления, и сейчас все бы только и говорили, что о невиданной новой силе. Новый сильный игрок многим может помешать… И все же про него никто не знает, кроме меня. А я, чтоб мне провалиться, понятия не имею, что такому чудовищу могло понадобиться от маленькой беглянки.

Тень Кэти исчезла, как я ни старался ее удержать, мой дар вернулся на место и захлопнул за собой дверь.

Сразу заболела голова, да так сильно, что мне пришлось остановиться и крепко зажмурить глаза, чтобы сосредоточиться, не дать мыслям разбежаться. Как только я покончу с расследованием, нужно будет серьезно заняться своим здоровьем.

Когда я снова открыл глаза, Джоанна протягивала мне платок — я даже не заметил, как она высвободила руку из моей ладони. Я прижал платок к левой ноздре и подождал, пока кровь остановится.

Кажется, я слишком переусердствовал в первый же день своего возвращения…

Джоанна молча стояла рядом, и одно ее присутствие действовало успокаивающе. Головная боль быстро прошла, я вернул Джоанне окровавленный платок, она невозмутимо приняла его, и мы продолжили путь на улицу Блейстон.

Я не стал говорить о своей неудаче, Джоанна тоже.

— А Сьюзи в самом деле так опасна, как о ней говорят? — через некоторое время спросила она, просто чтобы поддержать разговор.

— Даже больше того, — честно признался я. — Она заработала репутацию на трупах своих врагов и на готовности пойти на такой риск, на какой не пойдут даже скандинавские берсеркеры. Сьюзи не знает страха. А еще ей незнакомы понятия «сдержанность», «милосердие», «осторожность».

Джоанна засмеялась.

— Да ну ее, Джон. Скажи лучше, есть ли у тебя нормальные знакомые?

Теперь пришла моя очередь засмеяться.

— Здесь нет нормальных людей. Нормальные люди достаточно благоразумны, чтобы не соваться в такое место.

Мы шли все дальше, и хотя никто не смотрел на меня, люди перед нами расступались. На Темной Стороне уважают чужую свободу, возможно потому, что здесь многим есть что скрывать. Мимо с шумом проносились машины, они никогда не останавливались, редко снижали скорость, словно спешили куда-то по самому неблаговидному делу.

На Темной Стороне нет светофоров: все равно никто не стал бы обращать на них внимание. Здесь нет и пешеходных переходов. Люди переходят через дорогу, уповая на свою отвагу и решительность, на умение заставить транспорт уступить им путь. Я слышал, иногда еще помогают взятки.

Я повернулся к Джоанне, чтобы задать вопрос, который давно хотел задать и все откладывал. Теперь, когда мы так близко подобрались к Кэти, мне нужен был ответ.

— Ты говорила, что это не первый побег Кэти. Почему она то и дело убегает?

— Я стараюсь чаще бывать с дочерью, — ответила Джоанна, не глядя на меня. — Мы хорошо проводим время, когда у меня получается. Но это не всегда возможно. Я веду очень активный образ жизни. Я работаю с утра до ночи, чтобы удержаться на достигнутом уровне. Женщине труднее преуспевать в деловом мире, чем мужчине. Люди, с которыми я обычно имею дело, каждое утро съедают на завтрак шулеров и вымогателей, просто для поднятия аппетита, но сами превратили предательство и подлость в искусство. Я тружусь, не покладая рук, чтобы Кэти жила с комфортом, я зарабатываю деньги, чтобы купить ей все необходимое. Она могла бы хоть немного интересоваться бизнесом, благодаря которому у нее такая хорошая жизнь.

— Тебе нравится твоя работа?

— Иногда.

— Ты никогда не подумывала заняться чем-нибудь другим?

— Я больше ничего не умею, — ответила она, и я машинально кивнул. Эта песня была мне знакома.

— У твоей дочери не было отчимов? — как бы невзначай спросил я. — Может, она встречалась с отцом? Был у нее кто-нибудь, с кем бы она могла поговорить, к кому обратиться за помощью?

— Нет. Я поклялась не повторять ошибок и больше не связываться с мужчинами, — сердито ответила Джоанна. — Во всяком случае, после того как ее отец нас бросил, просто потому, что ему так захотелось. Теперь я независимая женщина, и любой, кто захочет иметь со мной дело, должен играть по моим правилам. Не все мужчины способны смириться с этим. А за тех, которые смогли, я не особенно цеплялась. Опять-таки — работа, работа… И все же Кэти никогда не требовала от меня ничего. Я воспитала ее такой: умной, наблюдательной, не желающей ни от кого зависеть…

— Даже от тебя? — тихо спросил я. Джоанна не ответила ни словом, ни взглядом. И вдруг мир вокруг изменился. Город и все его обитатели исчезли, и мы оказались в каком-то другом месте. В гораздо более скверном месте.

От неожиданности мы сделали еще несколько шагов и только тогда остановились, осматриваясь. Улица была пустынной — нигде ни людей, ни машин. Большинство домов выглядели жалкими развалюхами; здания повыше, видимо, давно рухнули, потому что поблизости не было домов выше одного-двух этажей. Благодаря этому открывался широкий вид на много миль вокруг, до самого горизонта. И везде царили разрушение и упадок.

Куда ни повернись, везде одно и то же.

Мы угодили в мертвый мир.

Лондон, Темная Сторона, — старый город — все это осталось в прошлом. Случилось что-то ужасное, уничтожившее все и вся.

Здесь царила почти полная темнота — исчезли фонари и неоновые вывески. Свет все-таки был, но блеклый, с красноватым оттенком, словно сама ночь истекла кровью. Почти ничего нельзя было разглядеть. Кругом лежали тени, глубокие и черные. Нигде ни уличных фонарей, ни ламп в обветшалых, полуразрушенных домах, ни костров.

И мы были здесь совсем одни.

Джоанна порылась в сумочке и вытащила зажигалку. У нее так тряслись руки, что она сумела зажечь ее только с десятой попытки. Теплый желтый огонек казался неуместным в густой ночи и очень слабым. Джоанна держала зажигалку над головой, пока мы оглядывались, пытаясь понять, куда же угодили. Хотя у меня уже возникло дурное предчувствие, чем это может быть.

Стояла тишина — ни звука, кроме шарканья наших ног и нашего же прерывистого дыхания. Странная, мертвая тишина внушала тревогу. Шум города исчез вместе со всеми его обитателями. Лондон мрачно притих. Достаточно было бегло осмотреться, чтобы убедиться, что здесь никого нет. Тишина давила так, что хотелось кричать… Кричать что угодно, лишь бы заявить о своем присутствии. Но я не стал этого делать: а вдруг кто-нибудь услышит? Хотя еще хуже, если нас никто не сможет услышать.