Под покровом тайны - Юна-Мари Паркер

– Слава Богу, все приехали, – сказала Джесика, снимая туфли под столом. – Я разговаривала с организатором ежегодного «Бала цветов», и он сообщил, что принц Чарльз и принцесса Диана проявили готовность посетить нас. Разве это не великолепно?

Глаза Анны Батлер засветились.

– Расскажешь мне о подробностях, когда вернемся в твой офис. Мы можем сделать хорошую рекламу отелю, если они действительно приедут.

Они сидели, расслабившись и болтая об успехе сегодняшнего мероприятия, как вдруг в дверях бального зала показался Роберт Шольтц в сопровождении главного менеджера.

– О Боже! – прошептала Джесика, торопясь надеть туфли.

– А, Джесика, вы здесь! – сказал президент, направляясь прямо к ней. – Могу я поговорить с вами?

– Да… конечно. – Она неуклюже встала из-за стола, и Роберт Шольтц отвел ее в угол зала, подальше от остальных. – Все прошло хорошо? – спросила она, стараясь не показывать своего беспокойства.

– Великолепно! Великолепно! – ответил он, кивая. – Почему бы нам не присесть?

Они сели за один из столов, только что убранный официантом и потому выглядевший почти как в офисе. Джесика взволнованно смотрела на президента, размышляя, чего он хочет.

Роберт Шольтц не стал зря тратить время.

– Вам очень нравится работать здесь, не так ли? Джесика вспыхнула. «О Боже, он хочет уволить меня, – было первой ее мыслью. – Он считает меня безнадежной и собирается сказать об этом. Почему он решил поговорить со мной наедине? Ясно, он не желает смущать меня перед коллегами».

– Да, нравится, – заикаясь, ответила она.

– Хорошо. Хорошо!.. – Он всегда повторял свои слова. – И вы преданы нашей компании?

Джесика удивленно посмотрела на него.

– Абсолютно, – твердо ответила она.

– Прекрасно! Прекрасно! – Шольтц выпятил толстую нижнюю губу и посмотрел на Джесику пронизывающим взглядом. – Мы обсуждали, способны ли вы взять на себя обязанности менеджера отдела развития бизнеса. Хэмфри Питерсон назначен в «Темпл-отель» в Гонконге и покинет нас гораздо скорее, чем мы ожидали. Через три недели его место окажется вакантным. Готовы ли вы занять его?

Джесика сидела как загипнотизированная, не веря тому, что услышала.

– А как же Дик Фаулер? – сказала она, ничего не соображая. – Он ведь работает здесь гораздо дольше меня!

– Мы считаем, что вы больше подходите для этой работы, и сегодня вы доказали это.

– Нет ничего более интересного и привлекательного для меня! – пылко призналась Джесика.

Менеджер отдела развития – это высшая ступень в карьере, о которой она мечтала и к чему стремилась с самого начала. Она открывала неограниченные возможности для самостоятельности и творческого подхода к проблемам и давала ей значительную власть.

Джесика посмотрела на Шольтца, который продолжал внимательно наблюдать за ней.

– Благодарю за предложение, – сказала она, стараясь сдержать восторг. – Если вы действительно считаете, что я могу справиться с возлагаемыми на меня обязанностями, я с удовольствием принимаю новое назначение.

– Мы можем позднее обсудить кое-какие детали, однако есть одно очень важное обстоятельство… Не знаю, как вы отнесетесь к нему, но… – Он сделал паузу, как бы пытаясь решить что-то.

Джесика вопросительно приподняла брови:

– Что вы имеете в виду? Шольтц не стал больше медлить.

– Вам придется все время жить в отеле, так как вас могут вызвать в любое время дня и ночи. Надеюсь, с этим у вас не будет проблем? Вы ведь не замужем?

Глава 4

Тишину дома нарушало лишь тиканье часов в холле, которое сводило с ума своей равномерностью. Мэделин, замерев, сидела на одном из жестких резных стульев у входной двери и ждала с возрастающим нетерпением появления доктора. Казалось, тот пробыл уже бесконечно долго в библиотеке с сэром Джорджем, и тревога ее росла с каждой минутой. Вокруг царила мрачная роскошь: полированная мебель в стиле эпохи короля Якова I; медная лампа, свисающая с низкого потолка, отбрасывала тяжелые тени… Мэделин порывисто встала и открыла одну из темных дверей, ведущих из холла. Ее встретил полный мрак, и в нос ударил запах плесени. Она протянула руку к выключателю, и перед ней предстала столовая с еще более громоздкой мебелью. Хотя комната была безукоризненно чистой, в ней ощущалась нежилая атмосфера музея, и Мэделин почти ожидала увидеть маленькие таблички с указанием эпохи, к которой относились дубовый стол и стулья.

Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, и пересекла холл, чтобы заглянуть за другую дверь. Там тоже было темно, но, отыскав выключатель, она была приятно удивлена, когда комната наполнилась теплым розовым светом и оказалась привлекательным будуаром в отличие от остальной части холодного дома. Оформленная в мягких розовых, голубых и кремовых тонах, с парчовыми стенами и с изящной французской мебелью, а также с роскошным обюссонским ковром, эта комната явно принадлежала женщине и скорее всего являлась гостиной ее бабушки.

Очарованная мягкими тонами рисунка у ее ног, Мэделин наклонилась, чтобы поближе рассмотреть гигантские бутоны роз от бледно-розового до ярко-пунцового цвета. На небесно-голубом фоне извивались кремовые стебли с зелеными листьями различных оттенков, которые соединялись бежевыми завитками и лентами. Мэделин так увлеклась узором, что последовала за ним до середины комнаты, где остановилась и от неожиданности открыла рот. Она замерла, с возрастающим ужасом обводя помещение глазами. Начиная от отделанных золотом пристенных столиков до большого концертного рояля, от большой мраморной каминной полки до маленького журнального столика, везде стояли в рамках фотографии красивой молодой женщины со светлыми волосами и насмешливым взглядом.

Мэделин закрыла глаза, чувствуя, как ее охватывает холод. Ей было знакомо это лицо, и в то же время она не узнавала его. В нем было что-то удивительно близкое и одновременно чужое. Глаза с фотографий как бы следили за ней, куда бы она ни передвигалась, возбуждая далекие детские воспоминания.

Охваченная страхом, Мэделин почувствовала головокружение. Эта роскошная комната, бездушная и холодная, жила образом Камиллы. Застыв посреди ковра из пестрых роз, не в силах избежать пристального молчаливого взгляда женщины, которая была ее матерью, Мэделин зашлась в беззвучном крике. Розы начали обвиваться вокруг ее ног. Камилла в сотнях различных поз, казалось, неотвратимо надвигалась на нее. Все ближе и ближе, и Мэделин начала задыхаться от взгляда этих насмешливых глаз. «Твоя мать была вовлечена во что-то ужасное…» Эти слова так реально звучали в ее голове, что она почувствовала явную опасность. Лицо с фотографий кружило над ней и подавляло ее так сильно, что Мэделин, споткнувшись, бросилась прочь, зажав рукой рот, чтобы сдержать крик.