Гомер. Илиада - Алессандро Барикко

– Тебе вернули сына, старик, как ты хотел. На заре ты увидишь его и заберешь домой. А сейчас я приказываю тебе разделить со мной трапезу.

Они накрыли стол, и мы приступили к чему-то вроде поминального пира. Насытившись, мы остались сидеть за столом друг против друга и разговаривать в темноте. Я не мог не любоваться его красотой, он походил на бога. А он молча слушал меня, завороженный моими речами. В ту ночь каждый из нас восхищался своим собеседником – это невероятно, но правда. Наконец я, позабыв, где нахожусь и зачем, попросил постелить мне постель, потому что в те страшные дни я совсем не спал, измученный горем, и мне устроили ложе из дорогих ковров и пурпурного покрова на крыльце, где другие ахейцы не могли меня увидеть. Когда все было готово, Ахиллес подошел ко мне и сказал:

– Мы удержимся от сражений, чтобы дать тебе время похоронить сына с почетом, старый царь.

Потом он сжал мою руку, и страх покинул меня. Я проснулся в середине ночи, вокруг все спали. Должно быть, я сошел с ума, раз решил дожидаться рассвета в стане врага. Я тихо встал, разбудил Идея, мы стегнули лошадей и, никем не замеченные, отбыли. В темноте мы пересекли долину. А когда золотистая Заря простерлась над землей, мы уже подъехали к стенам Трои. Нас завидели женщины и принялись кричать, что царь Приам вернулся со своим сыном Гектором, и все выбежали из Скейских ворот нам навстречу. Все с плачем и воплями горести хотели приласкать прекрасное лицо мертвеца. С трудом старому царю удалось въехать на своей колеснице в город, а затем во дворец. Тело Гектора положили на пышное ложе. И начались погребальные песни. Троянки одна за другой подходили к нему и, взяв его голову в свои руки, прощались с ним. Андромаха, супруга его, была первой.

– Гектор, рано ты гибнешь и покидаешь меня вдовой в нашем доме с младенцем, которому не суждено встретить юность! Город падет, ибо пал ты – его оплот и защитник! Благородных троянок повлекут в неволю на кораблях, и меня вместе с ними. Твоего сына кто-нибудь из ахейцев сбросит с башни высокой, мстя за убитых тобою братьев, сынов и друзей. Сегодня по тебе плачет весь город, несказанное горе принес ты родителям, но никто не страдает так сильно, как я: я не сумею забыть, что ты умер вдали от меня.

Потом плач подняла его мать, Гекуба:

– Гектор, самый любезный сердцу из всех сыновей! Ты был любим при жизни богами, но и после смерти пекутся они о тебе. Ахиллес волочил тебя по земле, желая почтить своего любимца Патрокла, но сейчас я вижу тебя прекрасным, свежим, не тронутым тлением. Сын мой, тебя поразило копье Ахиллеса, но кажется, что ты умер сладкой смертью.

Горестный плач подняла и Елена Аргивская: – Гектор, друг мой! Двадцать лет миновало с тех пор, как Парис увез меня из дому. И за двадцать лет я ни разу не слышала от тебя обидного слова, упрека. Когда же другие укоряли меня, ты всегда за меня заступался кротким и ласковым словом. Сегодня я плачу о своем единственном друге. Ты покинул меня, оставил одну среди тех, кто меня ненавидит.

Так ночью плакали женщины и мужчины Трои над телом Гектора, укротителя коней. На следующий день они развели в его честь погребальный костер, и высоко поднимались языки пламени в розоватом свете зари. Его белые кости они сложили в золотую урну, обвитую пурпурным шелком. И похоронили глубоко в земле, где никто из ахейцев не сможет их потревожить.

Демодок

Много лет прошло с тех пор, я жил при дворе царя феаков, и однажды нас посетил потерпевший кораблекрушение загадочный человек без имени. Его приняли как царя, соблюдая все законы и обычаи гостеприимства. Во время пышного пиршества в его честья воспевал подвиги героев, я певец и песней зарабатываю себе на хлеб. Тот человек слушал меня, сидя на почетном месте, слушал молча и взволнованно. А когда я умолк, он отрезал кусок мяса и протянул его мне со словами:

– Демодок, сама муза, дочь Зевса, обучила тебя ремеслу, ты превосходно воспеваешь подвиги ахейских героев: Мне бы хотелось, чтобы спел ты о деревянном коне, об этой хитрости, что изобрел Одиссей для взятия Трои. Спой об этом, а я буду повторять перед всеми, что пением одарили тебя сами боги.

Вот о чем попросил меня человек без имени. И я спел для него и для всех остальных.

Заканчивался десятый год, но война между ахейцами и троянцами никак не кончалась. Копья устали убивать, ремни щитов износились и потеряли упругость, тетива луков растянулась и не могла больше удерживать быстрые стрелы. Кони состарились и паслись больные в долине. Опустив морды и закрыв глаза, они оплакивали товарищей, бок о бок с которыми когда-то сражались. Ахиллес лежал в земле рядом с возлюбленным Патроклом, Нестор оплакивал сына Антилоха, Аякс Теламонид спустился после смерти в Аид, погиб Парис – причина всех несчастий, Елена стала женой его брата Дейфоба. Троянцы оплакивали Гектора, Сарпедона и Реза. Десять лет. А Троя все еще стояла под защитой неприступных стен.

Одиссей придумал, как положить этой бесконечной войне конец. Он приказал Эпеосу соорудить огромного деревянного коня. Эпеос лучше всех умел делать военные машины. Он принялся за работу. С гор ему доставляли стволы срубленных деревьев, там же много лет назад троянцы добывали лес для судов Париса, когда он отправлялся в свое злосчастное путешествие. Эпеос смастерил из этих бревен коня. Сначала появилось брюхо, широкое и полое. За ним – шея с пурпурной гривой, покрытой чистым золотом. Затем засверкали драгоценными камнями глаза: зеленым изумрудом и красным, как кровь, аметистом. А на голове выросли торчащие вверх уши, будто конь старался уловить в тишине зов военной трубы. Потом появился торс, бока и под конец – согнутые в коленях ноги. Он как будто бежал и вдруг замер. Его медные копыта были покрыты чешуйками из черепашьего панциря. В боку деревянного коня Эпеос вырезал незаметную дверь и приставил к ней лестницу, чтобы герои могли подняться по ней наверх, спрятаться в тайнике, а затем втянуть ее внутрь. Эпеос и его подмастерья трудились не покладая рук несколько дней подряд. И наконец гигант предстал пред ахейцами, удивительный и ужасающий.

И тогда Одиссей созвал царей на собрание. И этим глубоким голосом, которым говорил он один, произнес:

– Друзья, вы все еще верите в силу своего оружия и в собственную доблесть. Но мы здесь бесславно стареем, растрачивая себя в этой бесконечной войне. Поверьте мне, мы возьмем Трою не силой, а хитростью. Видите, какого чудесного коня построил Эпеос? А теперь послушайте, что я придумал. Несколько человек залезут внутрь коня. Все остальные сожгут лагерь и, покинув берег, уйдут в открытое море, а затем спрячутся за островом Тенедосом. Троянцы должны подумать, что мы уплыли на самом деле. Они увидят коня и сочтут его данью уважения их собственной доблести или даром богине Афине. Поверьте мне, они заберут его в город и тем самым погубят себя.

Так он сказал. И все его выслушали. И поверили ему. Они тянули жребий. И выпал жребий Одиссею, Менелаю, Диомеду, Антиклу и Неоптолему, сыну Ахиллеса, лезть внутрь коня. Остальные помогли им подняться, а затем закрыли за ними дверь, вырезанную Эпеосом в брюхе животного. Герои затаились в темноте с тревогой в сердце, как напуганные грозой звери, что пережидают в своей норе непогоду, умирая от голода и страха.

Дождавшись ночи, ахейцы разрушили все постройки в своем лагере и спустили корабли на воду. Прежде чем забрезжил бледный свет зари, они вышли в открытое море и спрятались за островом Тенедос. На берегу, где огромное войско прожило десять лет, не осталось ничего, кроме дымящихся развалин и трупов.

При первых лучах нарождающегося дня троянцы увидели вдалеке дым от пожара. Пошел слух, что ахейцы бежали, эту весть передавали из уст в уста, и с каждым разом она звучала все громче, возрастали надежда и радость. Троянцы стали выходить из города: сначала по одному или по несколько человек, потом все вместе. Они пересекали долину, чтобы увидеть все собственными глазами. Пришел Приам в окружении троянских старцев, и перед ними раскинулся огромный опустевший берег, посреди которого возвышался гигантский деревянный конь. Они окружили чудесное животное. Кто-то из ненависти к ахейцам хотел сбросить его в море и изрубить топором на мелкие кусочки, но другие, соблазненные красотой коня, предлагали посвятить его богам и перенести в город в память о выигранной войне. В конце концов победили именно они: несчастным людям не дано предвидеть будущее, настоящее застилает им взор, как туман. Они толкали коня на колесах через всю долину и при этом плясали и пели. Высоко в небо поднимались крики мужчин, тянувших крепкие тросы, прилагая нечеловеческие усилия для того, чтобы затащить в свой город этот дар, таящий погибель. Добравшись до Трои, они поняли, что придется расширить ворота, иначе коню не войти. Не переставая петь и плясать, они разобрали часть стены и устлали цветами дорогу коню, запах благовоний и меда пропитывал воздух.